Но разве могут служить прогрессу передача кастовой принадлежности по наследству, практика самоустранения общества от определения мандатов на власть и обязательств, принудительная социализация личностей к выпавшим ролям? То обстоятельство, что эти явления процветают в эксплуататорском обществе, не освещалось Г. Спенсером ни с философских, ни с каких-либо других позиций. Философ конкуренции между людьми умалчивал и о том, что в иерархических обществах инициатива и свободная мысль большинства беспощадно приносятся в жертву традициям, что на человека смотрят как на товар. Все неудобное он выносил за скобки. Г. Спенсер предпочел писать о благодатном эффекте конкуренции между людьми. И опять умолчал о том, что чем сильнее между людьми конкуренция, тем легче над ними властвовать.

К тому же, прославляя неограниченную, всеобщую экономическую борьбу -- естественный отбор в человеческом обществе как главнейшее средство его развития, Г. Спенсер со всей очевидностью покинул царство разума. Мы знаем, что неограниченной борьбы индивидов не существует и у животных. Вспомнить хотя бы заботу о потомстве. Сугубо эгоистический индивид уничтожал бы свое потомство как потенциальных конкурентов. Во-вторых, с развитием нервной системы животного, как правило, усложняется его социальное поведение. Если бы Г. Спенсер потрудился изучить социальные отношения дельфинов или волков, их склонность помогать недееспособным особям, он бы открыл для себя, что факты не вписываются в его "натуральный" "закон" асоциальности, расправляются с биологическим умозрением. В-третьих, и это занимательнее всего, с чего же Г. Спенсер взял, что человечество должно перенимать общественные формы у зверей? Почему Г. Спенсер выступал за организацию человеческого общества по звериному образцу? Этот дворянин в философии убеждал, что для людей естественно вести себя не подобно голодным зверям, но подобно вечно голодным зверям. Потребности человека бесконечны, - трубят на весь мир защитники рыночных свобод вслед за Г. Спенсером. Принцип "разделяй и властвуй" стал слишком понятным, чтобы быть официальным. Теперь его прикрывают целые общественные теории с их аксиомами "естественной" борьбы между людьми. "Человек человеку волк", - говорит, противясь общественному прогрессу, либерал.

Разумеется, Г. Спенсер не намеревался принижать капитализм своим прозаическим и несвоевременным указанием на его основу -- труд по принуждению. Как ни странно, он этим рассуждением бил по врагам: мол, цветение феодального и капиталистического строя на вынужденном труде есть "истина, с которой коммунисты и социалисты недостаточно считаются". В этом Г. Спенсер ошибся. Поляризация покупательной силы в обществе, декларативность, продажность, избирательность многих прав, а равно социальная сегрегация, неравный доступ к образованию, профессиям, политической и культурной деятельности в буржуазном обществе всегда освещались марксистами. Наоборот! Невежественные и лицемерные буржуазные либералы, следующие за метафизикой Г. Спенсера как хвост за собакой, десятилетиями вещают народам о диком, нерегулируемом капитализме как о воплощении самого свободного, самого справедливого и выскопроизводительного общества. Но рыночная обетованна, в которой реализация завета "каждому -- по достоинству" есть аксиома -- это не только утопия, но и орудие классовой борьбы.

Вся современная политэкономия laissez faire выстроена на спенсерианстве. Ярые социал-дарвинисты -- либералы от буржуазии без стеснений провозглашают, что выдуманный ими "волчий", т. е. сугубо хищнический и асоциальный "закон" экономического поведения должен стать официальным, безапелляционно защищаемым государством стержнем нашего общества. Только это, по их уверениям, позволит развиваться обществу в целом. Ультраволчий закон должен быть под охраной государственной власти! Здесь уже знакомый высокий мотив: поскольку конкуренция априорно ведет народы к процветанию, либералы есть друзья общества. Без бедности нет мотивации, без свободы сделок и рыночной конкуренции немыслим прогресс, без осознания человеком бесконечности его потребностей он будет неэффективен в производстве, - лукавят либеральные экономисты.

Идеологическое содержание австрийской и неоклассической школ политэкономии почти одинаково. Государство должно создавать условия для оздоровления общества, происходящем исключительно в трудном процессе экономической и социальной борьбы между людьми. Демократическая власть должна служить "свободному рынку", который один развивает общество. Конкурентый капитализм внутренне стабилен, не нуждается в общественном контроле. Каждое общество слагается только из эгоистов с бесконечными потребностями. Правительства и законодатели должны защищать капиталиста, его права собственности, его покупательную силу, свободу наемного труда.

Капиталистическая экономика изображается суммой равновесных рынков, лишь временами, из-за того или иного внешнего воздействия выходящих из равновесия. Конкурентный капитализм - это и гармоничное производство, и справедливое распределение, и арена всеобщей борьбы за бесконечные интересы каждого индивида, и быстрое развитие общества. Не ограничиваясь постулированием того, что есть, поверенные в делах экономического либерализма прилагают огромные усилия для донаучного, покоящегося на аксиомах, отрицания эксплуататорской сущности капитализма, обвинения пострадавших в их бедствиях: нищие неконкурентоспособны, предельный продукт их труда очень низок. Люди не равны, и только рыночный капитализм воздает каждому по его земным заслугам, т. е. по предельному продукту ресурсов во владении. Богатые -- умные ребята. Нищие -- лишние. На этом метафизическом песке построена вся современная теория невмешательства -- подчинения государства капиталистическим отношениям. Режим неограниченного капитализма a priori, до научного исследования, до разбора конкретных обстоятельств и закономерностей фунционирования, развития, социальных последствий, всей буржуазно-либеральной политэкономией декларируется свободным, правовым, "открытым" обществом.

Буржуазно-либеральные экономисты убеждены в том, что подлинно научное исследование капиталистических отношений должно быть сфокусировано на проблематике рыночного равновесия, т. е. сводить капитализм к рынкам, а рынок -- к статичному (наблюдаемому в определенный момент времени) равновесному состоянию. По их мнению, капитализм -- это прежде всего рынок, а для любого рынка естественно равновесие. Выходит, что и капитализм есть с научной точки зрения лишь совокупность равновесных состояний.