Уважаемый читатель! Для объективности восприятия поэтического творчества чуть приоткроем завесу над интригой в создании книги. Материал собирался в течении 25 лет по частям, а за последние 5 лет доредактировался к изданию. Автор книги, будучи на госслужбе в крупнейшей организации страны, красный дипломист Архитектурно Строительной Академии, четверть века назад на службе лишился пальцев рук и ног. Из 20 остался один здоровый левой руки и три контрактурные. Переучился с правши на левшу, а “стихи крамольные” писал в стол. Не смотря на то, начальству сей факт доносили регулярно. Шантажом руководство заставило отказаться от “травмы на предприятии”, обещая сохранить должность 23 — хлетнему парню, с ребёнком и женой. Через пару лет сфабриковало уголовное дело, чтобы сместить инакомыслящего в угоду своим ставленникам, не смотря на повышение в должности за усердие. Благодаря ухищрениям «карманного» мирового судьи, купленного организацией, безвинного и беспалого, бросили в общую камеру на 2 недели в закрытое учреждение для особо опасных преступников, следственный изолятор при Главном Управлении МВД России по Волгоградской области, а после в одиночку как отъявленного злоумышленника и негодяя. Оттуда не убегают, но автору это удалось. После через личные связи он вывел судью на чистую воду. Коррупционера сместили, лишили лицензии на судебную практику без возможности восстановления в должности, а отдел предприятия — лжесвидетелей, расформировали. Не выдержав накала ситуации, от парня ушла жена с двухгодовалым сыном. Он остался б один и не у дел, когда не чета Воловик, Светлана и Вадим. Член Международной Ассоциации Бизенес тренеров, доктор в психологии, президент своей фирмы в США, Вадим Воловик скорректировал жизнь, открыв второе дыхание. Сайт эксперта Вадима Воловик — здесь парня спасли. Одним оставшимся здоровым пальцем и культями рук, без стороннего участия, автор возвёл на острове двухярусный каменный дом с мостовой, очагом в размер стены, баней с обшивкой изнутри деревом и сталью, бассейн из природного камня с фонтаном в человеческий рост — ансамбль из фигуры Венецианской принцессы, набирающей в метровую амфору, из камня, воду, пруд с дуговым мостом из стали с причудливыми балясинами, альпенарии, булыжниковую площадку для созерцания, Японский сад. На выезде в области отыскал 90 миллионолетнего динозавра и стоянку древнего человека, которыми декорировал своё детище. Поэзия автора — любви и беды анапесты. Вашему вниманию предлагается поэтический сборник “О жизни, любви, грусти и людях.” Истории замечательных людей в рубрике Короли и Титаны, с безграничными любовью и уважением, — признание тому, кто оказал на творчество автора особое влияние. Поэзия — есть сестра горя; каждый страждущий и плачущий — поэт, каждая слеза — стих, каждое сердце — поэма. Элегия «Двое» — визитная карточка поэзии. Стихотворение «Вечная любовь» — изюминка творчества. Поэтический дебют «Лист» предсказал начало боевых действий в Украине за 3 года. Жизнь, посвящённая слому стереотипов, полагает: “Нет предела совершенству.” Отданная поиску и познанию себя. Непримиримости с системой. Содействию людям, безоговорочно, в любви к себе и окружающим. “Я спасся. Со мной таких, как я, ещё 20,” — у сына 2 столичные золотые медали, и учится за рубежом. Приятного чтения, дорогой друг!
Днесь раскрываюсь, поэзии источник вдохновения, впервые!
Взаимностью ответите, неведомо то мне, cherie.
К тому, неудержимый, призываю дерзким полетом немыслимой любви.
Неугасающих, призрак, стремлений, услада мне в дыхании, vis — a — vis,
Во чтобы то ни стало, грусть осознания бренности
В ажурности, величьи, — примите. Какой ни есть, финал — начало. В новом, воплощения.
Песни лирой и пожатьем руки, ведь дружные и первы, и вторые, —
Спасениями, мимолётностью воспоминаний, — юн, дорог Рим, —
Образов чудесных, мгновений яви, приятных впечатлений:
«Чем владеешь, чти», — благодарно жить в стремленьи. Род, поколенье —
С любимыми в согласии. Речений, фраз теплом светите ж добрым,
Невелиречивых, прикосновений: сеяв трепет дозволений — жать пылкость упоенья.
Отвагой, лиху вопреки, непониманью — отпущением, живые
Вешние ручьи, — и нити жарких слёз недолей, бед, кручины, — источите, крик разноглазия
Звёзд утиша. Кто ищет, тот найдёт. Не тщив напрасно притязаний — её услышьте, гор сому, нив.
Отдав, — ведь этим взамен мы получаем. Освободясь, обиды отпустив. Гармонию,
Велику, в жизни — себя олицетворенье — примите, какая есть, с любимыми в согласии.
В окне, узрив виденья очертанья, узнав отгадки силуэт нечёткий, лик, — пение, —
Чьё ж? — толь мрак чужих мелодий — мириадов. Искр шквал — косые, пулевые.
Без лица, безликих посторонних средь — и мыслей полумгла. Извне — на грани.
Ослеплена: груз предрассудочности — перпетуум зыбкий –
На устах молитв. Mon belle, — капель! Да не осквернив улыбки —
Отречений, — пещерными тенями, — неверий иллюзорных и скитаний,
Мир, свет любви даруйте ж, узрив в эпох многоголосьи истин, правды жизни претворенье.
Гор высями и пирамидами пустыни, тайнами глубинных недр и, — лье
Бессчётных, — рек без брегов, морей лазурью, лугов, лесов, дол плодородьем обручен, взываю страстно!
Не для чего то, не вдаваясь в «почему», — жить, чтобы жить, — взявши за основу.
Себе ни в чем не ища, — ни зависти — корысти, ни превознесений, — в новом,
Духа трат, бесчинств без, неуместных словоизлияний, к возвышенному будьте причастны.
С надеждой ждите, верьте, милосердствуйте, открыты истине с любимыми в согласии! Значенья
Экос, этнос, этос. Вашей же — Атлантида, — целеполагание три «Э», —
Сродни. Нет идеала, ни в государства, ни в природы трат, укладе, что и в жизни, ровно.
Урании откликнись: "Камо грядеши, мира человек?" Вестимо,
Решать тебе, достопочтенный, будь то заложником, неукротимо
Эго, себе ища, ворожить в вычет дней, будь то спасителем себя, планеты сей. Словно
Матерь[1] коя, в любви: и Вы свою же посвящали, сокровениями, без возмещенья.
1. Мудрость — хроноса, природа вещества. Материи квазар. Десята,
О, муза Гесиода, матерь Мира.
Ты света луч во мрака царстве.
Сей мир, да не умолкнет вешня лира,
Придуманный не нами, — лёд, — ввек чиста разума сиянья вне. «Святы
2. менгиры» в воск топит Парни изыск. Таинственный, поэзии чертог.
Дом там, —
Обители — забывшим, —
Где сам.
Формой жизни — храм. Отваги, рыцарю — твои, гуманности, пороги.
3. Ничто не вечно в бренном. Любовь нетленна. Добра скрепою, дарена,
Нежданна. Мира, любви космогонична — «sans rivages[2],» —
«Бел света», цвет — оттенок бежа, —
И вершин, земная, фея, ты — le Louvre et l'Ermitage[3].
Труд над «я» — своим — иных сложнее пуще, — и вяще благодарен он.
4. Знание — свет. Учёности твоей — Сезам великий, дивный, цельный
И чудесный. Люди — боги словно. «Каждый заслуживает всех благ, которые есть во всём белом свете!» Где здравость как венец творца,
И светоч твой, приведший исто,
Обещала в чём. Выбор: тысяч причин, аль возможностей из, тысяч, — и пренебречь, поверить, Атлантиды свету Пандорова ларца?
Нам выжить мало — преуспеть! Мечи — в орала. Вера горами, в деле,
5. Движет. Восторг тому, что ты есть! Воодушевляюще признание —
Познать величие твоё,
Какому в мире нет названья.
Найти прибежище своё
В глазах в огне свечи, лучистых, и в миротоке, многом состраданья!
Ma princesse, грёзы — виденья. Бабочкой кружат, оранжево в рябь рделые, —
О Вас, — снежинками с лица, от глаза скулы обжигая тропками ко складкам рта.
Тебе, крылатое созданье, вверяю несть поклажу взвеси той, — «ничто» свободой «нечто». В "без — верности"
Ввысь вспархивая вмиг и взмывая, то плавно ниспадая, — дней, мча меня от мокряди, — нимб эфемерности
Туда, в лиловости заката где на мгновенье оному пристанище. Эрато
Верная, игры фантазии — немому образу попутчица. Стеснения
Перу не ведая, Орфея арфой же воспеть позволь полёт, — дары ей —
Люда чуткость. Высок, будто творя в картине мира образ, безызвестный прежде,
Добром вселенским ввек, причудлив, освещён спасительным лучом в мечту, надежды.
Песнь досказать дозвольте ж, норм прав незримые оковы, беспечному невежде,
Цевница дней лихих, бессмертных. Ваши глаза — бездонны. Колодцы ибо. Жажде —
Нетленности времен и сопряжений чреды гряды веков, в мраке призрачного забвенья,
В очаровании откровений тайных, невинных, — а ведь торт вы еле
Съели, — первозданных, всласть, объятием и — чар несчётных плодом — поцелуем
Дивным! И стройна, и высока, и величава, любому чудесным украшением залу, будто пава,
Белым лебедем одета, сотворена любить навек, и стать любимою! Полонов той улыбкой — лавой —
Юных нежности и страсти, духу бунтарю неповториму, — жизнь целую, —
Невыразимо дорогую даруйте ж мне награду, верный, милый человек, — зрения
Точки непредвзятой, mon ami. Те, кто танцевали, птахи ночевые,
Безумными казались тем, кто не мог слышать музыку. Оковы
Слова вынося, словесности за рамки, мы материей веков вплетений
Нераздельны: в своём единстве неразрывна естеством потерь, обретений,
Бесконечна беспрерывно, искрясь вкруг лампы роем святлячков!
Помолвлены мы сонмом красок дня, зарниц сияньем, палитрой сказок ночи бдений, прений,
Негой небес: слезы живинкой сладкой, желанным, кротости, снеговою,
Алмазом, веселия беспечностию, женской добротою.
Сребристых крыл сенью укроя, и роем
Розовых фламинго, бдя виол покой,
Поступок же курант восславьте: в беге стрелки вех исканий, бой.
В томленьи дней бессчетных, в разлуки, отдаленьи, средь одиноких долгих странствий бед, сенью
Над оными превознесений, Даруйте ж тени мимолётность, вековы,
Ma puce: любовь, Ваши почет, расположение! В раж, неистов,
Дней претворив чарующий, желанный лёт,
Израненному грустью, бед невпересчёт, —
Колыбелью новой жизни став в ответ, о, соло пересвистов
Соловьиных милосердна ипостась, вы счастливы с любимыми в согласии: спасенье.
Талант воплощает цель, которую никто не может воплотить; гений — ту, которую никто не может увидеть.
Глазируйся, фарисействуй, сброд. Выпендронь, вопи да эксессируй, смакуйся да пируй. Церквам, мечетям,
Мзды, глухой погост, поприща «познанья жизни» рать, —
преданием Земли не стать, а удобреньем. «Практикуйтесь!» — Хвала тому, кто ворогу изрёк, и детям, —
Болота заурядья средь, спасительная гать.
Аз, — человека созидал в себе и, ворогам назло, творил не сказкой, — былью.
Буки, — Рим зарницы дали — радуга ума. Непревзойдённа ввеки, горна круть.
Веди, — Анны Андреевны Ахматовой, сметливости, бриллиантовая пыль. —
В том 1961, соцветия, правота! — дарованна, природы истин, кладь: Непреходяща суть,
Невежества во мраке освещает путь.
Дружба — скрепа. Согласье великое! Начало.
Спасением станет воплоти от мути
Вязкой, топкой, жижи смрада кроя кривд, лекала.
Истин, ума величья, мир, в бессмертье, добровидением отжатый.
Пламен, глас либерти возжечь лжи в отклик, вящий:
«И-думать-не-смей, взлететь,» — воспрять, взрасти над, хулы, страстью. Ею клятый,
В чистом единеньи пера с бумагой, чаще,
В застенках варварской томим неволею,
Стай шакальих в цезаря, смертоверховодье. В Крестах. Трижды! Роли
Чьей, в жизни вычет лет, невыносимей доля?
В горячечном, до одури, до гибели, «на вязки» в стать, камзоле,
На галоперидоле.
В халатах фюрерам в сверхбеспределе в Пряжке — дар,
Плоть умертвить. Липка смоль
«Укруткой» Н2О-льдом ванны в батареи жар
Вкруг тела плащаницей, — серости не утолить, от любви «аэрозолям», —
Мракобесия, в оскале. Ухмылкой, жизни краю.
Серой колоть — в забаву, хоть любого. Воздухом — чтобы покарать. Доколе!
Глаголь, — чем возместить лет, вырванных из жизни, стаю,
Родных обнять в: «Люблю!» — Последнем? Ведь даже не пустили! Кто вразумительнее даст ответ,
Измерить чем, нежней напев не сыщешь, воли,
Уникум чтоб сторицей воздать, творца, — толи
Сей почин дезавуирует звёзд, грусти и кручин, пульсаром, плач одиночества комет?
«За хорошее — смерть!» — Меняя. Мировосприятье — Жизни словом.
Мир — сад, то свет — почка.
Во щитах до точки?
В существовании: деньки да ночки —
От рани, тапочек, до тьмы, наволочки,
Наград, почестей алчбу лелея во потребность славы.
И причин, отговорок, поводов, сомнений, оправданий, сковом,
Во оных, тьме. И:
«Ты мне, я тебе,» —
Чрез псевдоистины, ухабы ямок-кочек
Дня. Чтоб, почкоедом, постичь — кокона червячочек:
«Не употребить — вкушу не сам. — Её разрушит цвет агавы!»
Что толку во разрушенье, стремленьи, в безмерье неименья в Новом,
хорошо забвенном, древнем, —
пусть так, — компот без ревня!
Одним «потреблять» — рушить — мир. Свой и вкруг. Альтернатива ж —
В Цель. Цветом! Взрасти умея — сведуя. Прерогативы
Две. Не густо? В том перспектива. Жажда жжёт разум лавой
Целеполаганья ценности. Червячьей, в стать — гомоном взлелеян:
Мертвен звон — за тела, терзанья. «Прах горний», мощи — за духа, истязанья. Чьи наветы, в точь?
Манипуляторство. Участьем, — этим себе участвуя: глядит, щадит, ритма и рифм, светоч.
«Став понят», — грезя? — Понимать самому.
«Стяжать?» — Воздать. В любви, — этим получаем. — Жизни свет.
Забвенья, пут неверья твердь поправ, — образ, лучезарный ввек. Иосиф Бродский, Мира поэт.
«Став Вы правы?» «Кто прав, тот прат,» — зову Ничто шепчат травы.
Рождённый в рубежах незримых, любви, Луч, вечности и миротока гения, союзом,
Лазурью переливчатый, таинственен, нейтрино, аурумоплавлен звёзд журчанием, поток:
Науки, яви, светоч, с поэтикою духа, невыразимого гало! Выси, шлюзом,
Глядит и греет, вдохновит: победу и уверенность в награду, знание — в дел, свершенья, ток.
Какофонии лжи в пасть конфигурации[4] — субстрату: «Sic victurus in aeternum?[5]» — «Жить вечно!»
Беспутному «рубахе» — зоркий свет сознания, — духа, гармония.
В желаньи спасение обресть — Надежду сея страждущим, страж душ, — исцеленья, симфония.
Тому же постичь увлечь, сам творил в чём, — Песни жизни, полифония[6].
Осознанность, — перекроить людей стремиться — тщетный труд, —
Гипотеза, и мудр Воловик[7]! Психофизик корифей и жизней врачеватель, Феб.
Меньше сору будет миру: не прянику вдовесок, прут, —
В любви спасенье. Веры стяг, даруя. В тщетах, голу и слепцу — науки истин, хлеб.
Т. Н. Рыбниковой[8], доблестному мэтру, другу, с любовью.
\Тёплый дождик летний, стенкою скоса, —
Оный нам, — реальности, дарует: числа,
Планы, арки, мосты, древы, кущи, кос в
Лозах виноградных коромыслом.
Тенты, дворики, беседки во босса
Новы вспышках, — пилигриму, присно, пристань.
«La foi déplace des montagnes!» — и сносу
Жернова молвы не знали, etc setera. «Вера горами
Движет,» — пламенеть. Пусть и не трон,
with all consequences[9], с имперскими дарами нам
Предречит, но погребальный звон, —
«Менять людей» не починать, «плечистый»,
Недолей в том слепца в угоду, гроссу. —
Делать выводы! Отношение менять своё.
От «системы» отказаться, — доказательств,
долженствований, — отбирают в жизни всё, кои.
Делать дело. Вон — причин крест, обстоятельств!
Знать — выход есть. «У меня нету нет,» — арфист.
«Делаю здесь и сейчас,» — бурь искосам
И штормов. Да не за золото — богатства, в материальном. — Цель
Воплощая! «Обучаю, обучаясь. Обучаю тому, что делаю сам. Той лиры
Ратник, веду дела спокойно. Сии аккорды акварели —
Без эйфории и депрессии. Тавтологий избегаю. Люблю себя! Люблю мир и
Людей, мир и люди любят меня,» — есмь чист.
Ковыль, джантак, осока, — глаз раскосых, —
Искринки — улыбке. Резеда, адонис, анемоны, незабудки, васильки — цвет степи,
Столь рознится, что и люди в антагонизме типов антитез. Мненья — «Им ты в отклик:
Нам по плечу любые типажи,» — Прима спасла, Рыбникова Таня, уз тьмы от, гроз, цепи.
Словно Орландо Ариостова от плебса, — высвободившего Олимпию от
Гуля: «Здесь мало выжить: пеуспеть! — В сет лист».
И чем настойчивей звенит дождь, тросом
Сопрягая плоть, тем явней мысль, и вяще,
Глубже вдох. И тише говор. И ветше образ — лица ближе, а
Пуще льёт — к добру тем тяга больше. Слаще
Воды вопят, лужей топят, вспять домами воротя, иже
С ними — и нами. Снайпер ристанья сего,
Правя чёлки прядь мне, — рос, моноцеросу, —
Лучик Солнца с тучек, кучею, вдруг вырвет небо вспять, с кефиром сочник точно
На, без завтрака, обед.
Необходимостью отжатым, — впору остуженным, — намереньям не срочным:
Шкет ведёт велосипед,
Довольный тем, где дождиком игристым
Намоченый уполномоченный. Псу
Ж, — пусть и не сахар, — трын — трава. С ним солидарен домосед.
Торговец, шулер, нарочный,
Турист, молочник, спекулянт, делец, приезжий, краевед.
Таксист да бомж приарочный.
Закусочным, дневным, да Ночным, «чистым»,
В лекторьи святоча, курсиста, носу.
Шоссе, стоянкам, площадям карет,
Торговым центрам, — бессодержательностям срочным, —
Тотальному балету, тет-а-тет.
В любви купая! Ту улыбку: Мона Лизы, точно.
Босы ноги. Свет. И образ твой, лучистый.
Узри лес древний.
В нем эльфы, тролли.
Тишь фавнов, древней
Жребием роли
Тебе, Свет жизни, во усладу то ли,
Купает в Солнце
Поля цвет, шиповник, соек, кролей,
В картине Мира из оконца.
Космоса, плод, пламен!
Желанья прикасаться, тяги,
Чадо. Жизни, камень,
Вдруг, смерти, став, неутолимой грустью саги
Затмит очи. Бременем чудовищным, стремглав, —
Познать глазам иссушливую горечь вновь, —
Стремит, магнитом словно, болезненный заплав,
Рождения, к истоку: стыла, в венах кровь.
Чрез вечность миротока, мириады сквозь, преград, бессмертная святая Новь.
Он, новорождённый, на руках у мамы.
Неодолимая, нетленна, нерушима, незабвенна. Великая любовь!
Нет в мире живописней панорамы,
Жизнепретворения, духа. Жребья, пляшут, мехи.
Лава плавит металл.
Разумом откованы, мировоплощенья, вехи,
В вещие анналы,
Вершины, горны:
Люди, желания, —
Взыграют горны! —
Замыслы, преданья,
Идеи, воплощения.
Событий в череде, Орфеем, воспоют, — пора! —
Решающие звенья.
Вихрем пламен в раж отжата, зажиганья искра!
В движении бессменном к жизни новой,
Извечна, реактивна тяга, в человеке:
Заветная Мечта! Жизни, глас, зова.
Высокая, чиста! Бессмертная, вовеки.
Буэнос Айрес, 1927. Жил человек на белом свете.
И не богат, и не престижен, но добряк,
Ни девы, ни родни, сам за себя в ответе,
Решил диспетчером в порт докеров пойти, моряк.
Так, день за днём, жизнь коротал, её ища предначертанья.
Взор ястреба стремя ночами в море. «Да, ясна задача.
Виват!» — Рой мыслей в голове обрёл вдруг, формы, очертанья.
«Грузодоставку организовать иначе.»
Адреналин: волна тепла, внезапно, неземного упоения,
Сметлив, расчётлив, разум, охватила, в озарении.
«Шляпу купить. Костюм, ботинки.» И, победить, в упорном настроеньи:
«В элитный клуб к судовладельцам. Воплотимо!» Положенье
Сымитировав, с апломбом, столь мастерски умело,
Походку богача, манеры, дальновидно,
Что метрдотель в закрытый клуб впустил, не глядя! Смелость,
Напускные, взору твердь, акцент: солидность
С шармом внешности своей придав, шаг
Обратил, охотник новоиспечённый, событий в гущу.
Завёл он с тем беседу, сир и наг,
Кто изобильем с пафосом сиял, делец, иного пуще.
Скромность и, сестра таланта, краткость,
Смельчака спасли новаторство цели нести, удачи, джентльмена.
Плутовства, осознавая шаткость,
Он честность предпочёл, фиглярства и выпендрежа, себе изменам.
О Чудо! Судовладелец внял, и в кабинет повлёк. Пение,
Волшебно. Соловьём, столь легковесно.
Вниманье привлекло. Сложило, надлежаще, впечатление!
«Да. Идеи ваши интересны.
Не миллионер вы. Визитку ж носят при себе. В кармане. Знаешь — ас.
Встретиться чтоб, графики сверяют. Вы же свободны, — знать, без оного.
Партнёра, офис, в предпочтении? Так своего же в помине нет у вас.
Закон: к себе ведут клиента. В том свободы! Комфорт, удобство скорость. Комильфо.
Но, bingo: цель ясна! Расти же в жизни стоит. Непременно.
Нюансам дела обучить готов. Схем, тонкостям, а там
Большому кораблю и плавание большое. Что ж, смена
Достойная, юных умов, клондайка, будет, то судам
Семи, компании своей, введу аукцион».
В улыбке до ушей, везунчик, фаворит Фортуны, красный, словно помидор:
«Будьте добры! Когда прикажете зайти, барон?»
«Отваге вашей отдаю дань уважения, билет она ваш, монсеньор!»
Немногим позже, выкупил свой первый сухогруз. Портовым пестрым роем,
Лет через пять — компанию шести морских судов. Невероятнейший фортель! Мастист,
Великий финансист, умножил капитал он на вдове женитьбой, вдвое.
Флот супертанкеров создал, крупнейший в мире. Имя ему Аристотель Онассис!
На кого то случайного, нечаянного —
Впрок — найдется чегой то необычайного.
Бравад без бижутерий, стен граффити, панихид,
Высоцкий — уникум, наречен и дитём навскид.
Театра кафедрой, надежд — поэзии балетом —
Квинтессэнции, в рокочущем набате жизни песни авторской, либретто,
Арфой Аполлона Мусагета
Воспетое искусство, величаво увенчал чредою незабвенных лет.
«Alea iacta est[10]». Обратно нету хода.
«Ей — ей же, в воду не стреми, не вызнав броду», —
Языки твердят. «Не миновать бед, grand pardon,
Креститеся», — добравшимся до горизонта.
«Там места нет ни бою, ни слезе, ни блажи, ни молитве:
Свод мраморов един, вех перекрестия в забытьё ведут, к могиле».
В одном молва же умолчала. В на сей век — последней, битве,
Нет смерти места в велием пути, в Dreamline килем ускоряя мили.
Творил, что неволям, нави вопреки.
Волн неумолимой лавою реки
Звёзд слёз, дивные каскады, —
Зрелых лет пеоны, — водопадовы,
В прах, неспеты, смыты, Уичито[11].
Что же, нет людей, как боги?
В любом есть, возвеличить, вычесть, что.
За вящий же сих труд слогов —
Немоготу врагов —
Пусть и слов много, ни
Брани вхлам –
Жури, злам
Назло, друг по чести.
Свет несшая словесность в жизнь, — искусном тонком дефиле[12] в том, —
Ввек с рифм пульсом вместе,
Огнем полыхал, себя ты не жалея, с любви заветом.
Орла полётом — песнею. Дышу — люблю, — ты, право дело, лоцман мечты, — жив навек
Дара наследьем — светом, мудрости чертогу в океан ссыпучестию правд рифм — рек.
Непотопляем. Щедрый к людям. Искренне, идя навстречу, —
Ожив — слыша, — самоё себя целя. Не локтем, но к плечу
Плечом. Вхруст вражеским, наветов, хулы, кляуз, ков, стихиям,
Бард, несокрушимый бесовскими смесями, —
Плаща и шпаги рыцарь истый. Жив чем? Крылья — стихи, ими.
Жернова Фортуны, оны не сдробят и днесь.
Титан — враг предрассудкам, —
Ни шалость что, ни шутка, —
Лютый. Ни, во лжи, барски — помещичьи,
Во невод жизни в бой луки — мечи чем,
Почтивши ворога обнять, пав ниц,
От эйфории пустой сам не свой,
Ростовщичья блеф внявши блица,
Несмело падок перед пагубой
Поживы скорой, мании, — марионетка и посмешище.
Ни заправилами — во жизней воровстве, ведомый, в виршах тщет
Идущий вспять — текучим жижей чрез
Агонию глав, по трупам. Ни бес —
Зверь, недалёкий — с долларом в глазу, инфант презренный, — в безумью — дани,
Аж до слёз, —
Вне духа доброты жизнь — синтез зла: любви без, сопереживания.
Виртуоз, —
«Жираф большой, ему видней[13]». Нет взлёта вознесения без падения, —
«Ставь Фортуны колесо поперёк[14],» — и выгоды нет, без возмещения:
Мастер буффонады, неревзойдённейший артист,
Причудливых рифм, игр светотеней. Эквилибрист
Жизнепретворений высоты, — от энергетики зашкалит и вольтметр.
Раскрывшийся талантом, — отшлифовав алмаз бриллиантом, — путеводный.
Вера хриплая, Отечества. Легенда. Эпохи возрожденья, maître.
Любил в каждом вздохе, — глас поколенья, — до последней секунды народный.
Ничто. Бесплотность. Эфемерность — мрак, и Синева, тьме ворог. Место явлений и
Вещей во многообразии — гипероним дали. Её соистечений
Совокупность — вещество[15]. Что есть время? — Мысль об оном. Спасшемуся — начало,
Днесь зрячему — глубокий, тщет вольному — высокий, да лжи, кругу пагуб — жало, —
Индиго выси, жизни свет, — «умом — далёким» — вдохновения предмет:
Цвет знаний, мудрости. Вокруг — в преясных небе, водах вешних, тет-а-тет
Озона кристалью, дождя совыдохе с бесстрастностью лазури — самонадеянно, зрачку пристанище, а книга — претворение.
С предлетоисчесленья мысли, в ней опыт поколений, где искони писалось, у кого не получалось что, — слёз камнепреткновенья
Сказ. Рецепта нет — да то не ново. В ней
Летопись без торжества вех, свершений, —
Оваций, лавров да пиров, — то «Неудач Книга». «Пусть на мгновение — бессмертно, музееведа
Глаза краем — во мгле найдя, её узрить,» — сквозь иллюзорность дрёмы, грёза, затем что — Клондайк Побед!
Анекдот: «Пришла девушка в магазин прокладки купить, а ей молодой человек продал яхту за три миллиона долларов!»
Знал парня: скромен, смел, добряк.
Ум острый, пылок ясный взор!
Он, капитаном кораблю, моряк,
Своей мечты, — наперекор
Превратностям, неверью вопреки, —
Вёл паруса в каскады Зурбагана,
Бденно храня Цвет жизни тот, Реки,
Влеком, стремглав, потоком бурным, станом
Не согбен пред чередою бед.
В том Островке, её посредь. Дыханьем
Материнским, ею дарен, свет!
Себя вкруг, сея, радужным сияньем.
Лис, в тон нашёптывая: «Браво! Бис!»
Улыбкой ободряя хитрой,
Брат названный, игривый, мудрый, близ,
Вещал: «Играешь без пюпитра!»
Хвостом с чела сгоняя грусть юнцу.
Знал парня. Слагать о том балладу впору, — в грозу и непогоду,
В свой первый шторм Фортуны, звёзд, гонцу,
Штурвал из рук срывало. Падал, но держал! Мужая год от года.
В час трудный, сын Свободы, добрый Лис,
Соперника легко предвидя шаг,
Любви наитием, из за кулис,
Триумф момента, виртуозый маг,
Рассудка доводом, лукаво,
В миг Победы обратил! Охотник бравый,
В том Лису внемля, мысля здраво,
Вдруг спасся. Твердь обрёл, средь вулкана, лавы!
«Где здесь прокладки?» — девица в лавке, в колье бриллиантовом, намедни.
«Внемли мне!» — Лис, тихо, новобранцу.
В тон, ей же: «Будьте добры, миледи!» Сияя, пуще броши, меди. Мим
Каждому её движенью, в «танце»!
Улыбку, и выдоху её в такт, и пассу,
Торговец, в свете белом, величайший, рыжестию окраса,
Верой, кульбитом тонкостей, достойным Асу,
В смех деве обратил. Взахлёб, гомерически, не знавши спасу!
Невыразимо, сущих истин, сокровенных, откровение.
Леди — купила яхту. Лис — опыт: в поэзии негоции постичь Любви, святые лики, Музы. Кит,
Мелюзги средь. Три миллиона ей цена! Орфея пение.
Бал звёзд. Игра Паганини. Танцующие казались безумными тем, кто не мог слышать музыки!
Знал парня. Чей упорен, труд,
Рукопожатием удостоить мне за честь.
Он стал не отроком, но мужем, крут,
Мастер пера и гуманист, король игры, весть
Высоко в народ неся, вершить дела этично.
Свободы, рыцарь, цитадели. Жив огнём
Любви. Через стаю лет целит образ лиричный.
Реки среди, тот Островок, и Лиса в нём.
Вновь оборот времён космогонической спирали
Миллионолетий связь несёт. Кружева вуали
Невесомые медленно приоткрывая с дали
Той неведомой, — древ папоротника рощ, грааля,
Ископаемых лесов тридцатиметровых, малик
Где, степи Король и моря, вершил эпох скрижали.
Таинственный монарх высот и длин,
Гранита, ас, палеоцена глин,
Велик, Октавиан могучий, благороден и неодолим,
Созданьям сущим на Земле живым, дракон, Огня принц, исполин!
В миру вдруг он обрёл усладу,
Избранницу, берёг что жизни пуще.
Природы щедрую награду, —
Любовь, — познал, рай в изумрудных кущах.
И наречённая невеста хранить навек очаг, — когда, давая, обретаем, — вновь сгорая безвозвратно,
И себя не разменяв да не растратив, охотник вольный и она, с ними Амур, дух любящих, заветный,
В невыразимости каскадов страсти планид бурлеск, неведомых, чтя, жарких объятий, в переплетеньи сладком,
Древо слагая жизней двух, истому неги звёзд вкусив, найти пристанище любви своей стремили тщетно.
Коллизий Космоса внезапный плод, ледник незванный,
За жизнь в любви, смертельна плата,
Каймою бурных вод семью ту разлучил нежданно,
Свет мира спрятав вдруг куда то.
Полсотни миллионов лет спустя, сухопутных рода, мольбы немой в безмолвья, буре,
Две одинокие фигуры. Она и он. И безутешный плен, — воспоминаний рой.
Заложников воды, разлучницы, по разным берегам игристой пенистой лазури.
Камнем омертвелым. Жизни в жажде, — крик вечности, — вовек застыли, одна возле второй.
Высоко плоскогорье взору явь свобод открыло. Мягко хвоя
Вековая долы стелит. Папаротник же скроет и слона. Дуб, массивом, любится с ольхою,
Липы сладкие, литсеи вдоль реки, стемнины, бурных вод. Роя,
Вдруг олень шестиметровым рогом заслоняет, бабочек велое порхание. Той порою
Мамонты чуть поодаль семьёю пасутся у долины, трое.
Вот медведь пещерный выбрал камень для охоты у реки порога, рыбу караулит, стоек.
Неутомимы ноги сами бег на шаг срывают средь раскидистых аллей алоэ.
Носороги мирно щиплют ветви, ко спелым фруктам, вкусным травам, зелье золотое.
Девальквея в кроне солнце прячет. Фикус деревом растёт — ложны, скромности долой!
И бизон в калине, а дивнорогих, стадо, поодаль в полыни, по рога в покое.
Кущ дерев магнолий в радужных цветах, близ, в упоении обожания, слёз, взапой,
в яркосочно белых лепестках, губы алы ловят сладко пряный аромат прибоя.
Суровая правда джунглей — парадигма времён преданию,
Жизнеобновленья пучина без брег в ней.
Концепт, где отхотник храбрый угод победам ликованию
Не ведал. О, краткий миг волны на гребне!
И через мгновение еда кому то. Нет тому названия:
Угас и съеден. Непостижимо, вред? — нет.
Объект родительской заботы,
Порожденье страсти и любви, годин
Горьких невольный узник. К девяти ноты
Одра познал, во льдах зачат. Наг, один.
В тисках злых пагуб немоготы
Загнан жизнью, искалечен. Паладин
Неволи, непомерного не вынес. В том миру
Скитаний, пилигрим ушёл. С ним эпох цевница.
Вид. Цивилизация. И огненному пиру,
Смерти, жатвы истой не ведомы границы.
Ихор, генетики канва, Сапиенсу в пору
Ту награда, — кровь, предком отдана деснице
Жизни Колыбели, началом стала новой. Беззвучный крик, жребия, выметанный, пращей.
При жизни не угоден, неужели не востребован и после! Древа жизни, искус, плода,
Не создав кумира, обойду. Пред взором, прародителя, останки. Остов, кости, хрящи.
То парадокс тысячелетий многих, сотен, генов дрейф во плоти, ветшая, год от году.
И непостижимость: прах ребёнка. Шифра, руна. К истинам ключ, полымем во мгле горящий.
Игрок стихий Огня, Земли, Воды и Воздуха. Ваятель Грации и дипломат. Брода
В том не мысля, Лиха на коллаж взирая, к тебе воззвать хочу, о человек творящий.
Как на духу, откликнись же! Живешь в гармонии, в миру, поправ войны и разрушения невзгоды,
Ведь не напрасна же гибель поколений. Твоих, во имя, первовоплощений, вящих?
Уповаю: управу пагубе я — модусов, нашел, и зависть, жадность, власть, губительны от роду,
В спасительны, Софию, с Верою, Надеждою, Любовью, превратил, ты, мир дарящий.
Хвала тебе! В тебя, не в духов, верю. В том жизни смысл, — корениться, чтобы жить. Любить и чтить природу.
Узри лес древний.
В нем эльфы, тролли.
Тишь Фавнов, Древней
Жребием роли
Тебе, Свет жизни, во усладу то ли,
Купает в Солнце
Поля цвет, шиповник, соек, кролей,
В картине Мира из оконца.
Космоса, плод, пламен!
Желанья прикасаться, тяги,
Чадо. Жизни, камень,
Вдруг, смерти, став, неутолимой грустью саги
Затмит очи. Бременем чудовищным, стремглав, —
Познать глазам иссушливую горечь вновь, —
Стремит, магнитом словно, болезненный заплав,
Рождения, к истоку: стыла, в венах кровь.
Чрез вечность миротока, мириады сквозь, преград, бессмертная святая Новь.
Он, новорождённый, на руках у мамы.
Неодолимая, нетленна, нерушима, незабвенна. Великая любовь!
Нет в мире живописней панорамы,
Жизнепретворения, духа. Жребья, пляшут, мехи.
Лава плавит металл.
Разумом откованы, мировоплощенья, вехи,
В вещие анналы,
Вершины, горны:
Люди, желания,-
Взыграют горны! —
Замыслы, преданья,
Идеи, воплощения.
Событий в череде, Орфеем, воспоют, — пора! —
Решающие звенья.
Вихрем пламен в раж отжата, зажиганья искра!
В движении бессменном к жизни новой,
Извечна, реактивна тяга, в человеке:
Заветная Мечта! Жизни, глас, зова.
Высокая, чиста! Бессмертная, вовеки.
Чему то же она, Любовь Великая, Начало.
Арены жизни, действо, во плоти. В тебе, в миру. Гам,
Птичий развесёлый, в дождь. Жить достойно? То не мало!
Люби и помни. Не камни складывай. Возводи храм!
На околице у полустанка
Степь дольня: травы да цветы.
Первоначало и изнанка
Цивилизации. «На ты»
Мы с ней. Вдаль по речке — стая лебедей,
Им вторит весело бор менестрелей,
В рост стройных хор берез, да зыбкий — елей,
Лип пряносладких и гордых тополей.
Таинственная песнь перелётных странников Пути
Небес, — невиданных глубин каньона от и до неумолимой крути
Склонов гор, с ней схожие, свои, на перепутии
Времён, читатель вдумчивый, стремлю поведать, во неумолимой сути.
Чуть поодаль вид дивный: за склоном дёрновым, овражка, — балка.
Осадками полузанесен меловой породы — остов.
110 миллионов лет ему. Ласты — распрастанные словно палки.
В исполина, позвоночнике — десять человечьих ростов.
Ввек гроза живому на планете, — но жить дабы, — и дельфинов предок,
Мозазавр, морей хозяин, стихий сын, безног.
Не взыщи, порой, местами голос вдруг что неуёмен, едок,
Достойнейший, о духа драгоценностей чертог.
Примат, Земли первый, пургаторус, древ обитатель тайный — позжий вдвое — мышь — 60 млн.
Эволюция в 4 млрд лет: от амёбы к гоминиду, — человеку предку, премладшему двенадцатикратно — 9 млн, —
И Homo sapiens — днесь 300 тысяч. лет. Макрокосма человек, откликнись! «Престиж –
Творить али в поприщах неверных убийств несметных у себя же отнимать планету?» — В тот слог набата.
«Троны» в отрицаньи иных форм жизни, бытия кроме, и нету альтернативы в коем им,
Её иных же воплощений в макрокосме, — «a la eleat», во плоти,
Где, да не взыщет Парменид, «понятию» нет места, «точке зрения», — могильщики героям.
Сулящи упокой да воздаяние пристанищ вечных, «кресла кроти».
Заблудший чадность[16] алчет. Надуты, обольщённы, — в элизия, вязкой ртути,
Покоя ищат, умом не зная «рая» бесперспективности.
Цивилизованный мир — содружество свободных, человеческого пути,
Творцов, сограждан, где истиность — приоритет. Вариативность
Возможностей — эльдорадо мир, и «Veritas
Lux Mea». Поныне, —
Alea jacta est — жребий брошен, выкрутас, —
«Истина свет мне».
Об информации: поля направленным лучом энергии, — материи движения, основе, —
В приёме, обработке, передаче, — метод воздела
Мыслят. Оными где управленье — мироздания ядро: «Обучаю, обучаясь». Готовей же:
«Обучаю тому, что делаю сам». Тогда — умело.
Духовный рост — первоначало. Цвет жизни: творцов пути клондайк, — истории — Victoria, —
Поток нейтрино. Стези разны, курс один. Квантовое мышление — океан. Наследия знаний же генезис — флот.
В Ничто как форме жизни макрокосма, свет новой — истинность. Любовь — источник, а priōri,
Конец — начало. В путь, человечество! Цель воплотит же образ мыслей конструктивный, бессмертный редкостный мечте оплот.
Затем что люблю себя, творю. Люблю мир и
Людей. Мир и люди любят меня. Мирны
Творца плоды трудов и жизни, жребья лиры,
Высоки: в ней созидательны Зефиры —
Человек, а вдохновение — впрок предназначением –
Обновлению. Жизни: дитя рожденьем,
Матерью. Человечеству Путь — в искрення, — творением, —
Без возмещения, любви, — спасение.
“Je suis heureux à la manière humaine[17]”, —
Покоя состояние. Счастливого человека затем что уважаю и люблю, в себе взрастил сам
Коего, — envers lui-même souveraine[18].
“Необходимо жить счастливым. Когда иссякло, ищи, ошибся в чем”, — Л. Н. Толстого панорама.
Фантазии полёта в чём стремит, не умолкая, скрипка,
Очаровательна звонка, многоголосо ворожит: чтоб нейтрино току не помехой стал — а вяще
Конструктивный мыслей образ воспреобладал — скрип колеса
Стального, Иксиона[19], — предрассудков, — вывел — защит рациональных, стилей поведения, ледащих.
Квинтессенция человеческому пути в Земли, обители, будущим оному, — истого,
Полчасти позади где, — Ничто же, в новом: ковчег к переселению. Макрокосма, вечен человек! Ум чистый, хладнокровный.
Эволюция методы информации движения, организации во неистовом
Потоке сём нейтрино человечьего пути, — есть бесконечность, пусть даже ограничен длительностью жизни рост духовный.
Двух рек на брегах, лесом кутан, заливных лугов посредь, дом, заводью
Согрет, — скроен ладно, в нём дыхание лиственниц, гул птиц и насекомых роем,
Мраморов тепло. Жизнеобновленья, яблок аромат лебедью
В любви купает. В тихих рощах почки, травы зеленеют. В рёвом, визгом, воем
Нежным соловьиным перетрелем в раж отжатом рокоте весны
Вам, велики и добры, мегамира дочери, сыны, честны, приветны,
Смелою сей слова жизни песнью, миллионолетий истины
Мудрость, покой обресть стремит, багровой кровью жилы горячит, заветны,
Грусть пустынь, загадку нови, выси горных круч свободу, звёзд страсть, космос океанов,
Необъятны, торжественным величием открытий и свершений, маяком зарит, пульсара вздоха дрожью
Слов оторопи в рифм пламень, воплощая, слёз восторга негой, грёз идей барханов,
Огнём любви матерь Земля живит, в нейтрино ток даруя: «Помни,» — выдоха, тепложурчащим обережьем,
Пред разлукою, последне. Что увезёшь в миры ты новы, велегласный макрокосма человек? Во спасение, надежду, веру и победу.
Доброту. С прагматичностью, гуманность. Бессмертие, к тебе меня в любви.
Ни огня, ни горя, ни сумы, ни совни — сулици, не будет, ни дворцов, ни строк сих, ни планеты, что навзрыд и преданно брегла, — Андромедою,
Персею. Будешь ты, нейтрино ток, и Новой жизни Свет. Живи же, дух пылающей крови!
Я это я; у меня свой путь. Возьми же Любовь — незримую, ту, что между строк.
Невыразиму, сиречь, нету ровних ей. Взыскующий высот нетленных, признаний откровенных,
Не обессудь же, вежа[20], — единая, пером — бумаге, в мысли, сущего — исток, —
Тончайшая игра. Дыханье жизни. Связующая нить, дарованна тебе во сокровенном:
Стогами пшеницы златой поле на закате, брига парус в дали белоснежный,
Лучистую улыбку отчих глаз,
Матери младенцу во слезе Мадонны. Да заветом — талисманом обережным
На груди, ты в серебре — алмазах,
В круговерти тягомотин, — несть числа же им, — не разменяй. У могилки в восприятии молодом
Помни образы родные. Степь, горы, лед и песок. Песнь травы — я в ней. Путь. Океан. Планету, отчий дом.
В основе поэтических строк элегии “песня грустного содержания”, как назвал её В. Г. Белинский, имевшая место свершиться в средневековье в датском государстве. Жена короля влюбилась в рыцаря близкого окружения. История о двух любовниках в разных башнях темниц, окнами расположенными в поле видимости, больше так и не встретившихся при жизни. Оба заключённых упокоились через 15 лет в течение двух дней, за сутки до того, как заточивший молодых, тиран почил.
