Marine
- Вот оно шумит... Слышишь? - Джимми улыбается, прикрыв глаза. - Ну, прислушайся. Такое зелёное с синим. Слышишь?..
Но я слышу только, как от ветра шелестят желтеющими листьями деревья за окном. Около нашего дома растут такие высокие деревья - до пятого этажа достают. Если открыть окна на балконе, до самых тонких верхних веток можно дотянуться руками. Поздороваться: привет, деревья...
Зелёное с синим. Да какая разница, зелёное или синее, причём здесь цвета, если речь о звуке? Но Джимми ещё и не такое может сказать, так что удивляться нечего.
Я качаю головой - почему-то с извиняющимся видом. Хотя извиняться вовсе не собираюсь. С чего бы? Ну, не слышу я моря. Джимми слышит, а я нет.
По стенам комнаты, по цветочным обоям плавают вперемешку солнечные блики и тени деревьев - с цветка на цветок, с цветка на цветок. Джимми не расстраивается из-за моего ответа. И не отчаивается. Привык. И не оставляет попыток - каждый раз старается растолковать, в чём моя ошибка. Но каждый раз без толку.
- Ты не слушаешь, вот и всё. Не хочешь слышать.
- Хочу!
- Нет, не хочешь. - Это звучит как приговор. - Не хочешь. А ты просто представь: волны... Волны и берег. Волны шумят... - он делает ударение на последнем слове. С такой интонацией иногда взрослые пытаются разъяснить что-то маленьким детям.
- Это вроде как песня. Песня моря. И в воде отражается небо... Там нет никаких границ. Только синее с зелёным. Как сапфиры и изумруды, знаешь.
- Да ты сроду не видел никаких изумрудов! - чтобы хоть что-то сказать, бросаю я. - И сапфиров тоже.
- Какая разница? - машет рукой Джимми. - Волны и небо, вот и получается море. Шум моря - он зелёный и синий. А ночью кажется чёрным, но только кажется. А ещё с моря дует ветер. Солёный.
Джимми может говорить так очень долго. Вообще-то он совсем не помешан на море - в том смысле, как если у людей бывает какое-нибудь увлечение, хобби. Его особо не интересуют обитающие в океанах животные, он не мечтает стать водолазом или моряком, и к кораблям проявляет полное безразличие. Разве что старинные парусники кажутся ему красивыми. Но если бы кто-то завёл с ним разговор на тему современного флота, он, скорее всего, просто пожал бы плечами.
Плавать Джимми не умеет. У нас научиться можно только в бассейне, который он никогда не изъявлял желания посещать. Мысли поехать на морской курорт у него тоже не возникало. Даже когда мы были маленькие, ни разу не просил об этом родителей.
Слава богу, в своё время, когда Джимми впервые сказал, что слышит море, у меня хватило ума не заговорить о такой поездке. Вот бы он посмеялся!
В самом деле, зачем ехать?..
Сейчас, конечно, мне и самой подобная идея показалась бы смешной. Пусть я и не слышу моря. Но Джимми-то слышит - так зачем ехать, когда море уже здесь? По крайней мере, для него.
В комнате Джимми нет картинок с морскими пейзажами, книжек о море и всяких там "морских" сувениров вроде ракушек и камней. Несколько раз, объясняя мне про звуки прибоя, он пытался сам нарисовать море - но усилия пропали зря. Тут не моя вина. Джимми признал, что рисует так себе.
Я не слышу моря... Как ни стараюсь, вокруг нашего дома всегда остаётся только двор - другие дома, деревья, машины, клумба с цветами и площадка для игр.
Вообще, то, что мой брат, возможно, сумасшедший, почему-то меня никогда особо не тревожило. Во всяком случае, меньше, чем, наверное, должно. Подозреваю, другие на моём месте принялись бы выносить вердикты и ставить диагнозы, но с другими Джимми про море и не говорит, даже с родителями. Так что полный порядок у него с головой или нет - не имеет значения. Я просто люблю своего брата, и всё. Часто слушаю его, иногда подолгу. И думаю - может, он прав насчёт моря... Но не слышу шума волн.
А Джимми всегда только улыбается. Нет, он вовсе не смеётся над моей глухотой. Но и не грусти из-за неё. Хотя, по всему видно, очень мне сочувствует. И без устали, снова и снова объясняет:
- Нужно прислушаться. Это просто, понимаешь? Всё получится само собой. Ведь оно здесь! Волны у берега... Солёные, как изумруды. Ну?..
А я всё качаю головой - нет.
- Знаешь, что, Лаура, - говорит Джимми, - может, всё дело в свете.
- В каком свете?
- Дневной свет мешает тебе услышать. Надо послушать, когда стемнеет. Ночью оно совсем рядом.
Я хочу возразить - разве раньше мы не пытались слушать, когда темно? Пытались, по-моему. И по утрам, и по вечерам. И никакого толку. Но почему-то вместо возражений я вздыхаю:
- Наверное...
- Не наверное, а точно, - поправляет Джимми.
За день я успеваю забыть о нашем разговоре. Вспоминаю случайно, поздно вечером. Вот у меня-то в комнате картинка с морем как раз есть - Джимми здесь ни при чём, это совпадение. Картинка на коробке со старым паззлом. Попалась на глаза - и я тут же припомнила наш план и пошла к брату.
- Ну, слышишь? - Джимми говорит шёпотом. Думает, что ли, я из-за его голоса не услышу? - Ну как? Оно ведь сейчас близко-близко, тут...
Нет, если бы я слышала, голос не помешал бы. Всего один человеческий голос - и песнь моря, древняя, как сама наша планета, музыка бесконечности. Но порадовать Джимми мне нечем. И я даже боюсь, что вот теперь-то он и вправду расстроится.
Но он вместо того заявляет:
- Так у тебя ничего получится. Нужно попробовать увидеть.
- Что увидеть?
- Море, что же ещё. - Джимми останавливается возле окна и глядит на улицу. - Если увидишь, ты уж не будешь твердить, что не слышишь.
Я тоже подхожу к окну. За ним темнота. И опять - только шум ветра. Даже дождя уже не слышно. В сумерки чуть-чуть поморосил и перестал.
- Не-а, - делает отрицательный жест Джимми. - Не через стекло, надо на улицу выйти.
- Да, наверное, оно может там быть... - Не знаю, почему я сказала это. Возможно, просто не хотела расстраивать брата.
Почему-то мы не пошли, а помчались сломя голову. Думаю, Джимми казалось - иначе упустим важный момент. Важный, или даже единственный. Поэтому он схватил меня за руку и потащил за собой. Мы выскочили из квартиры, побежали вниз по лестнице, прыгая через две ступеньки - быстрее, быстрее, пока мама с папой не спохватились, не оторвались от вечерних новостей по телевизору и не начали кричать, чтобы мы немедленно вернулись обратно.
Задыхаясь, мы с Джимми вылетели во двор. Ещё несколько шагов по инерции... Остановились, как вкопанные.
От холодного ночного воздуха, пропитанного осенним запахом георгинов, вянущих листьев и уходящего лета, в горле пощипывало, как от только что откупоренного, полного колких пузырьков лимонада. Ветер сердито трепал ветки деревьев. Фонари проливали на сырой асфальт оранжеватые дорожки света. Дома высились вокруг тёмными монолитами, испещрёнными жёлтыми прямоугольниками окон. По шоссе, урча, проносились автомобили. Моря не было.
