Глава 1
Последний рывок и няне Милисент удалось затянуть меня в корсет.
– Не подпускайте женихов ближе, чем на метр; не соглашайтесь на личные встречи; не выделяйте никого; улыбайтесь; кивайте; во время танца сохраняйте целомудренную дистанцию, – бормотала она монотонно, обряжая меня в новое платье.
– Эта ткань цвета слоновой кости великолепна, – отвечала я, вглядываясь в зеркало.
Наставления нянечки я давно научилась пропускать мимо ушей. По-моему, она и не человек вовсе. Может быть нелюдь какая-нибудь. Я бы не удивилась. Папенька любят экзотику.
Я расставила руки в стороны и покрутилась. Пышное платье, расшитое букетиками алых маков, красиво оттеняло мои морковно-рыжие волосы и россыпи веснушек на носу и плечах.
Но скептический взгляд нянечки в зеркале быстро вернул меня на землю.
– Да-да, няня Милисент, я знаю. В моде белая кожа и золотые кудри, – отозвалась я на ее невысказанную мысль. – Но мое большое наследство поможет женихам проявить некоторую слепоту.
– Сейчас чарами любые уродства можно скрыть, – пробормотала няня безжалостно.
Я закатила глаза. Эта железная женщина была убийственно прямолинейна и бесхитростно-бестактна.
Открылась дверь и в комнату вплыла тетя Кларисса в широченном кринолине. Она предсказуемо застряла в проходе, но так величественно и элегантно, что стало даже завидно.
Я, когда спотыкаюсь или падаю, всегда мучительно краснею от осознания собственной неловкости. А тетя проделывала все то же с исключительным достоинством. Приходилось только гадать, как ей удалось превратить фамильную неуклюжесть в пикантную деталь образа. Кавалеры крутились вокруг нее, как пчелы вокруг меда, а ведь тете уже исполнилось тридцать девять. Почти старость.
Чары могут все, права няня. Но я никогда не пользовалась ими и не воспользуюсь. Слишком много побочных эффектов, в том числе сердечных приступов после снятия оных чар. Никогда не узнаешь заранее, что под ними скрывается.
Тетя внимательно оглядела меня.
– О, эти веснушки! Я сказала месье Перо не рисовать их на портрете.
– Но...
– Пудра, как можно больше пудры!
– Тетя..
– Только пудра спасет нас. Если уж чары ты не приемлешь, дитя мое.
Тетя подняла мои руки вверх и обошла вокруг.
– Портреты женихов уже привезли... Лили, опусти руки, что ты встала, как пугало!
– Но, тетя...
– Не спорь со мной, дитя. Мы должны осмотреть портреты. Скорее, скорее...
Тетка ринулась вперед. Застряла в дверях, обворожительно побарахталась и кинулась дальше по коридору. Я неслась за ней следом, временами сбивая какую-нибудь вазу или столик. Нет, все это модное порхание и стремительные перебежки явно не для меня.
Няня степенно двинулась за нами. Плевать она хотела на моду.
Нет, она явно нелюдь.
Мы впорхнули в розовую гостиную. На мольберте посередине комнаты стоял мой недорисованный портрет, а рядом портрет тети. Матовая белоснежная кожа, фиалковые глаза, темные волосы. И я – белесая, бесцветная...? Что они со мной сделали?
– Мы улучшили кожу, – прошептала тетя Кларисса. – Сделали более белой. И уменьшили губы.
– Но тетя!
– Пудра, пудра! – Заверещал месье Перо. – Пудра все скроет!
Я начала укореняться в мысли, что они тут что-то нюхают во время сеансов. Уж очень часто тетя тянется носом к своей табакерке.
Няня, по знаку тети Клариссы, проследовала к окнам и откинула тяжелые портьеры, впустив немного зимнего солнца.
Тетя и месье Перо опустились на низкую кушетку у камина и сплели пальцы. В комнате было сильно натоплено и тетя уже немного поплыла от жары. Видать, опять зашнуровалась до отказа. И своего подозрительного табака нанюхалась. А у художника вот из под парика появились первые струйки пота.
Я покачала головой и сложила руки на груди.
Тетя подняла персты и указала на портреты.
Портреты! Сердце застучало быстро-быстро.
Няня, все теми же уверенными движениями, сдернула с мольбертов куски белой ткани. Я охнула. Три красавца смотрели на меня с холстов.
– Сходство, я полагаю, сомнительное, – степенно изрекла няня, слегка потушив мой энтузиазм.
– Ну что вы каркаете, Милисент... – прошептала тетя. – Каркает, каркает, как ворона...
Ее голос все больше слабел. Похоже, немощность опять входила в моду, а тетя хотела казаться очень модной в глазах месье Перо. Она кончиками пальцев дотронулась до его парика и томно выдохнула:
– Растрепанные парики так артистичны...
Я подошла к портретам женихов. Кажется, я поторопилась восхищаться.
На первой картине я увидела мужчину лет тридцати в слегка встрепанном белом парике и в костюме цвета морской волны. Он смотрел холодно и презрительно кривил губы.
– Придворный кавалер, блестящий аристократ, маркиз Дюкло, – с придыханием заметила тетя. – Шикарный мужчина. Любовник мадам Де Бау, дуэлянт и интриган.
Тетя прикрыла рот веером и они с месье Перо жеманно захихикали.
На втором портрете красовалось следующее чудо – томный юноша моего возраста с бледным лицом, синяками под глазами и исиння-черными гладкими волосами, схваченными в длинный хвост. Алые губы придавали ему нездоровый вид.
– Шевалье Будон, – представила юношу тетя. – Занимается гаданием, любит табак и бродит по ночам. Очень романтичный молодой человек.
Еще один любитель табака? Наверное от этой демоновой смеси шевалье такой несвежий.
Третий портрет. Действительно красивый парень. Рыжеватый блондин. Свои волосы, напудренное лицо, чуть подкрашенные губы. Но даже клоунский грим не способен скрыть природную мужественность.
– Племянник герцогини Дервэ, виконт де’Вилиер. Трахает все, что движется... О, простите! Я кажется заснула... – Тетя замахала веером, заволновалась. – Достойнейший молодой человек, но несколько простоват. Его благородная тетушка с ума сходит, досадуя, что виконт не вписался в придворную жизнь.
Я прищурилась. Не удивлюсь, если тетя знает всех троих кавалеров довольно близко.
– Жаль, что все эти великолепнейшие юноши охотятся за состоянием моего отца, – вздохнула я.
И готова поклясться, что уловила сочувственный взгляд няни.
– Пудра все скроет, дитя мое, – успокоила меня тетя. – Главное роди наследника, а дальше все само уляжется.
У тети Клариссы больше опыта, конечно. Она сама вышла замуж за аристократа и вполне прижилась при дворе. Но у меня нет и половины талантов тетушки. Я деревенская простушка. Я опозорюсь.
– Кавалеры уже в пути, солнышко, – проворковала тетя. – Прибудут через неделю.
– Как! Все вместе прибудут?
– Ну конечно же. Они же должны побороться за тебя. Проявить себя. Милисент еще раз прочтет тебе все правила.
Тетя поднялась с софы и заключила меня в объятия.
– Не бойся, душа моя. Все решится самым наилучшим образом.
Меня поразили ее матовое лицо и стеклянные глаза. И что, позвольте узнать, они там все таки нюхают?
Несмотря на уверения тети Клариссы, женихи приехали не вместе, а по отдельности и с большим опозданием.
Признаюсь, я совсем забыла о них за последние несколько недель. Мой портрет дорисовали, месье Перо отбыл обратно в столицу, а я... а я стала ждать наступления весны.
С первыми трелями соловьев с сердца спала снежная пелена, а от сентиментальных романов захотелось плакать и трепетать, и смеяться, и... и чего только не захотелось.
А особенно часто мечталось мне о столице, балах и развлечениях. И еще о большой любви. Внутреннее чувство подсказывало, что с кавалерами с портретов ее не случится.
Но няня и тут умудрилась испортить мне настроение своим ворчанием, преследуя меня в саду, бегая следом по лужам с калошами и, ругаясь, что потом грязные следы по дому. Как будто ей подтирать. Благо, папенька не из бедных и слуг у нас много. Вот пусть и подтирают. А мне хотелось взмыть в небо с птицами, распустить крылья...
Но распустить крылья мне не дали. Приехали женихи и испортили всю романтику. Естественно, они оказались совсем непохожими на свои парадные портреты и няня даже ругнулась под нос такой подставе.
Маркиз Дюкло в жизни выглядел намного старше и... потрепаннее. Как там няня его припечатала? Потаскун. Так и выразилась.
А виконт де’Вилиер, напудренный и подмазанный на картине, обернулся блондинисто-рыжеватым слащавым купидоном. Но в отличие от настоящих купидонов, простоватым и веснушчатым.
Мы с ним при знакомстве уставились друг на друга с большим удивлением, а он даже захлопал рыжими ресницами. Видимо тоже обманулся моим припудренным портретом.
Только шевалье Будон мало отличался от своего изображения и напугал нас синими тенями под глазами и желтым цветом кожи. Может с чарами перестарался?
Но, увы, весеннее настроение мое безвозвратно испарилось и жить стало скучно и, более того, тягостно.
Стоит ли говорить, что женихи даже не подумали начинать за меня бороться. Все время пребывания в нашем доме они были заняты исключительно собой или тетенькой.
Маркиз Дюкло приклеился к ней весьма основательно и постоянно целовал ей жилки на запястьях, а вторую ее руку выцеловывал шевалье Будон. Они все вместе нюхали табак и явно прибалдевали, а по ночам из тетиных покоев неслись и вовсе уж неприличные звуки.
Некоторый интерес ко мне проявлял только виконт де’Вилиер, который, по непонятной мне таинственной причине, не был допущен к тетиному телу и, видимо, изнывал, наблюдая со стороны.
Так мы и проводили все вечера, расположившись на низких кушетках в розовой гостиной. Хорошо, папенька еще не вернулись и всех этих безобразий не видели.
В конце концов, где-то на третий подобный вечер, у виконта уже начал дергаться глаз и он перешел в активное наступление на меня. Наверное, отчаявшись добиться тетиного внимания.
Я никогда не оказывалась в подобных ситуациях и потому опешила и разволновалась. Особенно, когда язык виконта бесцеремонно прошелся по моей шее. А потом так же нахально обвел по контуру и губы. Это и есть поцелуй? Когда лижутся, как животные?
Спасение явилось в лице няни. Она ловко освободила меня из под виконта, могучими руками оттащив наглеца в сторону.
Я только охнула и часто задышала, поправляя прическу. Думаю, яркий румянец прекрасно перекликался с веснушками, придавая мне вид перевозбужденной морковки.
Няня прицокнула языком и мрачно покачала головой.
– Развратник, – произнесла она басом.
А виконт уже развалился на кушетке с совершенно невинным видом и няню проигнорировал. Бросив на него еще один грозный взгляд, она отошла в глубину комнаты да там и замерла, как королевский гвардеец на посту.
– Вы не используете чар? – спросил он прерывающимся голосом.
Тоже не сразу выровнял дыхание.
– Ненавижу их, – ответила я напряженно.
Ситуация вышла уж слишком щекотливой.
– Я тоже. Никогда не знаешь, что под ними прячут. Но мода на чары так расползлась в королевстве, что даже красивые девицы злоупотребляют ими без меры.
– Настоящая напасть, – ответила я.
– Вот и ваша кузина Нинелль.
Я навострила уши. Дочь тетеньки? Она царит при дворе и уже стала фрейлиной королевы.
И, насколько мне известно, стесняется нашего родства, упрямо противясь поиску благородных женихов для меня. Но тетя Кларисса все таки вмешалась и приехала к нам лично, и родство признала.
Кажется, деньги в последние годы становятся весьма популярны и в королевском дворце.
– Ваша кузина... – вывел меня из задумчивости виконт, – ведь она совсем не красива и стыдится этого. Накладывает на себя бесконечные слои чар, отравляющих ее. Ведь они, знаете ли, меняют.
– Я никогда не видела кузину в истинном облике, – солгала я.
Нинелль не была уродиной, но не совсем соответствовала местным канонам красоты. Длинноватый нос, темные, как угольки глаза, крутые черные кудряшки.
Тетя Кларисса начала налагать на беднягу чары с самого детства, а на меня периодически пыталась наслать забвение. Но я внешность кузины помнила, хоть и не признавалась в этом.
– Я застал ее однажды без чар, – просто признался виконт, – и с тех пор она злится на меня.
Я в ужасе воззрилась на него. Он видел Нинелль без чар и все еще жив?
– Но как... но как вы избежали смерти или проклятия? – воскликнула я, удивившись совершенно искренне. – Ведь тетя оскорблений не прощает.
– В отместку меня заставили посвататься к вам, – ответил он неохотно. – Но Нинелль все еще жаждет мести. Все время жду яда в обеде или в вине.
Мне стало жаль виконта. Бедняжка. Живет в постоянном страхе. Видимо эмоции явственно отразились на моем лице, потому что нянечка громко фыркнула из своего угла. Сигналит не расслабляться. Хорошо. Я поджала губы.
– А как случилось, что вы застали Нинелль в столь пикантном уединении?
– Видите ли, – ответил виконт с несчастным видом, – я ее люблю.
Я заморгала. Любит эту фурию?
– Любовь зла, – неопределенно пробормотала я.
С кушетки напротив раздался громкий всхрап и я вспомнила о тете и ее поклонниках. Видимо, табак окончательно лишил их сил и изящная компания вырубилась. И хорошо. Вот уж совсем не хотелось стать свидетельницей оргии.
Виконт бросил на них равнодушный взгляд. Чары начали сползать со спящих и маркиз Дюкло окончательно пошел морщинами, прибавив к тридцати еще лет сорок. А шевалье Будон оказался полнокровным юношей, с румяными щеками и пухлыми губками.
