Действующие лица:
ГВОЗДЬ – 16 лет, светленький мальчик, учится в школе, аутсайдер в классе, сильно заикается, когда волнуется.
ДЕРЕВЯНКО – 16 лет, одноклассник Гвоздя, смуглый, наглый. Левая рука у него с дефектом (отсутствую пальцы), руку никогда не вынимает из кармана.
ИСТОРИЧКА – женщина около 40 лет.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ – отец Гвоздя, властный, строгий, немного анархист.
СЕЛЕЗНЕВ – 16 лет, друг Деревянко. Футболист, играет за молодежную сборную.
ГЕОГРАФИЧКА – она же “Глобус”, классная руководительница. Дружит с семьей Деревянко.
СЕРАПИОН АРУТЮНОВИЧ – прадед Гвоздя, репрессированный армянин, говорит с сильным акцентом. Выглядит как подросток, ровесник Гвоздя.
ТАТЬЯНА ВЛАДИМИРОВНА – мама Гвоздя, воспитатель детского сада. Воспитывает сына одна, с Андреем Александровичем в разводе.
ОДНОКЛАСНИКИ – парни и девчонки из класса Гвоздя.
МЕНТ- человек в форме.
Действие первое.
Сцена 1.
Заброшенная стройка, пустырь, на ней играют дети, взрослые выгуливают собак, Гвоздь катается на велосипеде, мимо стройки проходит мент, он осматривается и подходит к Гвоздю.
МЕНТ. Пацан, иди сюда.
Гвоздь медленно подъезжает к нему на велосипеде.
МЕНТ. Чей велосипед?
ГВОЗДЬ. Ммммммой.
МЕНТ. А как докажешь?
ГВОЗДЬ (сильно заикается). Он мммой, мне мммммама купппила его.
МЕНТ (смеётся). А ты чего, заика? Не ссы, поехали со мной в отделение, проверим, чей это велосипед. Пошли в машину.
Гвоздь и Мент идут в бобик, мимо них проходит классная руководительница Гвоздя Географичка.
ГЕОГРАФИЧКА. Киланянц, ты чего натворил? Куда тебя?
ГВОЗДЬ. Нннничего я нне сделал, я кккатался на вввелике, а меня заббббирают.
ГЕОГРАФИЧКА (шутливо). Ну смотри, если что натворил, отчислим из школы. Нам такие не нужны.
Она уходит, Мент сажает Гвоздя в машину, заталкивает велосипед на место для задержанного, а Гвоздя сажают с собой, на переднее сиденье.
МЕНТ. Да ты не ссы, пацан, если твой велик, то отпустим. Если ты не виноват, то бояться нечего.
Сцена 2.
Гвоздь сидит на диване у отца дома.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Что они тебе сделали?
ГВОЗДЬ. Мммменя привввввезли, а там был мужик, ззззлой, он меня отвввел в ккккаббббб…
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. (перебивает Гвоздя, раздраженно) Говори четко. Не придуривайся, говори плавно. Распевай, как тебя учили.
ГВОЗДЬ. Он ггговорит, ттипа, ттвой велик? А там был пацан мммммелкий, это он у него сппппппросил, а тот ответттил «нет».
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Так, сделай вдох и говори плавно. Не позорься. Говори четко. Кто кому говорит?
ГВОЗДЬ. (он не хочет говорить нараспев) Ммммент ссссказал пацану, а тот сссказал, что мммменя не вввидел раньше, а он ему, да ты нессссы, сейчас мы еммммму (он смущается и проглатывает слова) ввввввъебем, и он во всем признается.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Вот суки, я их засужу, тварей. Собирайся, пойдем, сходим туда, покажешь, кто так говорил, напишем заявление.
ГВОЗДЬ. Нннне надо. Оннни же отпусссстили ппппотом, и я ддддомой поехал. На великккке.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Тебе что, твои права не важны? Тебе плевать, что ли, что к тебе так относятся?
Гвоздь чувствует себя виноватым, хотя и не до конца понимает, за что.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Нельзя им прощать, они нарушили закон. Понимаешь ты это? Они не имели права забирать тебя, ты же ребенок. Они обязаны были позвонить, а так это прямое нарушение прав человека. Ты же разве умеешь с такими суками говорить? Конечно, не умеешь, что ты вообще умеешь…
Гвоздю стыдно, обидно, неприятно, но возразить отцу он не смеет.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Меня вчера остановили на дороге, дождь лил, я проехал вперед, сижу, музыку на всю включил в машине, жду, подходит весь мокрый, стучит в окно, а я ему киваю, мол, что надо? Он что-то говорит и показывает мне, чтоб я открыл окно, а я чуть опустил, тонкую щелочку, он в нее говорит, сделайте потише музыку, говорит, а я ему – не хочу, мне нравится эта песня, хочу ее слушать громко, он что-то лепечет в ответ, а я ему – не слышу ничего. Вот как с ними надо, твари, совсем работать не хотят, они другим заниматься должны, а не детей с велосипедами забирать. Стоит жопа жирная, меня учить будет, как мне машину водить.
ГВОЗДЬ. (переводя тему) А нам по истории рррррреферат заддддали. На открытый урок.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. А ты им про этих ментов расскажи. Про расизм этот. Они тебя почему забрали, ты думаешь?
ГВОЗДЬ. Нннельзя про эту. У нннас тема Сссоветский Союз.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Ты думаешь, он закончился? Это еще не история, эти твари как раз из Советского союза.
ГВОЗДЬ. (тихо) А ввввсе-таки надо про историю.
АНДРЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ. Ты им прямо так и вмажь на этом открытом уроке, что они, русские, нацисты, притесняют всех, у кого не того цвета и кожа не та. Кто им не нравится. Хозяева всей земли, тоже мне.
Андрей Александрович продолжает ругать русских, Гвоздя за слабость и свою бывшую жену за то, что воспитала сына-неженку.
Гвоздь слезает с дивана и уходит в ванную. В ванной он умывается и долго смотрит в зеркало.
На секунду ему кажется, что он видит в зеркале кого-то другого.
Гвоздь отходит от зеркала.
ГВОЗДЬ. Слабак.
Действие второе.
Гвоздь сидит на скамейке. Рядом с ним сидит Серапион Арутюнович, они примерно одного возраста.
ГВОЗДЬ. А меня в милицию забирали, допрашивали.
СЕРАПИОН АРУТЮНОВИЧ. И у меня такое было, тоже допрашивали.
ГВОЗДЬ. А что они у тебя спрашивали? Чего хотели?
СЕРАПИОН АРУТЮНОВИЧ. Спрашивали, где я работал, как в страну приехал, с кем общался.
ГВОЗДЬ. А у меня спрашивали, кто родители, кем работают, как в страну приехали. И еще про велосипед.
СЕРАПИОН АРУТЮНОВИЧ. Но ты же правду говорил?
ГВОЗДЬ. Конечно, правду. А ты?
СЕРАПИОН АРУТЮНОВИЧ. И я сначала правду говорил. Что на родине работы нет, что пришлось ехать сюда на заработки, что турки всех убили, что дома не стало, что отца, матери, братьев, сестер, друзей, соседей, никого не осталось, даже могил нет. Спаслись только два моих брата, мы с ними и приехали в Воронеж. Что я пекарь, хлеб пеку. Война не нужна, а хлеб нужен. Я правду говорил.
ГВОЗДЬ. А я им сказал, что велосипед мой, мне его мама купила, а главный кричал, но не сильно, а потом отпустили. И я домой поехал, я так далеко еще не катался.
СЕРАПИОН АРУТЮНОВИЧ. Ты молодец. Выдержал допрос.
ГВОЗДЬ. Да они особо-то… Папа вот говорит, что я слабак, что позорю его.
СЕРАПИОН АРУТЮНОВИЧ. Дурак твой отец. Какой слабак, если правду говоришь?
ГВОЗДЬ. А ты бы хотел домой, в Армению?
СЕРАПИОН АРУТЮНОВИЧ. Там уже нет дома, нет семьи, нет друзей. Только боль и слёзы.
ГВОЗДЬ. Знаешь, как меня в школе называют? Хачик.
СЕРАПИОН АРУТЮНОВИЧ. Так ты же не Хачик, ты Арик, Ара. Знаешь легенду про Ару Прекрасного, Ара Гехецик?
ГВОЗДЬ. Знаю, папа рассказывал. Но так поэтому и хачик, что Арик.
СЕРАПИОН АРУТЮНОВИЧ. Хачик, это же другое имя, это Хачатур. Они что, не знают? Глупые у тебя там в школе.
ГВОЗДЬ. Хачик – это они так армян зовут. И грузинов, и таджиков, и узбеков, всех.
СЕРАПИОН АРУТЮНОВИЧ. Они – это кто?
ГВОЗДЬ. Русские. Папа говорит, они все тупые.
СЕРАПИОН АРУТЮНОВИЧ. Арик, так вообще мало умных людей на свете.
Они сидят на лавочке, греются на солнце и болтают ногами.
Действие третье.
Сцена 1.
Заканчивается перемена, в классе сидят ученики. 4 человека во главе с Деревянко стоят у доски, учителя еще нет.
Звонок.
Деревянко и друзья выстраиваются у доски в шеренгу, вытягиваются по струнке и ждут.
В класс заходит Историчка.
Они вскидывают руки в нацистском приветствии.
ПАЦАНЫ. Зиг Хайль!
ИСТОРИЧКА. (жестко) Деревянко, нацисты, приветствуя своего лидера, одну руку тянули к солнцу, а другую вытягивали вдоль тела, а твоя в кармане, за это тебя в Третьем Рейхе по головке бы не погладили.
Деревянко скисает, и все пацаны быстро садятся за столы.
В класс заходит Гвоздь.
ИСТОРИЧКА. Киланянц, ты почему опаздываешь?
ГВОЗДЬ. (опустив глаза в пол) Изззвините, я ббббольше не буду, ммммможно ссссесть?
ИСТОРИЧКА. Ты всегда заходишь после меня. Интересная тенденция у нас. Проходи. Итак, кто расскажет нам о Первой мировой? Селезнев?
СЕЛЕЗНЕВ.(не вставая с места) А че сразу Селезнев? Вон спросите Гвоздя, он нам все (передразнивает Гвоздя) ррррраскажет.
ИСТОРИЧКА. Нет, расскажешь ты. А пока ты отвечаешь, Деревянко пусть готовится следующим.
ДЕРЕВЯНКО. (тихо, но четко) Жидиха.
СЕЛЕЗНЕВ. Я не готовился.
ИСТОРИЧКА. Ну как же так, ты что, не знаешь свою историю, не знаешь, как зарождался фашизм? Два, Селезнев.
СЕЛЕЗНЕВ. (вскакивает со стула) Елена Михайловна, нечестно, не надо два, пожалуйста, я выучу, правда.
ИСТОРИЧКА. Ну, когда выучишь, тогда и посмотрим, а пока – два. Деревянко, может, ты нам расскажешь? Откуда, например, появился этот жест, которым ты так любезно приветствовал меня?
ДЕРЕВЯНКО. Это приветствие не было распространено в период Первой мировой, оно появилось позже.
ИСТОРИЧКА. Да ты же умница. У вас это семейное приветствие, или ты только в школе им пользуешься? Отвечать будешь по теме? Или тоже двойка?
ДЕРЕВЯНКО.(с вызовом) Я знаю по теме.
ИСТОРИЧКА. А что ты товарищу не подсказал тогда? Не по правилам это дружбы, Деревянко. Селезнев, задумайся, под чью дудку ты ходишь.
Сцена 2.
Дома у Гвоздя.
Гвоздь и его мама сидят на кухне, ужинают.
Мать Гвоздя читает женский роман, поэтому слушает Гвоздя не очень внимательно.
ГВОЗДЬ. Нам зззадали в школе разззбиться на ппппары и приготовить домашнее задание, к открытому уроку.
ТАТЬЯНА ВЛАДИМИРОВНА. Это хорошо.
ГВОЗДЬ. Ннничего ххххорошего.
ТАТЬЯНА ВЛАДИМИРОВНА. Да?
ГВОЗДЬ. Ммменя поставили в пппару с Ддеревянко. А не ххххочу.
ТАТЬЯНА ВЛАДИМИРОВНА. Возьми еще салат.
ГВОЗДЬ. Можно я не ппппойду в школу?
ТАТЬЯНА ВЛАДИМИРОВНА. (отвлекается от книги, слегка раздраженно) Что опять?
ГВОЗДЬ. Как я ббббуду отвечать?
ТАТЬЯНА ВЛАДИМИРОВНА. Что отвечать?
ГВОЗДЬ. Ну, оттткрытый урок! Ддддоклад. По истории. Ссссоветский Союз.
ТАТЬЯНА ВЛАДИМИРОВНА. Вас же там разделили по парам, нет? Пусть твой напарник отвечает, а ты составишь доклад.
ГВОЗДЬ. Мммам! мммменя с Дддеревянко поставили.
ТАТЬЯНА ВЛАДИМИРОВНА. Опять он. Ладно, я поговорю с классной, пусть она уже как-то повлияет на этого калеку.
ГВОЗДЬ. Не называй его так.
ТАТЬЯНА ВЛАДИМИРОВНА. (возвращается к книге) Да?
ГВОЗДЬ. Если его называть калекой, значит, меня можно звать зззззаикой.
ТАТЬЯНА ВЛАДИМИРОВНА. А ты говори на распев, как тебя учили. Неееспеешааа, спокооойно, яяя гворюююю хооорошооо.
ГВОЗДЬ. Я ннннормально гггговорю.
ТАТЬЯНА ВЛАДИМИРОВНА. (снова откладывает книгу, терпеливо ждет, когда Гвоздь доест) Уроки сделал?
ГВОЗДЬ. Сссделал.
ТАТЬЯНА ВЛАДИМИРОВНА. Может, к отцу сходишь?
ГВОЗДЬ. Не хочу, он сннннова орать бббббудет.
ТАТЬЯНА ВЛАДИМИРОВНА. Так ты скажи ему, что тебе неприятно, когда он на тебя ругается.
ГВОЗДЬ. Я ннничего ему не сскажу. Он не понимает. Говорит, что я придуриваюсь.
ТАТЬЯНА ВЛАДИМИРОВНА. Солнышко, ну ты что, собственного отца из-за этого избегать будешь?
ГВОЗДЬ. Он мммне говорит, что я сссслабак, зззаика, и поэтому меня все чмырят.
ТАТЬЯНА ВЛАДИМИРОВНА. Ну, а ты что, не можешь за себя постоять?
Гвоздь моргает, смотрит на мать. Он как будто впервые в жизни видит ее. Татьяна Владимировна – светловолосая женщина типичной русской внешности. Гвоздь вдруг думает, что, возможно, в детстве, когда она училась в школе, она тоже кого-то обзывала.
ТАТЬЯНА ВЛАДИМИРОВНА. Вот у Деревянко пальцев нет, и что, ему это не мешает жить, а пальцы не отрастут. А ты ведь можешь не заикаться.
ГВОЗДЬ. Не могу! Лучше бы у меня руки не было! Зато говорил бы хорошо. Я бы все сказал, и отцу. и учителям, и в ментовке тогда, я бы всем сказал. И тебе сказал. Вы же даже не понимаете, даже ты не понимаешь, что это такое – не иметь возможность сказать слово, все же ржут, дети, взрослые, все ржут.
ТАТЬЯНА ВЛАДИМИРОВНА. Никто не смеется над тобой, солнышко. А дети в школе – ну, так бывает. Они глупые, что с них взять.
ГВОЗДЬ. Мама, знаешь, сколько раз я проезжал свою остановку, потому что не мог сказать слово, это тупое слово, «на остановке» ? Я готовлюсь за две остановки, набираю воздух, проговариваю, но я даже в голове у себя в такие моменты заикаюсь. А рука, что рука, руку сунул в карман и все, ее не видно. Руки не видно, зато можешь говорить.
ТАТЬЯНА ВЛАДИМИРОВНА. Но сейчас ты на заикался, видишь, совсем хорошо говорил. Я схожу в школу, поговорю с классной. А ты сходи к отцу.
Она снова утыкается в книгу.
ГВОЗДЬ. Я не пойду к отцу.
Сцена 3.
Гвоздь в своей комнате.
В комнате на стуле сидит Серапион Арутюнович.
СЕРАПИОН АРУТЮНОВИЧ. Как в школе?
ГВОЗДЬ. Нужно реферат в паре с Деревянко сделать. А я его ненавижу, он козел, как я буду с ним реферат писать? Он со мной даже не здоровается.
СЕРАПИОН АРУТЮНОВИЧ. Эх. Ну, а ты все равно здоровайся. Будь выше этого. Это не навсегда, школа закончится, а тебе жить с этим, будешь либо трусом, который прогуливает уроки и опаздывает, прячась по туалетам, лишь бы не доставали, либо человеком.
ГВОЗДЬ. И ты туда же. Вы все считаете меня трусом. Почему? Почему так?
СЕРАПИОН АРУТЮНОВИЧ. Я не говорил, что ты трус, Арик, я говорю, что есть два возможных пути.
ГВОЗДЬ. Да, конечно, народная мудрость. Ты же сбежал от турков, что же ты не остался.
Замолкают. Тишина.
Гвоздь садится на кровать.
Ему страшно.
СЕРАПИОН АРУТЮНОВИЧ. Да, я убежал, но по-другому нельзя было. Это нельзя сравнивать, Арик. Но школа не вечна.
ГВОЗДЬ. Я знаешь чего хочу? Хочу найти маску и вечером его с битой подкараулить у дома, хочу избить его так сильно, чтобы он в школе полгода не появлялся.
Гвоздь испуганно замолкает, сказав это вслух.
СЕРАПИОН АРУТЮНОВИЧ. Он бил тебя?
ГВОЗДЬ. Ну, не прямо бил. Толкал в спину. Смеялся. Плевался в мою сторону.
СЕРАПИОН АРУТЮНОВИЧ. То есть это даже не око за око? Ты просто хочешь избить мальчика, который пару раз обозвал тебя?
ГВОЗДЬ. А что, простить? Простить все это? Тогда я настоящий слабак. Они правы. Папа прав. Улыбаться им? Знаешь что они с одним парнем сделали, они ему стрелу забили, на стреле избили, заставили на харчки садиться. Деньги отняли, а потом ему Селезнев так в глаз дал, что у него кость треснула, он неделю ходил с заплывшим глазом. А они ржали, а он деньги дальше им носил. А я рассказал маме, а она классной, так потом такое началось, и милиция, и учителя, и эти козлы потом плакали и прощения просили. А сами искали стукача. Обещали убить, а тот пацан, как синяк сошел, стал с ними дружить, он каждое утро теперь пожимает Деревянко руку, они теперь друзья.
