– То есть как беременна? – ошарашено выдыхаю я, сидя в кабинете гинеколога.
Женщина в возрасте деловито поправляет очки и поднимает на меня насмешливый взгляд.
– Милочка, если вы в положении, то мне явно нет необходимости рассказывать вам, как это происходит.
В ее голосе нет никакого осуждения. Скорее, мягкая издевка над такой дурной мной.
А у меня в голове вспыхивает недавнее утро, которое, видимо, и перевернуло всю мою жизнь. Точнее, ночь. И надежда, что тогда все обошлось, рушится с таким грохотом, что внутри все обмирает.
– Да у меня же даже не было ни с кем…
Скорее, на автомате проговариваю. Осекаюсь и замолкаю. Не могу поверить, что все это случилось с нами.
Вот и ответ на вопрос, который терзал меня не один день. Видимо, все же было. И теперь получается, что я беременна от…
Хватаюсь за лоб и слышу собственный стон. Вот это попадос!
– Ну, вижу, что вы припомнили что-то, – продолжает врач.
– И что мне теперь делать? – задаю вопрос, скорее, себе, чем ей.
– Ну, для начала решить, как действовать дальше, – бесстрастно продолжает она.– Но скажу сразу, судя по вашим обследованиям, такая быстрая беременность для вас подобна чуду.
– Что вы имеете ввиду? – резко вскидываю голову.
Гинеколог перебирает бумажки разного размера, на которых нечитаемым почерком накаляканы цифры.
– У вас был, да и есть, гормональный сбой, при котором беременность возможна только при очень хорошем планировании. Считайте, что с вами произошло чудо, – припечатывает она.
– Но я не планировала даже… – блею я, потому что реально не планировала ничего такого.
Мне двадцать два, я ни с кем не встречаюсь. Только нашла место для практикии имела огромные планы на карьеру.
Какой ребенок?
– В таком случае, обдумайте альтернативные варианты.
Меня затапливает возмущением.
– Что?! – взвизгиваю я и вскакиваю на ноги со стула.– Вы на аборт намекаете? Да что вы такое говорите?
Да я даже не собираюсь думать в ту сторону. Даже если сейчас все это не укладывается в голову. Врачиха ухмыляется и берет со стола очередные бумажки.
– Я рада, что вы приняли правильное решение. Я выпишу вам направления. Вам нужно будет пройти все анализы и убедиться, что все идет как надо. И отец ребенка должен…
– Ничего он мне не должен.
Отец ребенка даже знать не должен. Врач только хмурится. Но молчит.
Я какое-то время молча наблюдаю, как она заполняет бланки и протягивает мне.
Ослабевшими руками беру бумажки.
– Жду вас через две недели.
Вздрагиваю от ее громкого голоса.
На негнущихся ногах выхожу из кабинета и прислоняюсь к стене.
Мне нужно пять минут. Пять минут, чтобы прийти в себя и осознать, что все происходящее не сон. Ребенок реально есть.
– Девушка, вам плохо?
Меня трогают за руку.
Распахиваю глаза и вижу озабоченное личико молодой медсестры, которая пробегала мимо.
– Нет-нет, – пересохшими губами шепчу.
– Вы бледная, давайте я вас провожу.
Она хватает меня под локоть и ведет к скамейкам. Плюхаюсь на них и впериваю взгляд в противоположную стену. На ней какие-то странные желтые потеки. Видимо, верхний этаж когда-то топил.
– Может, воды? – девушка садится напротив на корточки и заглядывает мне в лицо.
Мотаю головой:
– Все хорошо, спасибо за заботу.
– Уверены?
– Да, конечно. Сейчас я посижу и приду в норму.
– На вас лица нет, что-то серьезное?
Хмыкаю. Удивительно, но разговор с девушкой успокаивает.
– Беременность.
Девушка улыбается и стискивает мои пальцы.
– Это же прекрасно. Поверь, намного страшнее, когда из того кабинета выходят с приговором, что не смогут иметь детей.
Ее взгляд на мгновение тухнет, а я понимаю, что сейчас передо мной редкая находка. Потому что не каждый день встречаешь такого искреннего человека.
– Наверное, вы правы.
– Я Арина.
Снова улыбка озаряет милое личико.
– Алена.
– Приятно познакомиться. И поздравляю. Поверь, это действительно здорово. Такое счастье.
Улыбаюсь с надрывом. В конце концов, не рассказывать же ей всего.
А суть такая, что по коже медленно ползут мурашки, а внутри разливается немой страх. Липкий и противный.
Кажется, я вляпалась!
По самую макушку.
Потому что, судя по всему, я не помню свой первый и единственный раз. И теперь я беременна от человека, с которым я никогда не буду. Потому что у него скоро свадьба.
За полтора месяца
С трудом разлепляю глаза и осматриваю смутно знакомую обстановку комнаты. Подскакиваю, и с меня слетает покрывало, под которым нет ни лоскутка одежды. Мозг простреливает узнавание комнаты в которой я просыпаюсь.
Какого черта я сейчас в комнате Макса? Голая и ничерта не помнящая?
Это чья-то шутка? Розыгрыш? Где камера? Кто меня сюда притащил?
Кручу головой в поиске черного глазка, но тщетно.
Пытаюсь напрячь память, но вчерашний вечер как отшибло. Помню, как Макс притащил меня на какую-то вечеринку, мы танцевали. Помню, как сделала глоток какого-то коктейля – и потом как в тумане.
Вздрагиваю от прохладного воздуха, долетающего из приоткрытого окна. Натягиваю на себя покрывало, и в этот момент рядом ощущаю шевеление.
Все внутри обмирает, а глаза расширяются. Как в замедленной съемке поворачиваю голову и визжа слетаю с кровати.
– М-м-м-м-м, че орешь-то?
Макс трет лицо рукой и пытается открыть глаза.
Я же плотнее закутываюсь в покрывало и стараюсь не смотреть ниже подбородка лучшего друга.
Вопросы множатся в голове в геометрической прогрессии.
– Какого фига? – голос после сна сипит, и я откашливаюсь.
Меня передергивает от абсурдности происходящего.
– Макс? – пытаюсь разбудить друга, который снова уснул, кажется.
Подхожу к кровати, где раскинулся парень, и тыкаю ногой в его обездвиженное тело.
– Иди лучше сюда, – бормочет Макс и шарит рукой в воздухе.
Я мешкаю, и ему удается зацепить меня за руку и дернуть к себе.
Ноги запутываются в покрывале, и я с визгом валюсь на грудь Макса. Он охает и распахивает глаза.
– Леля? – ошарашено выдыхает он и чуть ли не скидывает меня с себя.
Опускает глаза вниз и возвращает на меня.
– Че за фигня? – вскакивает на ноги.
Его ведет в сторону, но ему удается выровнять тело.
Я же все еще стараюсь не отрывать глаз от его лица. Взъерошенные русые волосы и прищуренные синие глаза, которые внимательно осматривают меня.
– Мы че…– он не договаривает и запускает руку в волосы.
Тыкает пальцем сначала на меня, потом на себя и вопросительно вздергивает бровь.
– Я не помню, – шепчу я.
Меня, кажется, отпускает первый шок, и я усиленно прислушиваюсь к ощущениям, но гул в голове перебивает все другие ощущения.
– Так, – Макс начинает метаться по комнате, – давай рассуждать логически.
Из него вырывается стон, и он хватается за голову.
– Нет логически, наверное, не получится, – падает на кровать и опирает голову на руки.– Что произошло?
Он поднимает на меня непонимающий взгляд.
– Ты у меня спрашиваешь? – всплескиваю руками и тут же жалею.
Покрывало, пользуясь случаем, ползет вниз, грозясь обнажить все стратегически важные места.
– Ну я же с тобой проснулся в одной кровати.
Злится. Хмурится, ероша непослушную темную шевелюру. Теперь уже я жалобно стону и сажусь на противоположный край кровати.
– Ты хоть что-нибудь понимаешь?
Спрашивает так, как будто не сидит сейчас передо мной в чем мать родила. А я все же перевожу взгляд на плечи, забитые татуировками. Во рту пересыхает от темных узоров на смуглой коже, и я сглатываю. Пытаюсь.
Красивый, зараза!
– Может, ты оденешься хотя бы? – жалобно скулю я, потому что глаза против воли опускаются еще ниже.
Зажмуриваюсь, когда Макс встает и плетется к комоду.
Слышится шорох одежды, даже мат. Грохот. Но я сильнее зажмуриваюсь, потому что не уверена, что выдержу лицезреть обнаженную фигуру Макса, которая может взбудоражить любую.
– Готово.
Открываю глаза и облегченно выдыхаю. На друге спортивные штаны и футболка.
А вот где мои вещи? Вопрос.
– Ты не мог бы найти мои вещи? – стискиваю пальцы на груди и убеждаюсь, что никакой участок тела не мелькает перед другом.
– А сама? – недовольно бурчит Макс.
Складывает руки на широкой груди.
– Ну пожалуйста, – жалобно надуваю губы.
Это всегда действует. И этот раз не становится исключением. Макс обреченно закатывает глаза к потолку и разворачивается.
– Ладно, ладно. Заставляешь больного старого человека… – бубнит он, скрываясь за дверью.
Что уж я там заставляю, непонятно.
Какое-то время я сижу в тишине и предпринимаю еще одну попытку вспомнить события ночи и вечера. Но словно блок.
– Лови, – мне в грудь врезается ворох одежды.
– Эй, – возмущаюсь, – а поаккуратнее нельзя?
– Ой, Соколова, тебе тут до дома-то дойти, – ржет Макс.
Ну если он начинает шутить, значит, приходит в норму.
– Какая разница.
Внезапно становится так обидно, что ему наплевать, как я выгляжу.
Так. Стоп! А мне-то с какой стати становится это важно? В каком виде он меня только не видел за время нашей дружбы!
– Ничего не помню, – обреченно бормочет Макс.
– Я тоже.
– Ты что-нибудь чувствуешь? Ну, что там обычно чувствуют девчонки, когда у них что-то с парнями?
Он сейчас вот издевается? Откуда мне это знать? У меня и парней-то не было.
Закусываю губу и беспомощно смотрю на друга.
– А ты что-нибудь чувствуешь? – бурчу я и складываю руки на груди.
Ожидаемо в ответ только молчание. Опускаю взгляд на помятую одежду.
– Отвернись, – смущенно прошу я и как-то чересчур дергано заправляю выпавшую прядь за ухо.
Откуда вдруг это стеснение? И руки вон подрагивают, хотя всегда чувствовала себя свободно в присутствии друга.
– Пойду кофе приготовлю, а то невозможно же. Вместо башки как будто утюг.
Макс оставляет меня одну. И я хватаюсь за голову. Даю себе еще немного времени, чтобы не поддаться нарастающей панике.
А что, если все же что-то было?
Да ну нет. Никогда и намека не было ни на что такое, а тут вдруг от одного глотка тормоза сорвало?
Делаю несколько глубоких вдохов, хотя сердце все так же отчаянно тарабанит в груди. В голову врезается мысль, что после ночи должно быть какое-то свидетельство. Ну, не знаю, типа там кровавые пятна и все такое.
Снова вскакиваю, подбадриваемая этой шальной мыслью. Точно! У меня же никого не было, значит, возможно…
Осматриваю быстро кремовую простынь и ничего не нахожу. Тело слабеет от облегчения, настроение поднимается, и я быстро втискиваюсь в одежду.
– Ну ты где там застряла, Лель? Через окно, что ли, решила уйти? Ты это брось, у тебя опыт не очень удачный.
Вот говнюк! Это он сейчас напоминает мне про тот случай, когда я к нему от родителей сбегала?
– Между прочим, из-за тебя тогда я свалилась в кусты шиповника, придурок! – ору в ответ.
– О, не сбежала. Кофе готов, выползай, малявка.
В крови тут же привычно разливается злость, стоит ему меня так обозвать. Каждый раз мы нехило так цапаемся по этому поводу, но он никак не вобьет в свою твердолобую башку, что меня бесит, когда он меня так называет.
И сейчас не исключение.
Вылетаю из его комнаты и тут же толкаю его в спину.
– Хватит меня так называть, – воплю в твердые мышцы.
– Ну а что я сделаю, если ты так и не выросла и дышишь мне в пупок?
Складываю руки на груди и прожигаю взглядом темную ткань футболки. Ну, пытаюсь, по крайней мере.
– И хватит меня взглядом убивать. У меня уже иммунитет, – продолжает ржать этот павлин.
А внутри меня уже все взрывается от возмущения.
– Смешно тебе, да? Я смотрю, ожил прям, – рычу и стискиваю кулаки.
– Пациент скорее жив, чем мертв, – фыркает Макс, ставит большие кружки с темным напитком на стол и кивает.– Прошу, кушать подано.
– Садитесь жрать, пожалуйста? – бубню я, и постепенно злость утихает.
Вот как он это постоянно делает? Стоит только разозлиться, как он что-нибудь выдаст и уже хочется смеяться.
– Вот нравится мне, что ты меня с полуслова понимаешь, – стискивает меня Макс в своих медвежьих объятиях.
На миг замираю, но быстро стряхиваю с себя ступор. Сколько раз я слышала вот это его «нравится»…
Сажусь за светлый стол и обхватываю горячую кружку. Внимательно изучаю отражение люстры в темной жидкости и делаю вдох.
– Макс, – голос звучит тихо, – а если что-то было?
Глаза Макса подергиваются какой-то дымкой. Он делает большой глоток кофе и шипит оттого, что обжигается. Его рука слегка дергается, когда он возвращает кружку на стол.
– Ну было и было, Лель. Взрослые люди, у каждого случается незапланированный секс.
А мне вот прямо сейчас хочется в его лицо кофе вылить.
Бывает? Незапланированный секс? Да у меня, между прочим, он вообще мог случиться впервые! А этот…
Стул с громким лязгом отъезжает, когда я отталкиваюсь от стола и вскакиваю на ноги.
– Ну ты и придурок, Макс!
Разворачиваюсь и вылетаю из кухни.
– Лель, – доносится до меня его крик, – ну ты че как маленькая?!
Злые слезы обжигают глаза, но сейчас нет времени жалеть себя. Торопливо засовываю ноги в босоножки и, громко хлопнув дверью, покидаю квартиру друга.
Сбегаю на этаж ниже и вдавливаю пальцем звонок. В двери щелкают замки, и на пороге возникает удивленная мама.
– Ален, ты чего как на пожаре?
Отодвигаю ее в сторону и захожу в квартиру. Сверху доносится грохот двери Макса.
– Мам, для Макса меня нет. Я в душ, – на одном дыхании выпаливаю я, сбрасываю обувь и несусь в ванную.
– Вы поругались, что ли? – несется мне вдогонку удивленный вопрос мамы.
И тут же слышу настойчивый звонок в дверь. Сомневаюсь, что мама сможет сдержать напор Макса, но какое-то время у меня в запасе будет.
Говнюк, блин. Признаюсь себе в том, что меня задевает такая легкомысленная реакция Макса. Прикрываю глаза. Несколько вдохов.
Прислоняю ухо к двери. Слышно отвратно, но два голоса разобрать можно. Макс что-то настырно доказывает маме, мама слабо, но пытается сопротивляться.
– Теть Том, передайте малявке, что далеко она от меня не убежит, – повышает голос друг так, что я отчетливо слышу каждое слово.
Вот гад! Бесит!
Конечно, у него этих баб как грязи.
– Лель, у вас все хорошо? – скребется мама в дверь.
– Да, мамуль, – упираюсь пятой точкой в стиральную машинку и выдыхаю.– Просто немного недопоняли друг друга.
Отлипаю от стиралки и выворачиваю краны в ванной. Мне надо расслабиться.
– Ты голодная?
В этот момент желудок громко урчит.
– О, мам, я бы не отказалась от твоих пельмешек!– задорно выкрикиваю я.
Стаскиваю одежду и швыряю в корзину для белья. Встаю напротив зеркала и внимательно себя осматриваю.
Непонятно, что я там хочу увидеть. Надпись, что с Максом что-то было? Фыркаю от абсурда.
Синяк какой-то под грудью, ноги немного гудеть начинают, но это, возможно, от танцев.
Танцы-то я как раз помню. Дали там с Максом жару, даже, кажется, кто-то на телефон снимал. Но это не точно.
А вот все, что после клуба, в густой дымке. Хотя, кажется, что вспомни какую-нибудь деталь – и все сложится. Ну не знаю…Даже поездку в такси – но нет. Ничерта подобного.
Со стоном опускаюсь в ванну и ныряю с головой под воду. Становится легче. По крайней мере, в голове уже не гудит и не шумит. И даже можно связно мыслить. Выныриваю, когда легкие начинают гореть от невозможности вдохнуть.
Чего я ждала, когда мы проснулись вместе?
Признаний в любви? Прыскаю от смеха. Глупо!
Мы с Максом слишком долго вместе, чтобы вот так портить дружбу постелью.
Его томных вздохов? Еще больший бред. Макс слишком…
Прикладываю палец к подбородку, пытаясь подобрать правильное определение.
Слишком твердолоб? Непрошибаем? Равнодушен? Все вместе, скорее.
Сколько баб за ним таскается, а он их отшивает как нефиг делать. И ведь поток не иссякает. Сейчас, правда, с какой-то общается. Для него уже долго.
Мымры эти его постоянно в меня своими злыми взглядами стреляют, стоит нам вместе оказаться.
Что в старших классах, что в универе. И ведь девчонки удивлялись, что во мне нашел студент выпускного курса. Тогда они еще понятия не имели, что мы с Максом познакомились намного раньше универа.
Намного раньше. Когда к нам переехали новые соседи. Мне было…боже, кажется, восемь?
Меня задирал какой-то пацан, а Макс как рыцарь спас.
Снова ухожу под воду. В груди болезненно сжимается при мысли, что после сегодняшнего пробуждения мы все это потеряли.
Сквозь толщу воды слышу стук в дверь.
– Лель, готово все, выходи давай.
Натягиваю свою широченную футболку с логотипом любимой группы и плетусь на кухню.
Сзади меня сжимают, а у меня глаза из орбит лезут.
– Попалась, малявка.
Открываю рот, чтобы послать его матерно, но вовремя захлопываю, вспоминаю, что мы не одни, и выдаю в сторону коридора:
– Мама, ты в курсе, что предательство – это тяжкое преступление?
– Да ладно тебе, Лель, – Макс зарывается в мою влажную шевелюру.– Ну ты че как маленькая?
– Отвали, бабник чертов, – шиплю я и предпринимаю попытку вырваться.
Ну куда там, когда тебя сжимает такой боров, который может тебя раздавить словно букашку.
– Да что ты так всполошилась, как будто первый раз просыпаешься с голым парнем?– шипит он мне на ухо.
Дергаю локтем и по громкому оханью, а потом и свободе понимаю, что попала куда надо.
Отскакиваю от корчащегося в муках идиота. Хватаю с плиты сковороду и выставляю руку вперед, словно оружие.
Брови Макса взлетают вверх. Он переводит взгляд с меня на сковороду и обратно.
– Оружие на плиту, вы окружены, – ржет еще.
– Придурок, – рычу я и замахиваюсь.
Макс вскидывает руки вверх.
– Да что не так-то, Лель? Ну что ты так взъелась?
– Знаешь, даже если мы допустим, что это и было не в первый раз, это не дает тебе повод вести себя как придурок, – шиплю я в ответ.
– Даже если…– в этот момент в голове этого недоумка явно происходит бурная мозговая деятельность.– Лель, ну прости, – скулит гад и складывает ручки в просительном жесте.
И глазки так виновато таращит.
– Если бы я сразу понял, что я первый, кто удостоен лицезреть тебя утром в своей кровати, я бы отметил это дело с надлежащей помпой.
Ухмыляется. Пытается все в шутку перевести, но оценив мой вид, он заметно бледнеет.
– На счет «три» ты выметаешься отсюда и больше не появляешься на пороге моей квартиры.
– Иначе что?
Все еще храбрится. Вон даже грудь вперед выпятил, хоть на лице и застыла вина.
– Иначе эта сковорода полетит в твою смазливую рожу!– верещу я на всю квартиру.– Раз…
– Ладно, ладно, я понял, Лель. Ты чего разошлась-то? – заикается Макс и отступает назад.
– Два,– продолжаю отсчет и поднимаю сковороду выше.
Сдуваю с лица выбившуюся прядь и пытаюсь пришибить этого гада взглядом.
– Ухожу.
И Макса как ветром сдувает.
Наконец наступает блаженная тишина, и я выдыхаю.
– Доча, – из-за угла доносится робкий мамин голос.
– Мам, вот от тебя вообще не ожидала!– гаркаю я и хлопаю дверью в кухню.
Ну уж поесть-то спокойно можно?
Сажусь за стол на свое любимое место возле окна и выглядываю во двор. Пух этот чертов начался. Но детям все ни по чем. Резвятся, поджигают накопившиеся кучки этого тополиного добра.
Хмыкаю.
Мы с Максом вечно досаждали бабулькам на скамейках. Прям перед носами их факелы поджигали. Они тогда ругались страшно, грозились родителям настучать. А мы смеялись и дальше неслись со спичками наперевес.
У Макса отец вообще строгий, и, если бы ему донесли, Макс бы огреб по самое не балуйся. Но наши очаровательные мордахи, видимо, все же играли нужную роль, и каждый раз нам сходили шалости с рук.
И снова перед глазами картинка нашего сегодняшнего пробуждения.
Роняю голову на сложенные ладони и выдыхаю.
Ну нет! Потерять нашу дружбу сильнее меня.
– Ален, – в кухню рискует зайти папа, прикрываясь разносом, – я это, че хотел… Ты остыла?
Выглядывает из-за импровизированного щита.
Ну да, когда я злюсь, может достаться каждому. У меня срывает тормоза, и я могу нарычать на любого.
– Все нормально, пап, – накалываю на вилку пельмешек и отправляю в рот.
Закрываю глаза, когда вкусовые рецепторы встречаются с поразительным вкусом маминого коронного блюда.
Блин, вот ни у кого нет таких пельменей, как у мамули.
– Ты не забыла, что мы сегодня на дачу уезжаем на лето?– папа садится напротив.
Дача – это, конечно, сказано слишком скромно. Скорее, загородный коттеджик. Двухэтажный, в двести квадратов.
Ну и грядки, куда ж без них-то? Эта мамина территория, и папа делал их исключительно для Томочки, то есть мамы.
– Уже?
Запускаю пальцы в волосы. Совсем с этим Максом из головы все вылетело. Но тем лучше. Родители не увидят моей ломки по этому павлину.
А она будет.
Мы когда прекращаем общаться, меня без него словно наизнанку выворачивает.
А тут вообще такое…
Вздрагиваю. Так, прочь из моей головы!
– Дочь, – папа косится с подозрением в мою сторону, – у вас все нормально?
– А что может быть ненормально?
– Ну че-то вы с Максом поцапались, я слышал.
Закидываю еще одну пельмешку и стону от удовольствия.
– Это потому что кто-то ведет себя как болван, – выдаю с бесстрастным видом и взмахиваю вилкой перед носом.
Папа в этот момент тянется рукой к моей тарелке, чтобы спереть лакомство, но, услышав мою пламенную речь, начинает ржать, чуть ли не похрюкивая.
– Ну, у мужиков это бывает, да.
Теперь уже я подхихикиваю.
– Веселимся? – на кухню заходит уже одетая мама.
Видимо, думает, что буря в моем лице миновала. Но тут она прям промахивается.
– Вообще-то, предателей так просто не прощают, – прищуриваюсь и слежу за тем, как мама прячется за широкой спиной отца.
– А че эт ты за меня прячешься? Выдала дочь врагу – теперь отвечай.
Я пытаюсь сохранить грозную мину, хоть и хочется растянуть губы в улыбке.
Позволяю себе полюбоваться родителями, пока мама испепеляет затылок отца. Они у меня совсем молодые. Мама – миниатюрная блондинка, и отец – огроменный шкаф.
Но мама за ним как за стеной. Незыблемой и непоколебимой. Они со школы вместе и через многое прошли. Не сломались. Выстояли.
– Я чувствую прям твой взгляд на себе, – бубнит папа и все же ворует у меня пельмень.
– Эй!– делаю угрожающий замах вилкой.
Папа поднимает руки вверх. Прям как Макс совсем недавно.
– Ладно, Том, поехали уже на твои грядки.
– Лель, может, нам отложить?
Мама переводит вопросительный взгляд на меня.
– Ой, мам, ну что я, не справлюсь?
– Вот именно, – поддакивает отец.– А поехали с нами?
Закатываю глаза. Опять по новой.
– Пап, у меня практика. Это у вас отпуск, а мне сюда мотаться. В пять часов вставать. Ну нет уж.
– Вот говорил я тебе: на права учись.
И это мы уже проходили.
– Пап, я отучилась. Но ты сам видел, как я вожу. Что тебе сделали незнакомые люди, что ты готов их поставить под такой удар?
Подхожу к раковине и ополаскиваю тарелку. Внутри разливается приятная сытость, а глаза против воли начинают слипаться.
– Ну да, и правда. Ладно, если что, звони. И на звонки отвечай, а то знаю я вас, молодых…
Папа многозначительно заламывает бровь и выходит из кухни.
– Дочь, ну прости, я не думала, что вы так прям повздорили с Максимом, – и глазки такие невинные.
Ресницами хлоп-хлоп.
– Проехали, – бубню и выхожу вслед за отцом.
Прохожу в спальню и валюсь на кровать. Усталость накрывает такая, как будто весь день разгружала вагоны.
Телефон пиликает от входящего сообщения.
«Мелкая, ну прости меня, засранца. Ну хочешь, я выясню, чем нас напоили?»
После благополучного отъезда родителей мне удается несколько дней игнорировать Макса. Но на то мы и лучшие друзья, что он знает про меня процентов восемьдесят информации и отлавливает меня после университета.
Подкатывает на своем спорткаре чуть ли не к главному выходу. Девчонки, которые оказываются в радиусе километра, начинают томно вздыхать при виде вышедшего Макса. Еще бы. Высокий, подтянутый, с фирменной улыбкой на полрожи, которая грозит ослепить меня и в авиаторах, которые закрывают его бесстыжие глаза.
– Лель, – ловит меня, когда я уже устремляю лыжи в сторону автобусной остановки.
Хмурюсь и кошусь на его пальцы, которые сжимают мое запястье.
– Руки убрал, – тихо и угрожающе шиплю.
– Ну прости дурака. Я вот вообще не хотел тебя задеть своим поведением. Но и ты пойми, я вообще не ожидал проснуться с тобой. Точнее, естественно, это не первый раз, но, черт…– Макс ерошит волосы и добавляет шепотом:– Мы же всегда были одеты.
Начинает оправдываться. И глазки так притворно вниз опускает.
– А тут ты увидел меня без одежды, испугался и мозги все на подушку вытекли? – продолжаю беситься из-за ситуации в которой мы оказались.
– Мозги вытекли, но точно не от того, что я испугался, – ухмыляется друг, – у тебя зачетная фигурка, Соколова.
А я теряю дар речи. Стою минуту глупо хлопая глазами, пока Макс веселится, наблюдая за моим замешательством. И это снова...бесит, да!
– Слушай, Орлов, завянь, как одуванчик в сетябре.
– А я шоколадку принес, – весело выдает и ныряет в карман.
И достает, гад, шоколадку, созвучную с моим именем. Ну фантазии как у валенка.
– Засунь себе эту шоколадку в ж…– рыкаю я и пытаюсь освободиться из захвата.
– Красавчик, а я с удовольствием приму твою шоколадку, – доносится сбоку приторный голосок, и я морщусь.
Совершенно случайно. Само получается, правда!
Макс тем временем пользуется моей заминкой и запихивает меня в машину. Я возмущенно открываю рот, чтобы уже послать этого нахала куда подальше. Но он прыгает на водительское кресло и срывается с места.
Я только успеваю пристегнуть ремень безопасности, потому что знаю я, как он иногда может лихачить.
– Мы на тот свет торопимся? Ад через две минуты закрывается?
От напряжения начинаю нести всякую ахинею, а друг только ржет в ответ. В итоге заставляю себя просто заткнуться и дождаться, куда же он меня привезет.
Выезжаем за город. Я уже озираюсь по сторонам, но продолжаю выжидать. Надеюсь, что у Макса не сорвало за дни нашей ссоры крышу и он не едет меня куда-нибудь прикопать.
Выдыхаю, когда он останавливается на заасфальтированном пустом пятаке и глушит мотор.
– Лель, – поворачивается и пристально изучает застывшую меня.
А я в свое время окидываю его взглядом. Красив, как грех. Рука на руле, бровь изогнута, и взгляд синих глаз не отпускает.
– М? – мычу я, не в силах отчего-то сказать хоть что-то вразумительное.
– Ну прости меня.
И лицо такое страдальческое…Актер, блин!
– Да, я начал себя вести как последний дебил, но я просто от шока. Я проснулся, понял, что мы в одной кровати, и испугался до одури.
– Чего ты там испугался, Макс? – откидываюсь назад, впечатывая голову в подголовник.
Сердце неприятно замирает, а ладони покрываются потом. А вот такая реакция рядом с Максом для меня непривычна. Обычно я не ощущаю никакого волнения, а тут прям вся превращаюсь в оголенный нерв. Приворот, что ли, сделал?
– Того, что я могу просрать из-за этой ночи нашу дружбу, – тихо проговаривает.
И это заставляет меня поднять голову и встретиться с ним взглядом. И я не вижу притворного испуга. Все, что он говорит, – правда. Искренняя.
– Блин, Лель, ну из-за непонятной ситуевины все терять. Годы дружбы. Тебя.
Ерзаю на сиденье и утыкаюсь взглядом в стиснутые кулаки.
– Да и к тому же, я договорился насчет практики в фирме, где я работаю.
– А вот это против правил, Орлов, – возмущенно пищу я и ударяю по плечу друга.
Макс притворно охает и хватается за ушибленное место, состроив болезненную мордаху. Я же складываю руки на груди и насупливаюсь.
– Ну а что делать? Ну и не факт же, что между нами что-то было.
– Не факт, – как эхо повторяю я.
– Ты готова вот так просто прекратить наше общение?
Набираю в грудь побольше воздуха и шумно выдыхаю.
– Наверное, нет, – сдаюсь и признаюсь в очевидном.
Не готова я терять его! Не готова просто так взять и вычеркнуть нашу дружбу из жизни. Он слишком многое для меня значит, и с каждой встречей я все больше в этом убеждаюсь. Хотя, казалось бы, больше чем за десять лет я должна бы привыкнуть к нему.
– Я так и знал, – Макс начинает довольно скалиться и стискивает меня в объятиях.
От него приятно пахнет парфюмом, который когда-то я ему дарила. Кажется, на его восемнадцать. Прикрываю глаза и делаю глубокий вдох.
На глаза почему-то наворачиваются слезы. Приходится зажмуриться.
– Эй, малявка, – Макс отрывает меня от своей шеи и заглядывает в глаза, – между нами точно все в норме?
Киваю и пытаюсь улыбнуться. Синие глаза сканируют меня, и через минуту Макс расслабленно выдыхает.
– Круто, тогда, может, по бургеру?
– За твой счет, – тыкаю в широкую грудь ногтем.
Макс перехватывает руку и быстро ее целует.
– Само собой.
И вот вроде он ничего такого не делает, но сердце все равно ускоряется.
– Я же взрослый самодостаточный дядя, который в состоянии угостить даму бургером за несколько сотен рублей.
– Ой, Орлов, самодостаточным ты стал благодаря дяде Роме, – фыркаю я.
Макс надувает губы и заводит машину. Осторожно выруливает с места стоянки и направляется в сторону города.
– Между прочим, я, как и все, проходил сумасшедший конкурс, – и в его голосе столько обиды, что меня на секунду пронзает укол вины.
Ну совсем ненадолго, потому что я не впервые так над ним подшучиваю, и он не впервые так вот надувается как воздушный шар.
– Да ладно тебе, – кидаюсь на шею Макса и начинаю его тискать.
Макс ржет, но не сводит глаз с дороги.
– Лель, ты с ума сошла? Мы так-то на дороге, – но тем не менее его рука обвивается вокруг моей талии, и он притягивает меня к себе.
– Так и что там с практикой? – впиваюсь зубами в сочный бургер из лучшего в городе фаст-фуда и стону от того, как внутри взрывается вкус мяса на гриле.
Кажется, или взгляд Макса слегка темнеет? Но списываю это на сгущающиеся сумерки.
Щеки слегка розовеют, и такая реакция вызывает у меня ступор. Я даже замираю с едой в руках. Кошусь на ничего не подозревающего друга, который уже доедает свою булку.
– А что насчет практики? Поговорил с отцом, он только рад заполучить в свои ряды такого смышленого аналитика.
Закатываю глаза. Вот что за шут? Все бы ему пошутить и приколоться надо мной.
– Спасибо тебе, спаситель ты мой. Что бы я без тебя делала? – складываю ручки на сердце и хлопаю глазками.
– Глупости, конечно, – выдает Макс.
Подъезжаем к нашему дому, достаю с заднего сиденья рюкзак и вываливаюсь. Потому что изящно из этой низкой штуки, именуемой автомобилем, выбраться нереально.
– Что, твои рванули уже за город?
Макс, в отличие от меня, выходит из машины значительно красивее. И теперь весело постреливает глазами и крутит на пальце брелок.
– Да сразу же после твоего проникновения на мою территорию.
Макс громкое фыркает, мы в унисон здороваемся с сидящими бабульками, которые решили проветрить косточки. Те, в свою очередь, окидывают нас надменными взглядами. Мы только закатываем глаза и заходим в подъезд.
– Ну, знаешь, тогда промедление было подобно смерти.
Макс поднимается сзади, и я отчего-то ощущаю неуверенность. Сразу думаю, как я выгляжу сзади, не задралась ли футболка, не грязные ли брюки. Да и спину подозрительно обжигает его взглядом.
– Конечно, я уже мысленно тебя четвертовала, когда спускалась в квартиру.
– Вот и я о том. А вообще, знаешь, мне кажется, эти кошелки каждый раз, видя нас вместе, делают ставки…
– На что?
Застываю на предпоследней ступеньке, и Макс на полном ходу впечатывается в меня. Я охаю, потому что такая туша запросто может сравнять меня с полом. Но он обхватывает меня за талию и прижимает к себе. Мне кажется, это у него выходит на автомате, но щеки все равно нещадно печет от такого взаимодействия.
– Когда мы друг друга поубиваем, ну или сойдемся, – беззаботно выдает Макс.
А у меня глаза лезут на лоб. С чего бы нам сходится? Да и с чего он вообще в ту сторону разговор направил?
– Бред не говори, – фыркаю, – вокруг тебя вон сколько баб крутится постоянно.
Макс как-то задумчиво хмурится, а у меня внутри все обмирает. Не нравится мне, когда он становится таким серьезным. Аж вон под ложечкой начинает неприятно сосать.
– А может я остепениться решил, – огорошивает друг и я начинаю пристальнее всматриваться в его лицо.
Фыркаю.
– Скажи ещё, что скоро женишься, – отшучиваюсь.
Синие глаза прищуриваются и всматриваются в мое лицо. Какое-то время мы еще стоим вот так, прижавшись друг к другу, а потом друг отмирает и широко улыбается:
– Ну а что? Из меня выйдет крутой муж, ты так не думаешь?
Внезапно в открытое окно врывается порыв теплого воздуха и вырывает у меня из прически прядь волос. Она прилипает к губам, и яуже тянусь к лицу, чтобы ее убрать. Но друг меня опережает. Смахивает волосы с лица и наматывает прядку на палец. Его глаза медленно спускаются в район моего рта, и Макс тяжело сглатывает.
Моргаю и вижу, что его лицо совершенно бесстрастно. Да и волосы уже надежно спрятаны за ухо.
Прикрываю глаза. Делаю вдох.
Да уж, кажется, после той ночи у меня мозги не на месте. Надо же, причудится такое. Чтобы Макс смотрел на меня с отголосками желания?.. Это уж точно с мозгами что-то не в порядке.
– Может к тебе забуримся? Кинчик посмотрим.
Вздрагиваю от резкой смены темы.
– Ну уж нет. Чтобы после тебя потом убирать весь срач, который ты разводишь? Пойдем к тебе, – упираю палец ему в грудь.
Макс пожимает плечами и хватает меня за руку, утягивая к своему этажу.
Сейчас он живет один в квартире, потому что его родители переехали за город, в отличие от моих, окончательно. А сыночку доверили жить самостоятельно. И Макс на удивление справляется. Даже не устраивает никакие вакханалии. Правда, у нас часто пасется, а мама и рада стараться. Кормит Максимку на убой, чтобы не всхуднул.
Наши родители сдружились после нашего с Максом знакомства, и вот уже больше десяти лет прочно общаются. Да и дача недалеко от Максовских у нас.
– Это че мне теперь, твою стряпню есть, пока тетя Тома на даче? – Макс делает страдальческое лицо и кривит губы.
– Ну почему же? – парирую в ответ.– Теперь ты просто будешь готовить сам.
Макс делает испуганное лицо и прислоняет руки к груди. Притворно закатывает глаза:
– Жестокая женщина, я тебе настолько надоел, что ты даже готова пойти на такое, да?
– На какое, Макс? – начинаю смеяться, пока мы разуваемся в их громадном коридоре.
– Заставить меня есть мою же стряпню. Я же отравлюсь и умру, – жалобно добавляет друг.
Я распрямляюсь, после того как ставлю балетки в гардероб, и зависаю. Черт, какая же у него фигура сзади. Глаз не оторвать!
Подбираю слюну и хлопаю себя ладошками по щекам, чтобы прийти в чувства.
Вот это ты докатилась, Аленка! Пялишься на лучшего друга. Совсем, что ли, гормоны взбесились после того, как увидела Макса без одежды?
– Ты че там застыла, мелкая?
Из кухни высовывается взъерошенная макушка Макса и тут же скрывается обратно.
Закусываю губу, пытаясь обрести равновесие, и плетусь по коридору на кухню. Макс сосредоточенно хлопает дверками и что-то бурчит под нос. Когда распахивает очередной шкафчик, из друга вырывается победный возглас. Достает огромную пачку чипсов, выдергивает из холодильника газировку и кивает подбородком на выход из кухни.
– Блин, Макс, стоит с тобой связаться – и можно прощаться с фигурой.
– Ой, Лель, она у тебя итак потрясная. Запарился пацанов отгонять, которые слюни пускают.
В очередной раз застываю. И только и могу хлопать глазами и открывать-закрывать рот.
– Прости, что ты делаешь?
Макс, видимо, соображает, что ляпнул не то, и отводит взгляд. Пульт якобы ищет.
– Ну, в смысле, недостойных отгонять приходится. Знаешь, сколько уродов сейчас рыскает? А я же не хочу, чтобы ты потом мне в жилетку плакалась, когда какой-то утырок тебя бросит.
Делаю вид, что верю. Макс включает какую-то комедию, и мы погружаемся в просмотр. Режиссер, который снимал этот шедевр, явно считал себя находчивым и веселым. Но с каждой минутой мне все сложнее сдерживать зевки.
Тут телефон Макса взрывается громким роком, и моя сонливость вылетает в окно. Я встряхиваюсь и перевожу взгляд на Макса. Он неохотно достает телефон из кармана и пялится на дисплей, на котором светится имя «Кира-Солнце».
Внутри меня что-то неприятно сжимается, но я стараюсь игнорировать такую реакцию. Непривычно видеть, как он уже довольно долго общается с одной девушкой. И она периодически звонит ему, когда мы проводим время вместе. Но Макс не признается, что у них отношения. Но бесит…само наличие какой-то девушки.
– Привет, красавица, – Макс щебечет, косится на меня, а у меня сводит скулы от его приторного тона.– Чем занят? Да ничем особо. Кино смотрю с другом. А давай позже? Пока.
И меня внезапно бесит вот это его «с другом». То есть он меня даже по половому признаку не выделяет? Козел!
Вскакиваю и ловлю на себе ошарашенный взгляд друга.
– Ты куда?
– Не буду мешать твоим планам, – зло выплевываю я.– Счастливо оставаться.
Макс непонимающе таращится на меня и явно не знает, что сказать в этой ситуации. А меня уже несет.
– У тебя пэмээс, что ли? – вскакивает Макс следом за мной и выходит в коридор, где я уже обуваюсь.
– У друзей не бывает пэмээса!– ору я и захлопываю дверь.
В который раз.
– Да че опять не так-то?! – доносится ор Макса, а глаза внезапно влажнеют.
Очухиваюсь уже будучи в своей квартире. Грудь быстро вздымается. И до меня внезапно доходит весь бред ситуации. Закусываю губу от досады. Ну что я за дура такая? С чего меня вдруг стало волновать, как называет меня Макс?
Вот вообще же никогда на это не обращала внимания. Пальцы запутываются во взъерошенных волосах, и я стону от своей тупости. И правда, как будто скоро гости пожалуют.
Передергиваюсь.
Уже тянусь к телефону, чтобы набрать сообщение с извинениями, но передумываю.
Я точно знаю, как можно задобрить Макса, и начну прямо с утра задабривать. Благо завтра в университет не нужно. Прелесть начала каникул и лета.
Разлепляю глаза после недолгого сна. Чтоб его…Искала полночи информацию и морально готовилась валяться в ногах у друга и вымаливать прощение. И от этого не выспалась.
Под глазами начали проклевываться синяки, и выгляжу я, прямо скажем, очень не очень. Но кого это волнует?
Тоналкой замазываю следы бессонницы и плетусь на кухню.
Через час у меня уже все готово. И можно воплощать план.
Как раз сейчас Макс должен просыпаться и собираться на работу. Запрыгиваю в платье и быстро засовываю ступни в сланцы. Последний взгляд в зеркало, подмигиваю отражению и выскакиваю из квартиры.
Звоню. Жду ответа. За дверью – тишина, и я еще раз вдавливаю звонок.
Слышится приглушенное ругательство, и на пороге возникает сонный Макс.
– Доброе утро, милый. Как спалось?
Бочком просачиваюсь в квартиру и направляюсь прямиком в кухню.
– И тебе доброе.
Ох, вот его хриплый голос после сна не одну девчонку не оставит равнодушной.
И я эгоистично надеюсь, что его слышала только я. Хотя, зная, как часто Макс менял девчонок, это я, конечно, замахнулась.
– А тебя чего утром принесло?
Макс, прикрыв один глаз, заходит на кухню и садится на стул. Откидывает голову на стену и блаженно выдыхает. Пока я ставлю чайник и готовлю все для завтрака, он даже повторно засыпает. Ну или мне так кажется.
– Макс, подъем, тебе через полчаса надо выдвигаться на работу.
Сама себе удивляюсь, как хорошо я успеваю изучить его распорядок дня.
Встряхиваюсь. Не время думать о таких мелочах.
Ставлю перед носом друга кофе и свою стряпню. Макс вдыхает и открывает глаза. Переводит взгляд на стол, и его глаза вспыхивают голодом.
– Боже, женщина, ты меня покорила!
Делает большой глоток напитка и откусывает пирог. Прикрывает глаза и громко стонет что-то насчет того, что у меня золотые ручки и он готов их вот прям сейчас расцеловать.
Потом в его голове происходит какая-то мозговая активность, он откладывает пирог и прищуренными глазами смотрит на меня.
Я теряюсь под этим взглядом и сжимаюсь на стуле.
– А ты чего не ешь? Слабительного, что ли, подсыпала?
В его голосе столько неподдельного возмущения, что я начинаю хохотать.
– Блин, Макс, ты как скажешь! Ну какое слабительное? – похрюкиваю от смеха.– Я, вообще-то, извиниться пришла.
И чтобы доказать, что у меня нет никаких плохих намерений, откусываю его кусок.
– Ну, если что-то и было, то будем страдать вместе.
На лице Макса отражается что-то, похожее на удовлетворение.
– Макс, ну прости меня, я что-то вчера вспылила на ровном месте.
– Ладно, замяли. Ты со мной?
– Эм, – я подвисаю и смотрю на Макса большими глазами, – зачем?
– О-о-о-о-о-о, мать, я тебе про практику че говорил?
Хлопаю себя по лбу, вспоминаю разговор накануне.
– Точно, я забыла совсем. Блин, – окидываю взглядом свой наряд и вскакиваю, – десять минут – и я буду готова.
Вылетаю из квартиры как ураган. И укладываюсь-таки в эти десять минут.
Мы добираемся до места, где работает Макс и руководит дядя Рома, и я окунаюсь в водоворот разговоров, телефонных звонков и беготни.
– Не боись, прорвемся. Щас к отцу зарулим, он все расскажет.
Мы заскакиваем в лифт, когда двери уже начинают закрываться. И оказываемся втроем с каким-то парнем. Он как-то странно осматривает меня от макушки до пальцев на ногах. Улыбается. И мне от этой улыбки становится как-то приятно внутри.
