Издание подготовили
И.О. БЕЛАВИН, Е.В. МОРОЗОВА
Осада Тулузы крестоносцами Симона де Монфора в августе 1219 г. Каменный барельеф. XIII в. Собор Сен-Назер (Св. Назария), Каркассонн (Франция). Защитники города (справа) вооружены катапультой и арбалетами; у рыцарей на головах плоские шлемы.
Во имя Отца, Сына и Святого Духа
Тут начал книгу[1] мэтр Гильем, приятную для слуха.
Он клирик был из Туделы, знал грамоту неплохо;
Ему всегда была чужда мирская суматоха.
5 Хотя в монашестве Гильем был рад и хлеба крохам,
Но Монтобанский монастырь он вспоминал со вздохом,
Прожив в тиши двенадцать лет. Увы! По звездным знакам[2]
Гильем узнал, что в сем краю жизнь завершится крахом.
Все те, кто вере изменял, умрут и станут прахом,
10 Огонь богатство горожан сметет единым махом,
И будет горожанам мила одна рубаха,
И рыцари в изгнанье уйдут отсель из страха,
В заботе и печали по свету мыкать лихо...
И вот из Монтобана Гильем уехал тихо[3]
15 И к графу Бодуэну[4] — храни, Исусе, графа! —
Он в Брюникель приехал, сам нищ, как божья птаха.
Сент-Антоненский монастырь стал домом для монаха;[5]
Ему мирволил мэтр Тесин;[6] и дружбой без огреха
Дарил сеньор де Пуатье[7] в залог его успеха.
20 Гильем сложил и записал всю эту песнь[8] без спеха,
Хоть в ней была заключена для прочих дел помеха,
Ведь он трудился день-деньской и даже спал вполуха.
Узнайте ж, люди! Эта песнь — больших событий веха;
Гильема тяжкие труды не стоили б ореха,
25 Когда бы вы, как в балаган, пришли сюда для смеха.
Глупец, кто этот добрый стих сравнит с докучной мухой!
Ведь тот, кто книгой был тяжел, ей стал и повитухой...
А тот, кто этих строк не зрел или чье ухо глухо,
Не сложит мнения о ней.
Мои сеньоры! Эта песнь писалась для людей...
Живой александрийский стих был образцом для ней[9],
Чтоб мог ее пересказать сказитель-грамотей.
Начнем же. Ересь поднялась, как гад со дна морей, —
5 Господь ее да поразит десницею своей!
Попал весь Альбигойский край в охват ее когтей —
И Каркассонн, и Лораге. Легли по шири всей —
От стен Безье до стен Бордо — следы ее путей!
К не ложно верящим она пристала, как репей,
10 И были там — я не совру — все под ее пятой.
Сам Папа Римский[10] сник от бед и потерял покой,
И весь его богатый клир охвачен был тоской,
Ведь ересь с каждым днем росла, являя облик свой.
Немало пастырей святых отправилось на бой
15 С великой ересью![11] И все пошли туда толпой...
Цистерцианский орден[12] был там первой головой.
И слово брал прелат Осмы[13], старик на речь скупой,
А супротив болгарин[14] был, поклонник веры злой[15],
На каркассоннских площадях перед толпой людской.
20 Из Арагона сам король[16] там был со свитой всей,
Но удалился он, едва почуял смысл речей[17],
И о коснеющих во лжи, узнал он гонор чей,
Послал в Ломбардию[18] письмо — в Рим, для святых властей.
Скажу, коль Бог благословит, что эти люди злей,
25 Чем яблоко грызущий червь, гнилых плодов гнилей,
Ведь слышим мы уже пять лет их непотребный лай[19].
Совсем у Господа от рук отбился этот край!
Чем в схватке яростней глупцы, тем ближе бездны край,
Ведь им, пока идет война, не будет, так и знай,
30 Пощады на земле.
Цистерцианский монастырь прозванием Поблет
Был возле самой Лериды, а в нем — один прелат[20],
Хороший, добрый человек и тамошний аббат.
Дорогой мудрости он шел, не знаю, сколько лет,
5 Все выше поднимался он, чтя Господа завет.
В Грансельве был аббатом он, его избрал совет,
Поскольку Бог его любил. Сей пастырь, добр и свят,
Находкой для Поблета был, блюдя там мир и лад.
Наисвятейший сей прелат, идя другим вослед,
10 Во грады к злым еретикам принес Господень свет,
Стремясь заблудших обратить. Но отвечали «нет»
Глупцы, прелата дураком считая, говорят.
Над пастырем глумился люд... а он теперь легат!
И столько власти получил, что вскоре всех подряд
15 Неверных истребил.
Аббат цистерцианцев (тот, кого Господь любил),
Носивший имя брат Арно, опорой братьям был
Тем, что отправились пешком или на мулах — пыл
Сбивать с коснеющих во лжи и с тех, кто в ересь впал.
5 Но хоть словами каждый брат упрямцев побивал,
Сей люд свою неправоту ни в чем не признавал!
И точно так же Кастельно[21] Господень путь привел
В Прованс[22], где он своим трудам последний счет расчел
С Тулузским графом[23] и того от Церкви отлучил,
10 Ведь граф соседей разорял и грабежи чинил[24].
Конюший графа по ночам все в темноте бродил
И, сердцем злобу возлюбя, от графа милость ждал.
Он свой предательский кинжал прелату в бок всадил.
Убил прелата[25], а затем, дурных наделав дел,
15 Избрал убежищем Бокер — лен графа и удел.
Но перед смертью к небесам всё руки возводил
Благочестивый Кастельно и Господа просил,
Чтоб неразумному слуге Тот смертный грех простил;
И перед Богом и людьми убийство отпустил.
20 Он причастился, лишь петух вновь утро возвестил;
Его душа слетела с уст, лишь край небес зардел,
И всемогущий наш Господь ее в раю призрел.
Над телом в храмине святой всю ночь огонь горел[26],
И на святых похоронах весь клир молитвы пел.
Когда известье, что легат заколот, в Рим пришло,
То Папа чуть не умер сам, узнав про это зло,
Печаль, испытанную им, представить тяжело.
К святому Якову[27] воззвал, оставив все дела,
5 Святейший Папа и к Петру, чья в раке плоть была[28],
И для анафемы свечу возжег[29], взяв со стола.
Цистерцианец брат Арно, чье сердце горе жгло,
Там был[30], а также мэтр Милон[31], кому в судах везло,
Двенадцать кардиналов вкруг, склонив в тоске чело...
10 Там и подписан был указ, на деле злой зело[32],
По коему людей что кур взрезали на земле —
И знатных девушек, и дам! Уж не найти в золе
От них ни юбки, ни плаща, ни броши, ни колье
От стен далекого Бордо до башен Монпелье,
15 Поскольку Папа приказал те земли сжечь дотла.
Вот так об этом рассказал магистр Понс де Мела[33],
Которого послал король, в чьей власти Тудела,
Сеньор Памплоны[34], господин и в замке Эстелья,
И лучший рыцарь среди всех, садившихся в седло.
20 С чем согласился б сам султан[35], коли на то пошло!
Альфонс и Педро, короли[36], поправ врагов тела,
Сломали копий без числа, за что им и хвала.
О том еще я напишу, взяв, коль пошли дела,
Получше пергамен.
Когда, потупив взор, аббат Арно с колен
Поднялся после всех и встал возле колонн,
Он рек такую речь: «Будь благ, святой Мартин![37]
Живущим на земле ты, Папа, господин.
5 Пошли скорей приказ на языке латин[38],
Чтоб с ним и я бы мог уйти от этих стен
В Гасконь и Перигор, Овернь и Лимузен,
И славный Иль-де-Франс, сам королевский лен,
Поскольку время мстить, поставив злу заслон.
10 Пускай ничьей души не тронет вражий стон
От той земли до той, где правил Константин[39].
А если в ратный строй не встанет паладин,
На скатерти он есть не будет и в помин,
Ни пробовать вина, ни одеваться в лён,
15 И гроб его вовек не будет освящен».
И согласились все с тем, что промолвил он,
Советчик умудренный.
Когда столь смело брат Арно, сей человек ученый,
Примас, возглавивший поздней епископат Нарбонна[40],
И благочиннейший из всех, чинами облеченных,
Дал свой совет, то был весь клир взволнован речью оной.
5 И рек, помедлив, Папа сам, вздыхая отягченно:
«Пойдешь ты с нашим войском на берега Гаронны,
В великую Тулузу и к стенам Каркассонна,
Чтоб ересь всюду и везде преследовать бессонно.
А тем, кто Церковь чтит и верует законно,
10 Ты именем Христа грехи прости резонно,
Коль от себя еретиков прогонят непреклонно».
Был пополудни третий час. Взяв в руки буллу[41], конный
Аббат покинул Рим, топча покров зеленый.
За ним пустились вслед: примас из Таррагоны[42],
15 Епископ Лериды, епископ Магелона[43]
(что возле Монпелье), епископ Барселоны,
Епископ Тарасовы, епископы Памплоны
И прочих городов Испаньи населенной...
Их папский вел легат.
Простившись с Папой и коня пришпорив в кровь, прелат
В Сито вернулся, в монастырь, где были все подряд
Монахи в белом[44] и имел тонзуру каждый брат,
На праздник Божьего Креста, где, что и год назад,
5 Был общий монастырский сход, как клятвы им велят.
Сначала мессу отслужил в монастыре аббат[45],
Когда же «Amen» возгласил, то слово взял опять
И братьям рассказал о том, что срок войну начать,
И папский свиток[46] показал, и папскую печать,
10 Повелевающие им, доколе долг влечет,
Идти и к мести призывать весь христианский род.
Со всех сторон французы шли в то войско, тот отряд;
Такое множество людей видали вы навряд,
Ведь им от имени Христа любой прощался вред,
15 Что причинят еретикам, владельцам сандалет[47].
Бургундский герцог[48] сей же час поход предпринял тот,
Неверский граф[49] и тьма других владельцев прочных лат...
А сколько стоил тканый крест, я не скажу вам, нет,
На правой стороне груди — столь каждый был богат!
20 Ни как бойцы снаряжены, как выступали в ряд,
Я не берусь вам описать, — ни лошадей наряд,
С гербом попону на броне, ни каждый герб в свой цвет.
Ведь Бог еще не создавал, еще не видел свет
Такого умника, чтоб мог здесь перечислить всклад
25 И то, откуда каждый был священник иль аббат,
Что находились в войске том у стен Безье и над
Стекавшей с гор рекой.
