Влад.
Времени совсем в обрез.
Лютый так и не приехал.
Несусь в дом Грача через всю столицу, матерясь и скрипя зубами.
Надо перебирать на себя все, что висело на Граче.
Никогда не стремился к этой власти. Но больше некому.
Гордей, — набираю привычно номер.
Ничего, — слышу уже ставшее привычным, но каждый раз злящее до невозможности.
Не может быть ничего, — скриплю зубами. — Все оставляют следы, Гордей. Ходящих по воде и невидимок нет.
Черт, мы все перерыли, все переискали.
Отследили каждый разговор Кобры, каждое его движение. Не только с того времени, как он прибыл в столицу. За месяц до приезда. С кем говорил, с кем встречался. Перетрусили всех и все.
— У Лютого нет наследников, Влад.
— И что? — ни черта уже не понимаю.
— Ты и Лютый. Единственные преемники. Об этом все знали.
— И?
— После тебя кто наследовать будет? У кого есть шанс стать во главе всего?
Хохочу во весь голос. Иногда наши умозаключения становятся запредельными. А проще говоря, — ум за разум заходит. Когда все новые и новые схемы просчитать пытаешься.
— Не смеши меня, Гордей, а то я решу, что тебя пора сдавать в дом престарелых. В маразм впадаешь? Ал? Ты хочешь сказать, что это он родную сестру похитил? Меня подрезал? Из-за этого на самом деле его выдернул? Да он и дня не продержится в этих жерновах! И сам прекрасно об этом знает!
— Я тебе буду говорить о серых кардиналах, Север? Подумай сам, — выгодно же поставить мальчишку, который и приблизительно не понимает, что происходит вокруг. Дергать его за ниточки и постепенно прибирать все к рукам. Все знают, что Лютый от криминала и от родных мест в принципе открестился. Даже говорить о возвращении не хочет. Расчет на то, что и не приедет, плюнет на волю Грача. Он давно не при делах.
— Такими темпами ты сам себя скоро подозревать, Гордей, начнешь. Не мели бред. Алу такое в страшном сне не приснится.
— Допустим. Но на него могут выйти. Убедить подхватить после тебя империю.
— И ты решил, что лучше держать его поблизости.
Бред. У Гордея реально мозги уже совсем завернулись со всем этим. И немудрено. Впервые в моей жизни такой расклад. Чтобы ни просчитать, ни даже намеком не видеть, кто замешан.
— Что Грек?
— Ничего, Влад. Как все. В панике, пытается собственные активы сохранить.
— Серебряков? — знаю, он вроде с нами. Жизнь Грачу когда-то спас, ему невыгодно ни разу того убирать, ведь он его дела все прикрывал, защиту давал нереальную. Но, с другой стороны, Лев Серебряков начал наглеть, грани переходить. Грача уже задалбывать начало. Мог покуситься и на неограниченную власть. Повадки слишком жадные начались у него.
— Вообще ни с кем не встречался, кроме наших. Там, похоже, чисто. Не настолько он отморозок, Север.
Тру глаза, в которые давно уже будто битого стекла насыпали.
Ни одной новой мысли. Ничего.
— Ищи, Гордей. Лучше всего прятать на видном месте. Но притоны все в городе обыщи. Может, там ее заперли?
Все подвалы не просмотреть. Нереально! И невозможно! Границы у нас под контролем, точно знаю, что Регину из страны не вывозили. Но кроме этого ничего у меня нет.
Отключаюсь, чувствуя только одно желание, — повалиться в кресло и бахнуть виски. Но расслабляться далеко не время.
Чуйка говорит, что за этим стоит Грек. Но ни одной улики накопать не могу. И его тайные места тоже все переискали.
На приеме у него надеялся, что какая-то информация выплывет.
Но, черт, из-за девчонки ничего не успел!
Даша…
Где-то под рубашкой невольно расползается теплая волна.
Девочка моя… Ни разу не усомнился в том, что она рассказала. Ни на секунду.
Еще и меня утешать пыталась, успокоить.
А я — подонком себя чувствовал, рассказывая ей все, как было.
Боялся, — отшатнется. Ненавистью в глазах меня прожжет.
Ведь, по сути, я почти как Кобра с ней поступил. Заставил.
Самому себе руки выломать хочется.
А она после этого с таким теплом ко мне потянулась…
Даже не верится. Я такого тепла в жизни никогда не видел. И уж утешать меня точно никто ни разу не пытался. Мои женщины видят лоск, положение и деньги. Не спорю, им со мной хорошо. Во всех смыслах.
Но ни одной никогда и в голову не приходило свою историю рассказать. В место это свое особенное привести. Никогда. А тут вдруг…
Показать ей хотел, что я не чудовище, что обычный человек? Для этого рассказал? Наверное.
Но… Будто током всего прошибает, когда тревогу и нежность эту в глазах ее вспоминаю. Даже тогда, когда первая ночь наша вместе была. Когда ранение мое увидела.
Я привык все контролировать, все решать. Руководить, приказывать и за все и всех нести ответственность. За семью, за всех моих людей. И к этому привыкли.
Странное щемящее чувство. И самого затапливает щемящей нежностью. Заливает.
Абсурдно, странно, ненормально.
Плюнул бы на все, и к ней бы вернулся.
Видимо, старею.
Но даже вспомнить не могу, когда было по-другому. Чтоб не я вопрос решал, не ко мне с проблемами приходили, а кто-то вдруг бы потянулся, прильнул ко мне просто для того, чтобы вдохнуть сил.
Что-то очень тонкое, — но такое, на грани нервы. Разрывает. Переполняет диким чем-то грудь. По всем окончанием лупит.
Маленькая. Такая маленькая, такая хрупкая и нежная. А меня, большого и сильного решила подбодрить, заботой укутать.
Неужели ей не все равно? По-настоящему, а не потому, что защиту потерять боится?
Ко всему привык. К страсти бешеной, взаимной. От которой обоих разрывает. К тому, как ластятся и чуть ноги не вылизывают. Но к такому… Такого я еще, кажется, не видел.
И хрен знает, как реагировать. Дикость какая-то. Но сердце клокочет и суставы от нежности этой ее — неподдельной, выкручивает. Нервы рвет.
Черт, о другом я должен думать. О другом. Проблем выше небоскребов.
А все равно сердце так щемит, что в зубах больно становится. Точно, это надвигающаяся старость.
— Ал, — решаю не тянуть, поговорить сразу же. Чем черт не шутит, может, Гордей и прав. Может, братишка и сам не подозревает, что его втянуть могли. На него вполне мог быть расчет.
— Решил проверить, как выполняется твой приказ? — бормочет в трубку недовольный голос.
— С тобой никто не связывался в последнее время? — решаю игнорировать. Не до разборок сейчас и не до обиженного его самолюбия.
Да, парень вырос, а я привык, чтобы меня слушались. Привык к нему, как к пацану. Может, и задевает. Но перестраиваться я не собираюсь. Да и не время.
— До приезда или после?
— Только Гордей, — вздыхает.
Явно догадался, что его приезд — совершенно излишний. Помочь все равно ничем не сможет. Толку от него в этих раскладах никакого, да и не собираюсь я его втягивать.
— Ладно, брат. Если вспомнишь что-то, пусть даже какую-то мелочь — звони.
Отключаюсь, мне еще многое по дороге обдумать надо. Какого хрена Лютый свалил и возвращаться не собирается? Он идеально для этого подходит. И чтоб раньше с Грачом рядом стоять вместе рулить и теперь, чтобы дела его перенять. Чисто его натура.
— Дина, — обнимаю вдову лучшего друга, взлетая по ступеням дома вверх.
Редкий пример настоящей любви, не за бабло и не ради власти. Она нашего возраста, еще из прежних времен, с юности в его жизни появилась. Все с ним прошла.
И вот сейчас хрупкая блондинка кажется совсем прозрачной. Будто высохла вся. И на лет двадцать постарела.
— Влад, — впивается в меня ледяными пальцами.
— Тссссс, тихо. Тихо, — прижимаю, гладя по голове.
Чем тут помочь? Никакие слова, ничего не поможет.
— Из-за чего его, Влад? Из-за власти? Из-за денег этих проклятых? Сколько раз ему говорила — не стоит все это жизни! Не стоит! И счастья не стоит! Миллион раз просила, чтобы отказался, бросил все! Уехали бы куда-то, только вдвоем, пожили бы по-человечески! Без угроз постоянных! Я ведь… Я ведь даже ребенка родить не смогла, Влад! Всегда не время, всегда враги ребенка использовать могут! И что?! Где это время? Где?!!! Нет ничего теперь. И времени никакого нет.
— Дина…
— Идиоты вы! — лупит изо всех сил кулаками по груди. — Какие же вы, мать вашу, идиоты!
«Почему ты не спас его, Влад?» — шумит в голове вопрос, который она должна мне сейчас задать. Вопрос, который разрывает мне виски с того самого момента, как я услышал о смерти друга. На который у меня нет ответа.
А ведь я должен был. Должен был быть рядом. Я ведь чувствовал, знал, что происходит какая-то хрень!
И Регину защитить был должен. Как только почуял неладное. Увезти на хрен подальше, сотни охранников к ней приставить.
С того времени, как Юрку убили не мог себе простить. Никто из нас не мог. А теперь это просто неподъемно.
— Уезжай, — лихорадочно шепчет Дина, цепляясь в пальто так, что отлетают на хрен пуговицы. — Отдай им все, что захотят, Влад. Уезжай и шанс себе на нормальную жизнь дай. Я тоже уеду. Лучше бы мы все были бедняками. Жили бы в каких-нибудь хрущевках и получали по паре десятков тысяч в месяц. Пусть бы даже денег не хватало на море раз в год съездить. Но были бы живы! Живы, Влад, понимаешь! И не вздрагивали бы по ночам, не срывались бы с места, не лежали бы стволы эти ваши под подушкой всю жизнь! Да разве и была она, эта жизнь?! Гонка одна сплошная! Безумие постоянное! Уезжай, плюнь на все и вали!
— Дина…
— Остановись, Влад. Пока не поздно, остановись…
И самого выворачивает, — от боли этой безумной в ее глазах, от обреченного отчаяния. Что я могу? Черт, рядом с ней чувствую себя беспомощнее малого ребенка. Ни хрена не могу. Ни исправить, ни утешить. Потому что ничто уже для нее хорошо не будет. Есть потери, которые невосполнимы. Дыра эта в сердце, что от человека ничего живого не оставляет. Только пустую оболочку, переполненную такой болью, которую не вынести в себе. Я будто реально вижу эту обуглившуюся дыру в ней, что никогда не заживет.
— Не мсти… Отступись… Влад! Уезжай!
— Я должен разобраться, Дина. Я. Должен.
— Черт вас дери! Такие вы сильные, такие мощные, а того, что по-настоящему важно, не поймете никак! Ну, — сколько этой власти нужно, Север? Сколько денег? Ты хотя бы день в своей жизни был счастлив? По-настоящему? Я сколько с Назаром прожила, все о таком дне мечтала. Хотя бы об одном. Все верила — успокоиться это все, утихнет. Поживем спокойно. А теперь что? Нет в этой вашей жизни спокойствия! Нет! И Не будет никогда!
— Ты спала хоть, Дина? Пойдем. Тебе поспать надо. Поесть… — увлекаю за собой в дом.
— Там люди какие-то, — безжизненным голосом. Мертвым. — В доме. Недавно приехали.
— Я разберусь, Дина. Разберусь. Ты отдохни, — глажу по волосам. Уже не дрожит даже. Будто выключили ее. Послушно передвигает ноги. Оставляет меня внизу, отправляясь наверх по лестнице роскошного дома.
— Влад!
В гостиной Грача собралась вся криминальная богема страны. На сегодняшний день магнаты, депутаты и воротилы большого бизнеса. Явно ждали только меня.
— Пока ждем приезда Лютого, — широким шагом прохожу к огромному столу Грача.
Это жесть, как хреново чувствовать себя в его кресле. Когда его самого уже нет.
— Дела принимаю в свое ведение. По всем вопросам — пока ко мне. Дальше разберемся, как распределять будем.
Нужно сразу поставить всех перед фактом, что никому высунуться я не дам. Все взять в свой кулак.
— Вопросы?
Медленно опускаю руку к рукоятке ствола.
Вопросов может быть немного. Но если они появятся, отвечать придется пулями. Да и зададут их, скорее всего, ровно в той же форме.
Молчание, которое повисает и длится чуть дольше, чем следовало, дает понять, что есть среди них те, кто задумался о том, где я на самом деле провел новогоднюю ночь.
Обвожу всех собравшихся тяжелым взглядом, не оставляющим сомнений в том, что я готов ответить на каждый вопрос прямо сейчас. И это будет последним, что они услышат.
Дом оцеплен моими людьми. Но и они приехали не в одиночку.
— Отчеты о вашей деятельности за год я готов принять уже, — все же заговорить никто не решается. — Процент распределения прибыли пока остается тем же. После жду каждого из вас в кабинете. Поговорим наедине.
Да. Расследовать убийство Грача и наказать виновных — теперь тоже моя обязанность.
Ни на миг не ослабляю хватку на рукояти. Мои люди следят за каждым моим движением, и, стоит мне взмахнуть рукой, как здесь начнется беспощадная пальба. Вычистят всех. Даже когда к столу начинают по очереди подходить, опуская на него пухлые кожаные папки, не расслабляюсь.
