С каждой ночью тени становились всё длиннее.
Каждая ночь, неизменно более тёмная, чем её предшественница, душила отблески жаровен и масляных ламп, освещавших переулки и проулки Узулдарума, пролегавшие возле дома престарелого отставного палача Атаммауса.
Ещё недавно шёпот был далёким и слабым. Теперь же он раздавался совсем рядом. Он вещал для Атаммауса на странном чуждом наречии.
Исключительно ночью.
Исключительно во тьме.
Атаммаус лишь кивал и улыбался. С его губ то и дело срывался слабый смешок. Он не знал ни этих слов, ни значений и смыслов, заложенных в них.
Они принадлежали нездешнему языку из давнего далёка.
Неясные образы восставали из памяти.
Возможно, это была смесь языков и наречий.
Человеческого и принадлежащего какому-то кощунственному отродью. С шипящими нотками.
Тем не менее, старик продолжал кивать и улыбаться.
«Пфф… не стоило так налегать на фумовое вино!»
В одну из ночей в голову Атаммауса неожиданно закралась мысль.
Странная мысль. Та, к которой он давно уже не возвращался.
Коммориом.
Старая столица.
«Во имя Великих Богов Гипербореи!..»
Он вздрогнул, откинулся на спинку своего высокого кресла, закурил трубку и уставился на пламя, танцевавшее в очаге.
«Коммориом…»
Почему спустя столько лет он неожиданно вспомнил об этом месте?
Он не вспоминал о старой столице с той ночи, когда поведал задокументировавшему его свидетельство писцу о крахе сданного без боя города. Около восьми люструмов назад он был покинут всеми своими жителями; семь из них Атаммаус не решался раскрыть истинные причины этого массового бегства.
Заброшенный и обезлюдевший. Теперь там лишь осыпающиеся руины. Меж гранитных глыб и камней мостовой вздымается причудливого вида бурьян; стелющаяся лоза опутывает столь прекрасную когда-то мраморную архитектуру.
«Главная площадь, никто не был на ней с тех самых пор…»
Атаммаус вздохнул. Мысль исчезла.
Вернулся шёпот.
И тьма, чародейная тьма, пятнающая масляные лампы и звёзды.
Кто-то прошёл мимо окна, и по стене кабинета скользнула тень. Странная тень, принадлежащая, казалось бы, человеку, и в то же время крайне уродливая и деформированная. Чёрный фантом.
Старик выбил трубку в зольник и поднялся из кресла. Шёпот не утихал. Он говорил, что нужно исполнить ещё одно, последнее дело.
Отставной палач Коммориома кивал и улыбался.
— Да, да, последнее дело, — пробормотал он, обращаясь к самому себе. — Последнее дело.
Суть этого дела была ему неведома.
Чуждый чёрный фантом медленно прополз по стене к двери, протянул Атаммаусу чёрную, точно обугленную, руку и вывел его на улицу.
Последнее дело может быть исполнено лишь по возвращении в Коммориом.
Путь от Узулдарума до руин Коммориома занимал один день. Но для такого старика, как Атаммаус, он мог растянуться на два и более.
Он покинул Узулдарум глубокой ночью. Ведомый чуждым чёрным фантомом, он вскоре вышел на старую дорогу. Заброшенную дорогу, идти которой после наступления темноты не решался никто. Даже самые отчаявшиеся из работников ножа и топора избегали промышлять на ней.
Молва твердила о поджидающей там жуткой смерти и безумии; о людях, найденных пригвождёнными к деревьям или подвешенными за ноги на скрюченных ветвях, с вырванными глазами и выпущенными кишками, свисающими подобно виноградным лозам. Некоторые просто бесследно исчезали, порождая своим исчезновением множество страшных сказок и зловещих легенд, кочующих от одного бивачного костра к другому.
Атаммауса было не испугать этими россказнями. Этими сказками и легендами.
Чёрный фантом направлял его. Он был рядом, непрерывно скользил в ночи, нежно шептал ему что-то успокаивающее и поддерживающее.
«Последнее дело, — твердили голоса. Чуждые звуки шипящего наречия, раздававшиеся в голове Атаммауса. — Последнее дело».
Старик не останавливался. Голоса шептались, насмехались.
В ночи двигались чьи-то силуэты. Они были выше его чёрного спутника. Они оказались сущими гигантами, когда приблизились к нему вплотную.
В свете полной луны, с трудом пробивающемся сквозь становившийся всё гуще древесный полог, перед ним предстали мертвецы. Луна заставляла мерцать цепляющийся за землю туман и наделяла призрачными ореолами их силуэты, лишённые голов силуэты.
Сперва их было несколько; потом стало больше. Вскоре они исчислялись сотнями. Затем тысячами.
Тысячи обезглавленных мертвецов, бесприютно блуждающих во тьме в поисках своих голов.
Атаммаус остановился, пригляделся и изумился.
Надетые на них лохмотья вызывали в нём воспоминания, тусклые, слабые. Все они были преступниками. Приговорёнными к смертной казни, к отсечению головы по приказу короля Локуаметроса. Приказу, многократно исполненным Палачом.
Палачом Коммориома. Атаммаусом.
В его голове зазвучали голоса — но не тот шёпот, который вёл его, а голоса мертвецов. Бестелесные голоса тех жутких фантазмов, что бесприютно бродили вокруг него в поисках своих голов.
— Ты убил меня, Атаммаус, — раздался чей-то клокочущий рвотой голос. — Ты отнял мою голову.
— Я просто делал свою работу… Я…
— Я тоже пал от твоей руки, — перебил другой голос. — А ведь моё преступление не заслуживало такой кары.
— И я! — возопил ещё один голос. — Ты убил меня!
— Меня!
— Меня, Атаммаус, меня!
— И меня!
На мгновение воцарилась тишина — чтоб разорваться затем призрачным многогласием:
— Мы все мертвы, Атаммаус, мы все… мертвы!
— Я действовал согласно приказу короля Локуаметроса! — воскликнул Атаммаус в гневе. Собравшись с духом, он добавил: — Да, вы мертвы, но виной тому только ваши преступления! Вы заслужили смерть! А сейчас вы не более чем фантомы! Пошли прочь от меня! Быстро! Прочь!
И они исчезли.
Так же внезапно, как и появились.
Все они растворились в ночи. Все, кроме чуждого чёрного фантома.
Отставной палач бросил наполненный презрением взгляд на своего проводника.
— И ты тоже! — рявкнул он. — Убирайся вслед за ними! Прочь!
Очертания фантома поблекли, и он сгинул — внезапно, как и остальные видения этой ночи.
Старик, лишь на мгновение задержав на нём взгляд, продолжил идти через ночь, и на его пути больше не вставали ни призраки, ни мертвецы; не появлялся и чёрный фантом; не повстречал он и разбойников, которых ничто и никогда не заставит промышлять на этой старой заброшенной дороге.
Незадолго до рассвета Атаммаус добрался до высоких и древних джунглевых дебрей, поглотивших старую дорогу на Коммориом. Ему предстояло держать путь сквозь них строго на север; решив восстановить силы перед этим переходом, он устроил привал и растянулся на земле. Его веки мгновенно сомкнулись.
Снился ему странный и очень жуткий сон.
Над главной площадью Коммориома повисла тишина. Люди жались друг к другу; они предвкушали — и они боялись. Должна была произойти казнь. Без суда и следствия, без вынесения приговора и тем более без назначения даты и времени его исполнения. Безотлагательно — здесь и сейчас. Обречённым на казнь был свергнутый король Локуаметрос. Новый король возлежал на расположенном на краю площади королевском ложе. То был Кнегатин Зум, отвратительная гибридная тварь родом из Эйглофианских гор. Вот он медленно и вальяжно поднялся на ноги; его чёрно-жёлтая шадровитая кожа пошла рябью, точно густая вязкая жидкость. Корона королей Гипербореи вздымалась над его головой.
Чёрный мясистый палец короля Зума указал вперёд.
Палач всё понял.
Бывший король, чьи заведённые за спину руки обвивали крепкие путы, был брошен на плаху из эйгонового дерева как самый обычный преступник.
— Атаммаус! Атаммаус! — рыдал несчастный.
Атаммаус поднял свой огромный топор правосудия и позволил его острому изогнутому лезвию рухнуть вниз, бессознательно вложив в это движение все свои силы.
Ровный разрез отделил голову короля Локуаметроса от шеи. Она откатилась в сторону, оставив тело недвижно лежать поперёк плахи.
— Атаммаус! — взывала отрубленная голова.
— Убери это! — донёсся от расположенного на краю площади ложа приказ короля Зума.
Атаммаус повернулся на голос. Король исчез; на его месте стоял чёрный фантом. Над площадью эхом разносился низкий и гортанный язвительный смех.
Это было последним, что Атаммаус увидел перед своим пробуждением в полдень на старой дороге, ведущей в Коммориом.
Он сел, прокручивая в памяти последнюю сцену кошмара. Кнегатин Зум, чёрный фантом…
Глаза бывшего палача сузились.
— Зум, — сдавленно прорычал он. — Выходит, ты стоишь за всем этим!
Угостившись пополудни карровыми орешками и фумовым вином, Атаммаус продолжил свой поход. С необъяснимой лёгкостью ноги несли его вперёд по старой дороге, и позади оставались расстояния, казавшиеся непреодолимыми для человека столь преклонного возраста.
