Тошнота и еще раз тошнота тревожила Гришу. Кажись, водка не зашла, – думал он. – Или пивом зря запивал. – Ой. – Вроде я говорил с кем-то, – думал Гриша. – Где я, еб те. – Вновь думал Гриша. – Темно чего-то, но что-то слышу. – Ах, бля, глаза закрыты.
И тут Гриша открыл глаза и удивился, ведь перед ним сидел его давний друг и что-то ему втирал, но Гриша его не слышал, что-то не позволяло ему слышать (вероятнее всего алкоголь).
– Ой, тошнота, да тошнота, – вновь подумал Гриша.
Вот-вот содержимое желудка должно было его покинуть, почувствовал Гриша, но вдруг он смог все сглотнуть и сразу же услышал голос товарища.
– Ну и вот я такой иду себе приятный и думаю: – на кой черт мне вся эта любовь сдалась, только бабки на пизду ушли. Эх… – Сказал Борис и хряпнул стопочку.
Неожиданно для себя, Гриша поддержал разговор, слова брались, не пойми, откуда, ведь он точно ничего не слышал до этого и хотел промолчать, но язык его, уже был не его.
– Бабы, бабы, с ними всегда так, то любят, то на хуй посылают, а ты их всю жизнь любить хочешь, но они тебя бесят и бесят, и внятно объяснить ничего не могут, как будто мы на разных языках говорим.
– Во! Именно! Истину глаголешь. Так чего я заговорил та за нее. Люблю я ее. Хоть и тварь она, все равно люблю, может за это и люблю. Любовь веселая штука, как пулю словить. Мы то, с тобой пули ловили, знаем. – Сказал Борис и растянулся в улыбки.
– Было, было.
– Добрый день. – Послышался голос рядом со столиком, за которым сидели два товарища.
Гриша и Борис взглянули на подошедшего мужчину, затем перегнулись друг с другом.
– Ты его тоже видишь, – спросил Борис.
– Ага, – промямлил Гриша.
И взглянули на него опять.
Гриши явно виделся черт, и он засомневался, так как голос был нормальным, человеческим.
– Может и ни черт, подумал он. – Хотя, – он еще раз подумал, – похоже, черт, а говорят белка приходит. – Вот же блин, так я до чертиков допился, – вдруг понял Гриша.
Гриша знал, что делать в таких ситуациях, когда, кажется. И перекрестился про себя. Он решил не подавать виду, что он совсем потерял реальность и не хотел оскорбить подошедшего.
– А как вас звать? – Спросил Борис.
– Хм.… Ну, можете называть меня Птолемей.
– Какое необычное имя, – утвердил Гриша.
– Да ничего необычного, – промямлил Борис, – у меня этих Птолемеев полный двор.
– И я того же мнения, – улыбаясь поддержал Бориса Черт.
Гриша заметил, что Борис совсем не встревожен и понял, что он видит Черта совсем иначе чем он и это его успокоило, а то имя уж слишком показалось ему необычным почему-то, какое-то чертовское.
– Так, а чего хотел то ты, Птолемей? – Спросил Борис.
– Да иду я, значит, и слышу разговор интересный. Да и захотелось побеседовать с вами.
– Хм…. Хм… – Думал угрюмо Борис. – Ну, как-то необычно, вы считаете такое знакомство уместным?
– Почему же нет? Друзья – это всегда хорошо.
– Ну ладно, – Сказал Борис. Глянул на стойку и жестами объяснил бармену, что нужна водка и рюмка.
Через несколько секунд он разлил все по стопочкам и сказал: – За знакомство и дружелюбие.
И втроем выпили жидкость, и Птолемей заговорил: – Ох, любовь. А вы знаете, что такое любовь.
– Это пуля в голове, – усмехнулся Борис.
Гриша в этот момент, нервно стал хрустеть пальцами и трясти ногой.
– Хехехе, верно, но однобоко. – Улыбался Птолемей. – Я бы сказал, что любовь нельзя выразить, она такая разная, что опоры даже нет. Вот ты говорил про свою любовь, но такая любовь без полового органа чахнет, ведь только он влечет тебя к ней.
– Фх, – выдохнул Борис и угрюмо взглянул на Птолемея. – Ты поспешных выводов не делай, ведь только познакомились, так и поссориться можно. – Пригрозил, опустив брови Борис.
– Не кипятись, я просто знаю, что говорю, Гриша уже все понял, ты просто слегка медлительный, приземленный, поэтому мало видишь.
Гриша замер и выпучил глаза на черта. Сглотнул и молча, продолжил слушать.
– А? чего? – Забормотал Борис.
– Прикрой рот, а то челюсть так не естественно отвисла, ишь кто залетит. Точно, ты мне напомнил, ведь за что подругу ты любил свою больше всего, за глубокий горловой. – Сказал Птолемей и продолжил шепотом, – минет.
– Да ты, ты охуевшая тварь, да я тебя, гнида, убью. – Кричал Борис, подлетев со стула.
Борис кинулся на Черта, а Гриша зажмурился, будто светом его ослепило, и когда он открыл глаза, Бориса уже не было, а Черт смотрел на него, улыбаясь, и Гриша понял, что он остался один и все внимания теперь будет ему.
– Гришка, да расслабься, я вижу, что тебя гложет, ничего с тобой не будет, да и с Борисом все хорошо, я ради тебя пришел, а Борис мешал немножко, я бы и ему правду матку открыл, но он не хотел этого. Он эту жизнь прожить должен по-другому.
– А где он? – Промямлил Гриша.
– На островах, Мальдивских.
– А как он там…
– Ой, боже мой. Ты думаешь, я не в силах так сделать? Он и так туда собирался, как раз когда он проснется, он и решит, что после твоей встрече он улетел туда. И да, он любил ее из-за орального секса, она одна из лучших в этом деле. Нет времени на Бориса, сейчас о тебе разговор.
– Кха, кха, – прокашлялся Гриша и спросил в недоумении: – Обо мне?
– Ну конечно, дорогой мой, ты сам меня позвал.
– Когда это? – С выпученными глазами спросил Гриша.
– Когда водку пивом запивал, когда рвоту обратно сглотнул, защитные механизмы пытались помочь, но ты настоял, вот и получай, чего хотел.
– Да я же…
– Да понятно, что не знал. Ну, ты пойми, галлюцинации твои продлятся не долго, или долго, времени сейчас нет, поэтому чем быстрее тебя отпустит то, что гложет, тем быстрее ты вернешься в себя.
– Ну, я не знаю, я не знаю, что меня гложет, сейчас я немного встревожен твоим присутствием.
– Я понял, сейчас все сделаем, ты глаза прикрой.
– Ага, – промямлил Гриша и закрыл глаза.
– И не открывай, пока не скажу.
Гриша почувствовал, что его трясет, он явно двигался, вдруг он ощутил на себе, чьи-то руки, ему было больно, как будто его кололи в живот кинжалом. Он приоткрыл один глаз, глянул на живот, а там птица выклевывала ему печень и вдруг вспышка и он ослеп.
– Дурень, эй дурень. – Голос Черта раздался внутри головы.
Гриша очнулся и увидел вокруг океан, песок, пальмы и солнце.
– Я тебе говорил не смотреть, так и без глаз остаться можно. Ладно, сейчас не об этом. Вопросов стало еще больше, я смотрю. Но ничего сейчас ты расслабишься. Марина сейчас придет и сделает все то, что любил твой друг Борис, и ты поймешь, в чем заключалась его любовь.
Он только направил свой взгляд на пенис, как увидел, что Марина уже взялась за дело, и пениса та и видно не было, глубоко заглатывая, Марина не заставила ждать Гришу. И через минуту Гриша излил свою мочь прямо туда, куда всегда мечтал. Марина же высосала все до последней капли и исчезла.
– Ну вот, теперь другое дело, теперь ты расслаблен, и мысли твои улеглись, с чего начнем?
– Ну…
– Понял. Слушай. Рисовать ты можешь, у тебя неплохо получается, но мирового признания у тебя в этой жизни не будет, здесь другие вещи играют роль, и рисовать при этом хорошо необязательно. Тут вот в чем вся фишка, мировое признание равносильно бреду, навязчивой идеи. Ведь, живя, чужими одобрениями и порицаниями ты будешь загнан в угол. Все признанные люди в первую очередь стремились к тому, что им нравилось, а потом так получалось, что их признавали. Причем, признание всегда субъективно, а затем либо навязано, либо то, что признано, разделяет большая часть народа. Это как книга, которую любит человек лишь за то, что схоже с его мнением и если в мире преобладают люди со схожим мнением, то она будет лучшей. Нынче конечно умельцы могут так все завуалировать, что в одной книге столько мнений и нет сути, что народ в восторге от пары глав, а остальное как мимо ушей и множество человек будут почитать эту книгу каждый по-своему.
