— Может, в клуб сходим? Развеемся? — когда слышу очередное предложение подруги, устало вздыхаю.
— Я пас, — громко ставлю стакан на поднос, опуская взгляд и трудясь. — Работа. И хочу отоспаться к тому же. Может, Майя пойдёт?
Девушка, устраивающая вечный кипиш, слышит мой ответ и надувает щёки.
— Майя, ты как? Не хочу идти одна, — всё равно у неё не получится уговорить подругу, какой бы мягкой она не была.
— Прости, — она мило улыбается, а я усмехаюсь. Предсказуемо. Ожидаемо. — Я к родителям.
— Эй, вы, три пигалицы! — вздрагиваю, когда слышу громкий и басистый голос босса. Торопливо продолжаю ставить стаканы на поднос, работая. — Пошевеливайтесь! Я вам не за ваш трёп плачу!
Только услышав его гневные и подталкивающие слова, дёргаюсь с места и разношу заказы по многочисленным столикам. День сегодня напряжённый, несмотря на то, что на календаре среда. Ох, не представляю, что будет в пятницу…
Тотальный пиздец.
— Чего встала? — шипит хозяин ресторана и подталкивает в спину, когда зависаю на несколько секунд. Наблюдает за мной каждую минуту, старый маразматик. Он вообще отворачивается или так и сверлит меня взглядом сутки напролёт?!
— Простите, — это всё, что могу сказать на его грубость. Он — начальник, я — всего лишь подчинённая.
Усердно продолжаю работать дальше, до тех пор, пока часы не бьют десять. Облегчённо выдыхаю, потому что, наконец, дождалась закрытия кафе.
Наконец-то! Завтра выходной, и я могу посвятить его полностью себе.
Как только за последним клиентом закрывается дверь, мы с девчонками переодеваемся в комнатке для персонала, обсуждая посетителей. Как всегда. Изо дня в день.
Выходим вместе из ресторана и, попрощавшись, расходимся в разные стороны.
На улице уже темно. Фонари то гаснут, то работают через силу, тускло освещая дорогу. Я уже говорила Алексею Романовичу, чтобы он заменил лампочки хотя бы у входа. Но нет, ему плевать. Он-то на машине. И уезжает до темноты.
А нам опять ощущай себя так, будто в фильмах ужасов.
Благо недолго. Теперь иду спокойно по набережной, вдыхая приятный запах речной воды.
Вдалеке замечаю компанию парней. Они громко гогочут, матерятся, и кажется, под кайфом и алкоголем, раз идут и качаются в разные стороны.
Вот таких вот я и боюсь. Пьяных наркош, которые могут запросто трахнуть меня на той самой старой лавочке.
И никому не будет до меня дела. Если кто-то и пройдёт мимо, то даже не поможет.
Но, это всё фантазия, и мой пессимист в душе.
Надеюсь, что просто накручиваю себя.
Достаю из сумки телефон, звоню Майе. Чтобы было не так страшно. На звонок подруга не отвечает. Вот засада. Влада наверняка сейчас не слышит.
Решение приходит само собой — иду по улице и разговариваю с невидимым собеседником.
О чём там говорят в этих ситуациях?
У меня брат-боксёр, папа-мент, и где-то за углом меня ждут десять алабаев?
Понимаю, что говорить что-то нужно, но только не этот бред.
И как раз в тот момент, когда они приближаются ко мне и замолкают, произношу сама себе:
— Да, пап, я уже подхожу к дому. Можешь увидеть меня из окна.
Поднимаю взгляд на рядом стоящие многоэтажки. Смотрю на балконы. Махаю рукой и улыбаюсь. Лучше уж быть шизофреничкой и обезопасить себя.
Мазком прохожусь по парням, которые затаились и прошли мимо меня.
Облегчённо выдохнув, преодолеваю несколько метров и кидаю телефон в сумку. Хороший приём, мне понравился. Правда, очень волнительный. Даже руки трясутся до сих пор.
Но теперь со спокойной душой иду по набережной, а потом сворачиваю во дворы. Увы, не мои. До моего дома ещё как минимум пятнадцать минут ходьбы. Повезло, что снимаю квартиру не так далеко от работы.
Захожу в тёмный двор и разозленно сжимаю кулаки.
Это проклятие какое-то?! Там, где я, не работают фонари.
Ладно. Хрен с ними.
Шарюсь в сумке, достаю телефон и внезапно выпускаю его из рук.
Голову простреливает резкая и острая боль от натянутых волос. Горячее дыхание обжигает ухо, и я вскрикиваю от неожиданности.
Какого чёрта?!
Рот закрывает грязная ладонь, пахнущая сигаретами. Такую даже кусать противно. Но я делаю это, пересилив себя. Поскольку не хочу быть изнасилованной маньяком.
Брезгую, клацаю зубами по руке и слышу в ответ грязное ругательство:
— Сука, да чтоб тебя! — только вот ладонь никуда не исчезает, как бы ни хотела. Вырываюсь, пытаюсь повернуться, но рядом появляется второй обдолбыш. Прижимает меня к себе и сердце в груди останавливается.
Вижу одного из нападавших и чуть ли не плачу от отчаяния. Те нарики. Вот почему они были такими спокойными. Зрачки у них всё выдают.
— Тебя не учили, что нельзя врать, киска? — вульгарное обращение вызывает приступ рвоты. Как и их руки на моём теле, которые стремительно забираются под майку.
Брыкаюсь, мычу, но продолжаю драться, несмотря на то, что мне пытаются заломить руки.
Нет, я не хочу! Не хочу быть изнасилованной двумя пьянчугами, которые наутро и не вспомнят о том, что лишили прохожую девчонку девственности!
Нет, не позволю!
Наступаю пяткой на нападавшего, который держит меня за волосы. Дёргаюсь назад, пытаясь сделать так, чтобы он потерял равновесие.
Но ничего не выходит.
— Смотри какая! Уже сама хочет, задом аж виляет, — глаза расширяются от ужаса. Нет-нет-нет, он не так понял!
Вырываюсь сильнее, но попытки терпят поражение. Крики тонут в пальцах, проникающих в рот. Рвота снова подступает к горлу, и я надеюсь на неё.
Может, им станет противно, и они отпустят меня. А я в тот момент закричу.
Но план летит к чертям собачьим. Рвота застревает где-то в горле.
Внезапно мне давят на плечи. Не выдерживаю давления и падаю на холодный асфальт. Капроновые колготки сразу же рвутся, а кожа горит.
Хочу заплакать от беспомощности, но не могу.
Чужие пальцы покидают рот, но всё равно не позволяют кричать, зажимая губы ладонью.
— Ты чего задумал? — этот голос наверняка застрянет в голове у меня надолго. Когда буду ночами вспоминать эту злополучную ночь.
— Пусть соснёт, — равнодушно говорит тот, перед кем сейчас сижу на коленях. — Ротик у неё хороший. Как раз и заткнём.
Глаза расширяются от ужаса ещё больше.
Прямо перед лицом шуршит ширинка брюк.
Пытаюсь отчаянно встать, но не получается. Тот, кто стоит позади, не позволяет этого сделать. Заламывает руки сильнее, и держит ладонь у рта.
Насильник впереди хватает за волосы и одновременно приспускает испачканные в пыли брюки.
Не выдерживаю.
Слёзы сами брызгают из глаз, вырываясь наружу.
Блять, как можно было так оплошать…
Жить в двадцати минутах от работы и напороться на больных на голову ублюдков…
Всхлипываю, когда влага скользит по щекам. А перед лицом висит маленький, поникший член.
— Давай, детка, подними его, — слышу эти слова, и за волосы на моей голове снова неприятно тянут. Ладонь у рта пропадает.
Не успеваю закричать, как меня дёргают вперёд.
Назар
Слизываю с разгорячённой плоти блондинки соль и залпом опрокидываю в себя текилу.
Даже не морщусь, понимая, что лучше коньяка в этой жизни ничего нет.
— Принеси Хеннеси, — кидаю девчонке под кайфом. Ночная бабочка не спешит вставать с моих колен, требуя к себе ещё больше внимания.
Но нет, на сегодня хватит.
Лизал её соски, думая только о том, что так соль с текилой будет круче. Нихрена.
Зря только язык замарал об эту черноту.
— Она тебя не слышит, — хмыкаю, поворачивая голову в сторону Артура. Друг как всегда равнодушно смотрит на представление, открывшееся у него перед глазами.
Как вообще можно с таким каменным лицом наблюдать за двумя сладкими девочками, обрабатывающих друг друга? Даже у импотента встанет. Уже не говорю про здорового мужика.
Приподнимаюсь, скидывая почти бессознательное тело наркоманки. Обдолбалась и напилась так, что не сразу понимает, как оказывается на полу, хватая меня за штанину брюк.
— Ещё, — просит в дурмане, и я морщусь.
— Хватит с тебя, — перешагиваю девчонку, оставляя её позади, и иду к бару. Даже трахать её не хочется, хотя я намеревался сегодня как следует расслабиться.
Но без дозы любимого алкоголя и нормальной девицы ничего не получится.
Вижу свой любимый коньяк. Хватаю его и не думая, делаю несколько больших глотков. Морщусь, чувствуя растекающееся горючее по горлу.
Отставляю бутылку в сторону, и Хеннеси уже даёт в голову.
Вот за что я его люблю — быстро доводит до кондиции.
Оборачиваюсь и осматриваю комнату, ища предположительную жертву. Их сегодня три, и выбор есть.
Артур скучающе смотрит на девчонок, отлизывающих друг другу, и в мгновение решаю — раз ему скучно, возьму кого-нибудь себе.
Другу явно не понравится… Но и ему бы оторваться, а то ходит мрачнее тучи.
Делаю ещё глоток живительной для меня жидкости и иду к кровати.
Но звук входящего звонка заставляет остановиться.
Ну, бля, не портите мне вечер!
Разочарованно достаю из кармана брюк телефон. О, Костик. Неужели нашёл тех наркош, что поцарапали мой Форд?
В приподнятом настроении отвечаю на звонок, проговаривая:
— Скажи, что нашёл этих сук.
— Нашё-ёл, — довольно тянет, поднимая мне настроение. — Они недалеко. Направляются в сторону, хм, как же его. Кафе есть такое. «Дурман» что ли. По набережной.
Не знаю, что и думать: повезло мне, или нет тем ублюдкам, — неправильная формулировка что сотворили ужасное преступление с моей крошкой. Потому что по счастливой случайности до того кафе рукой подать.
— Понял, — киваю, отключаюсь и прощально смотрю на Хеннеси. Не судьба. Хотя… По мозгам бьёт знатно, раз уж даже сделав шаг, перед глазами всё плывёт.
— Артур, не съешь этих цыпочек без меня. Скоро буду.
Не слышу ответа, потому что знаю — друг сейчас не в состоянии.
Хватаю на ходу куртку, выхожу из бара и сажусь в свою пострадавшую крошку. Бля, переломал бы этим мудакам все зубы. Что в принципе сейчас и собираюсь сделать.
Вжимаю ногу в педаль газа и направляюсь в сторону, где заметили этих уродов.
Вот бы не упустить их. А то, получается, зря оставил тех малышек наедине с Артуром.
И как же мне везёт, когда по пути встречаю двух шагающих по набережной нариков.
И не только их.
Официанточка из «Дурмана». Видел её несколько раз, но она постоянно убегала.
Люблю брыкающихся и недоступных девиц. Но эта… Что-то не отпечаталась в душе, раз я о ней совершенно забыл.
Кажется, дела у неё плохи. Потому что, как только девчонка проходит мимо двух обдолбанных, они через несколько секунд срезают с тротуара и идут за ней, держась чуть поодаль.
Мда.
Двое на одну.
Ночью. Безоружную.
Да эти скоты побили мои рекорды по шкале скотства. Артур явно на вершине, но эти… Пиздец.
Кажется, сегодня придётся побыть героем.
И тогда…
Может, мой вечер закончится не так скучно, как я предполагал изначально.
Победно ухмыляюсь и крепче сжимаю руль.
Раз уж сегодня я побуду благородным рыцарем…
Мне будет положена награда.
И девчонка без одежды на заднем сиденье моей машины вполне себе подойдёт.
Зажмуриваюсь, издаю тихий крик и пытаюсь уклониться.
Боюсь открывать рот, но делаю это, чтобы закричать. Может, если повезёт, кто-то услышит. Хотя это вряд ли.
Но что-то идёт не так.
Головой падаю в пустоту.
Не успеваю ничего понять. Перед лицом асфальт, хватка на волосах и руках внезапно пропадает. Вокруг слышится непонятная возня, полустоны и шелест одежды.
Ничего не понимаю. Действую в дурмане. На инстинктах.
Выставляю руки вперёд, но всё равно не успеваю. Проезжаюсь по асфальту лицом. Щека горит от прикосновения и удара с дорогой, но не расслабляюсь.
Открываю глаза и поднимаюсь. Голова кружится, и поначалу ничего не вижу. Встать тяжело. В висках долбит. В ушах звенит. А перед глазами мутно.
Но все же осматриваюсь по сторонам. Замечаю двух лежащих дохликов. Один с расстёгнутыми штанами, демонстрирующий свой маленький член. Второй лежит у него между ног, пытаясь встать.
Внезапно чья-то рука падает на его макушку. Цепляется пальцами за волосы и дёргает вверх, опуская его рот прямо на…
Зажмуриваюсь и отвожу взгляд.
Господи, что происходит?
Почему я здесь?
Почему этих отморозков встретила я?!
Всхлипываю, ужасаясь. Чувствую, как из носа вытекает струйка крови. Вытираю её рукавом. Прохожусь по счёсанной щеке и шиплю от боли.
Солёная влага попадает на ранки и щиплет.
Не время плакать, Дана.
Нужно встать и срочно бежать. Вдруг тот, кто спас меня, сейчас накинется сам? Сделает то же самое. Поставит на колени, свяжет мне руки и заставит ему сосать.
Нет, не хочу! Не буду!
Вскакиваю на ноги. Ищу глазами сумку, которую хочу схватить и убраться отсюда как можно быстрее.
Лихорадочно перевожу взгляд по асфальту. Да где же ты, хрень!
Внезапно передо мной появляется тень человека. И лучше бы я её не видела.
Потому что застываю. Перестаю дышать.
Слышу тяжёлые шаги. Приближающийся тёмный силуэт на асфальте.
Ощущаю всем телом, как мужчина подходит ко мне.
В нос ударяет терпкий запах алкоголя и понимаю, какая же я дура. К чёрту эту сумку, деньги, телефон. Надо просто бежать.
Вместо наркош натыкаюсь на пьяного мужика. Который в габаритах больше тех двух вместе взятых.
И снова накрывает истерика. В этот раз сильнее и больнее. В груди всё разрывается от бессилия. От несправедливости за себя.
Я ведь просто шла домой!
— П-прошу, п-пожалуйста, — мой голос дрожит. Так сильно, что и сама не понимаю, что изначально говорю.
Боюсь поднять взгляд на того, кто находится так близко.
Большая и широкая ладонь падает на моё маленькое и трясущееся плечо.
Вскрикиваю, отстраняюсь назад. Не выходит. Чужая рука закрывает мне рот и обхватывает талию.
Вот и всё. Снова я попадаю в лапы ещё одного животного.
— Заткнись.
Жёсткое, требовательное и единственное слово.
Ещё одно чудовище притягивает к себе. А у меня уже разрываются все органы от того, что это всё. Конец. Никто не поможет.
Дико страшно. Пугающе. Невозможно.
Поэтому снова брыкаюсь, несмотря на то, что чувствую себя максимально фигово.
— Да успокойся нахр-рен, — грубый рык поселяет в душе ещё больше страха.
Слёзы очередным фонтаном брызгают из глаз.
Пытаюсь вырваться, но не в силах.
Сил у этой махины в десять раз больше.
И когда он поднимает ладонь, замахиваясь, вскрикиваю.
Сейчас моё лицо превратится в кровавое месиво. Огромная ручища стремительно летит на щеку, по которой ударяет.
Но не так больно, как ожидаю. Нет, слабо.
Но немного отрезвляюще.
Осознаю, что мужчина никуда меня не тащит. Держит стальной хваткой, но не пытается затащить в кусты. И даже не закрывает с силой, чтобы я не кричала.
От этого осознания, прорвавшегося через купол страха, замираю.
— Отлично, очухалась, — большие, нет, огромные ладони обхватывают лицо. Берут голову в руки и заставляют посмотреть незнакомцу в глаза.
Карие. Тёмные. Ужасающие и поглощающие.
— Ч-что вам о-от м-меня н-надо? — шепчу испуганно, заикаясь и понимая, что теперь мне точно никто не поможет.
Если тех двоих этот бугай вырубил за раз. То его… Даже электрошокер на полной мощности не возьмёт.
Да и был бы он у меня ещё!
— Ну, можешь раздеться.
Молниеносно, только поняв смысл фразы, отстраняюсь. Точнее, хочу это сделать. Рука мужчины опускается на талию, грубо прижимая к себе. И всё. Не могу даже вдохнуть.
— Прошу, не нужно, я… — делаю последнюю попытку вырваться.
Не хочу.
Не так я думала, проведу сегодняшний вечер. Совсем.
— Замолчи уже, — жёстко обрывает. А я сжимаюсь. Ибо его голос страшный. Опасный. — Пойдём в машину. Отвезу тебя домой.
— Что? — непонимающе спрашиваю, удивлённая этим словам. — Вы не будете меня насиловать?
Вижу, как он раздражается. Неужели всё-таки сделает это?..
— Если продолжишь ныть, то изнасилую. Пошли, — он убирает руки с лица. Тянет за талию, и я бы с радостью пошла за ним, но останавливаюсь.
— Мои вещи… — бегло осматриваюсь по сторонам, присаживаясь и хватая сумку. Из неё вылетели какие-то бумажки, но сейчас они не особо волнуют меня. Главное кошелёк, телефон и ключи от съёмной комнаты.
Поднимаю взгляд вверх и собираюсь встать.
Немею, застывая, когда вижу перед собой натянутую ткань джинсов в районе паха.
— Вставай.
Жёстко дёргает меня вверх, отчего чуть не прохожусь лицом по ткани, скользя щекой по выступающему бугорку.
Встаю на ноги и отвожу взгляд, чтобы не спровоцировать мужчину.
Надеюсь, встал у него не на меня. Иначе… Мне не хочется расплачиваться за своё спасение своим телом.
— Пошли, — и как бы не хочу — следую рядом с ним. Выбора не остаётся.
Он прихлопнет одной рукой!
Да и мужчина сказал, что отвезёт меня домой…
Бля, почему я не отказалась?
Стушевалась перед ним, забывая все слова.
Глупая! Дрожу, не сопротивляясь.
И даже когда он открывает мне переднюю дверь своего поцарапанного авто, сажусь на сиденье.
Чем думаю — не знаю.
Один хуже других.
А этот бугай… Ещё и пьяный. Неконтролируемый.
Господи, дура, что же я творю?
Только понимаю свою оплошность и тяну ладонь к ручке двери, как тело мужчины со звонким звуком плюхается рядом.
А потом слышится громкий щелчок.
Он блокирует двери.
Испуганно поворачиваюсь в его сторону и ловлю пьяный взгляд карих глаз.
— Сбежать вздумала? — сглатываю, когда он смотрит на меня так… Изучающе. Проходит взглядом от саднящей щеки, вниз, по съехавшей блузке, кожаной юбке и рваным колготкам. — Так разве благодарят рыцарей?
— Вы точно со мной ничего не сделаете? — испуганно лепечу, игнорируя его слова.
Глупый вопрос.
Разве нормальные парни не помогают и не провожают девушку до дома?
Этот бьёт, не отпускает из своих тисков и блокирует выход из машины.
— Сделаю.
Одно слово, и тысяча иголок пронизывает тело. Эмоции требуют выхода наружу от этой страшной фразы.
— Просто так я ничего не делаю. Тебе придётся отблагодарить меня, куколка.
— Вы же сказали, что отвезёте меня домой, — говорю с отчаянием в голосе. Никогда такого не было. Пыталась быть сильной, а сейчас… Размазня.
— Сказал, — утвердительно кивает, заводя мотор автомобиля. — Только к себе домой.
Слышу эту фразу, и глаза округляются от ужаса.
— Отпусти, — вырываюсь в очередной раз, пока мужчина буквально тащит меня в свою квартиру.
Многоэтажка. Богатая! Повсюду прозрачные стёкла, и даже персонал на входе. Только вот ему плевать, что меня, визжащую, тащат куда-то без моей воли.
— Замолчи уже, — рявкает так, что сердце падает в пятки.
Со всей силы запихивает меня в лифт и нажимает кнопку тринадцатого этажа.
Прислоняюсь к зеркалу, ощущая спиной желанную прохладу. Ту самую, которая немного остужает. Приводит мысли в порядок.
— Зачем я тебе? — невольно перехожу на «ты». Церемониться уже поздно.
Приехали мы сюда быстро. И всё это время я донимала его расспросами. Но только один его крик и всё. Я молчу, сжимаясь на сиденье рядом.
— Фигурка у тебя хорошая, — игриво и страшно улыбается. — И ты симпатичная. Даже когда чумазая. Помыть, причесать, и как новенькая. Ладно, пошли. Задрала трястись.
И снова он сильно хватает меня за руку.
Тянет быстро на себя.
А я, как безвольная кукла, иду за ним, еле поспевая.
Ничего не могу сделать. Потому что даже на отчаянные крики никто не приходит.
Лишь вытаскивают голову, а потом сразу же прячут, как страус в песок.
Уроды!
Мы подходим к его квартире. Он открывает дверь и сразу же заталкивает меня внутрь.
Чуть не падаю, но мужчина держит крепко. Только висну, но ловлю равновесие, чуть не прочёсывая лицом ещё и пол.
Незнакомец кидает мою сумку, которую отобрал ещё в машине, на пол. Всё-таки не нужно было тогда грозиться позвонить в полицию.
Сейчас бы у меня был телефон, адрес и я бы могла попросить помощи, но сейчас…
Беззащитна, как ребёнок.
Мужчина заходит следом, закрывает дверь на замок.
А потом грозно оборачивается в мою сторону.
Испепеляет тяжёлым взглядом.
Готовлюсь к чему угодно. Но только не к словам, гремящим словно гром.
— Раздевайся.
И всё, что могу сделать — попяться назад и схватиться за блузку дрожащими пальцами.
— Нет, — не узнаю собственного голоса. Зашугана настолько, что сейчас расплачусь.
Внезапно упираюсь во что-то попой.
Диван.
Проклятый диван.
Из-за которого мужчина быстро, в несколько шагов, преодолевает расстояние, хватая меня за талию. Наклоняется, оказываясь слишком близко.
— Любишь бегать? — улыбается так хищно, обдавая своим дыханием лицо.
Господи, да он же пьян…
— Я люблю догонять. Видеть лицо жертвы в тот момент, когда её зажимают, а она кричит. Покричишь для меня?
— Ты ненормальный… — шепчу, снова плача.
Страшно. Так страшно, что хочется умереть прямо на месте.
Из лап одного насильника попала в другие.
— Нет, куколка. Это ты ненормальная, — бугай сильнее впечатывает меня в своё тело. — Я говорю, раздевайся. Если не хочешь, чтобы я сделал это сам.
— Нет-нет-нет! — кричу из последних сил.
— Тогда… — мужчина хищно ухмыляется на моё сопротивление. — Тебя раздену я.
Его ладонь оказывается на моей груди, и страх парализует всё тело.
Один мощный рывок и треск ткани оглушает.
Пуговки ударяют по коже и падают в ноги.
Огрызки белой блузки падают на пол.
Откуда у него такая силища… Зверь!
— Дальше сама справишься? — спрашивает устрашающе, на что я энергично киваю, хоть и не до конца понимаю того, что он говорит. — Вот молодец. Снимай своё барахло, я пока схожу за аптечкой.
Меня резко, также, как и схватили, отпускают.
Бугай делает широкий шаг назад и разворачивается, оставляя меня стоять в центре роскошной гостиной. В порванной блузке, юбке и рваных колготках.
Он что, отпустил меня?
Ничего не сделал?
Сказал, что идёт за аптечкой?
Не верю…
Но пользуюсь этой возможностью и отчаянно лечу к двери. Подбираю сумку, мирно лежащую на полу, и подбегаю к металлической преграде. Плевать, что мой телефон сейчас у насильника под номером «Два». Куплю новый. Когда-нибудь, а сейчас…
Надо рвать отсюда когти!
Но разочарование проникает в грудь, когда стервозный замок не поддаётся моим манипуляциям.
Заперта. Наглухо.
Дёргаю за все выступы, но попытка побега терпит неудачу.
— Куда намылилась? — этот голос покрывает тело мурашками. Холодит пальцы и заставляет волоски во всех местах встать дыбом. — Всё-таки я раздену тебя сам.
Его шаги словно удар молотком по наковальне. Такие же громкие, звонкие, убивающие наповал.
Не могу даже пошевелиться. Потому что каждый звук отзывается в ушах.
Он приближается. Оказывается рядом.
Чувствую его подавляющую энергетику. От которой хочется упасть на израненные коленки и смотреть в пол, громко рыдая.
Мужские ладони обхватывают запястья. Цепляют края куртки, под которой одна порванная блузка, и дёргают на себя. Та валится на пол, звеня замками о линолеум.
А для меня это как выстрел. Тот самый, спасительный, отрезвляющий.
Нет, не дамся.
— Всё-всё! — визжу, кидая на пол сумку. — Я сама-сама!
Оборачиваюсь к мужчине, который пожирает меня глазами. Именно пожирает, потому что не сводит похотливого взгляда. Непристойно изучает.
Не раздумывая, хватаюсь за плечико порванной блузки. Она всё равно больше ничего не прикрывает.
Не могу сопротивляться. Хочу, чтобы это скорее закончилось.
— Остановись, — грубый и резкий приказ. Не двигаюсь, даже не смея спустить ткань хоть на сантиметр. — Снимай обувь и колготки.
Кошусь на мужчину вопросительно. Ошалело.
— А…
— Не собираюсь я тебя насиловать, дурная, — басит эти долгожданные и кажется, волшебные слова. Но нет, я не расслабляюсь, потому что всего несколько минут назад бугай делал то, что говорило именно о насилии.
— Ты мне блузку порвал, — начинаю осторожно, чтобы не спровоцировать его.
— Чтоб пошевеливалась, — произносит недовольно, разворачиваясь. — Я моральный урод, но трахать спасённую бабу… Ещё и пьяным. Не-е, лучше уж по трезвому. И чтобы запомнилось. Поэтому, куколка, давай. Обрабатывать тебя сейчас будем.
Эти его последние слова звучат двусмысленно. Пошло, порочно, грязно.
Да и его усмешка в конце…
Говорит о том, о чём думаю и я.
Но сейчас немного успокаиваюсь. Совсем немного. Потому что знаю — он меня не изнасилует. Пока обрабатывает ранки на коленях и лице. Но мне хватит и этого, чтобы придумать что-нибудь ещё. Чтобы выбраться отсюда нетронутой, в целости и сохранности.
Медленно скидываю обувь и аккуратно снимаю колготки, которым пора на помойку.
С опасением шлёпаю босыми ногами до дивана, где уже располагается мой спаситель-насильник.
И лучше бы я убежала сразу, а не села напротив него.
Потому что в руках у него алкоголь.
Что может быть хуже?
Они не контролируют себя в таком состоянии. Пьяные люди похожи на животных.
— Выпей, — он протягивает мне бутылку с янтарной жидкостью, но я отрицательно машу головой. Нет, ни за что. Не буду. — Выпей.
Следующие слова звучат с нажимом. Звериной агрессией.
И я подчиняюсь, как невольная кукла.
Выхватываю из рук бутылку, делаю глоток обжигающей гадости.
Она настолько горькая и противная, что кашляю. Хочу выплюнуть всё наружу, но под пристальный взгляд бугая проглатываю всё, что есть во рту.
— Молодец, — хвалит, опуская взгляд на мои колени.
Он открывает аптечку, достаёт вату и перекись.
Опускает ладонь на лодыжку и дёргает на себя.
Проезжаюсь задницей по коже дивана и чувствую его запах рядом. И тепло тела.
Волнительно.
Особенно, когда алкоголь ударяет в голову, кидая в жар.
— Назар, — внезапно кидает мужчина. Не сразу врубаюсь. И только когда затянувшаяся тишина прерывается его голосом, понимаю, о чём идёт речь. — А тебя как звать, официанточка?
Откуда он знает, что я работаю официанткой?…
— Настя, — говорю первое, что приходит в голову. Не решаюсь сказать настоящее имя. Вдруг он ещё и искать будет потом.
Когда не изнасилует, а потом решит и вернётся к тому, с чего начал.
Неожиданно хватка нам моей лодыжке становится сильнее.
Назар опускает перемоченную в перекиси вату на разбитые колени, и я шиплю, чуть ли не дёргаясь назад.
— Пиздишь, — закусываю губу, чтобы не ругнуться грубо, как он. Точно. Он был в нашем кафе. Я помню его. Он прожигал меня взглядом каждый раз, заходя в зал. И, наверное, видел имя на моём бейджике. — Не люблю пиздёж. Поэтому, куколка, давай по-чесноку.
— Дана, — выдыхаю собственное имя, которое мне кажется, сейчас совершенно не подходит.
— Вот так-то лучше. Наклоняйся. По щеке пройдусь перекисью.
Не делаю, как он просит.
Потому что страшно.
И пока он меняет вату, снова смачивая её в перекиси, заторможенно смотрю на его движения.
Назар поглаживает мои ноги. Пытается успокоить? Зря. Аж пальцы сводит в испуге.
Поднимает голову, смотрит на меня.
Взгляд у мужчины такой… Возбуждённый.
И, надеюсь, это из-за алкоголя.
— Сейчас сам наклоню, — бросает грубо, и я сразу же повинуюсь. Умеет быть убедительным.
— Сейчас сам наклоню, — бросает грубо, и я сразу же повинуюсь. Умеет быть убедительным.
Но скорее действую под влиянием коньяка, ударившего в голову.
Чуть-чуть развозит.
Расслабляет.
И снова морщусь, когда он дотрагивается ватой до лица.
Но Назар делает всё быстро, что я не замечаю, как дело уже доходит до ладоней.
Он быстро обрабатывает их, встаёт с места, чуть покачиваясь.
Пьян.
А это страшит ещё больше.
— Вали в душ. Можешь взять там любую одежду. Твоей пришёл конец.
Он ухмыляется.
Смотрит на мою разорванную белоснежную блузку и полу виднеющийся такого же светлого цвета лиф.
— Я домой, — говорю отчаянно, вставая с дивана. Стараюсь прикрыться. Я и так, дурочка, слишком долго сидела, наклонившись к нему грудью.
Голова немного кружится, хотя я сделала всего лишь один глоток.
Вот что значит никогда не пить.
— Останешься у меня, — его приказ обезоруживает. Именно приказ. Потому что он не спрашивает и не предлагает. — Отвезти я тебя не в состоянии.
— Я дойду сама, — настаиваю. Мне не нужна ничья помощь. Особенно его. Того, кто сам чуть не изнасиловал меня.
— Ага, и угодишь снова в лапы каких-нибудь отморозков? — изгибает бровь, вставая с кровати и делая глоток алкоголя. Откидывает от себя медикаменты и смотрит чётко на меня. — Не ссы, не трону. Хватит тебе на сегодня приключений. Иди в душ.
Он кивает куда-то в сторону, указывая на ванную комнату.
А я тушуюсь, стоя на месте.
Он не выпустит меня. Это я уже поняла.
Но ночевать рядом с ним… Я не выдержу. Рехнусь.
Это невозможно.
Находиться в доме чужого человека. Который может причинить вред одним только нажатием пальцев.
— Я ведь могу вызвать такси, — цепляюсь за последнюю капельку надежды.
Злой огонёк отражается в глазах Назара.
— Я же сказал. Иди в душ. Разденься. И искупайся. Трахать я тебя не собираюсь. Но если ты так хочешь, то вперёд. Мой член уже в полной боевой готовности.
Неосознанно опускаю свой взгляд на его ширинку. Становится дико страшно от одних его только слов. А когда вижу бугорок в паху, сглатываю.
Срываюсь с места, лишь бы быстрее скрыться от внимания этого человека.
Не смотрю на него, зная, что он наблюдает за каждым моим шатким, но в то же время быстрым шагом.
И когда скрываюсь за дверью ванной комнаты, чуть не падаю обессиленно на ноги. Прислоняюсь спиной к двери и расслабляюсь, скрывшись от давления.
Но ненадолго.
Искупавшись и надев огромную чистую майку, найденную в шкафу, и пересидев в ванной ещё полчаса, понимаю, что мое время вышло. Назар, кажется, о чём-то догадался.
Что я избегаю его и тяну время.
— Вылезай, русалочка. Пока ты там купалась, я набухался ещё сильнее и хочу спать. Поэтому тебе лучше выйти самой. Я когда бухой в хлам, вообще не контролируемый.
Вздрагиваю, когда слышу его грозный и пьяный голос.
И понимаю, что лучше с ним не шутить.
Спрыгиваю со стиральной машинки, на которой всё это время сидела и открываю дверь.
И сразу же чувствую на своём теле его здоровенные руки.
Тёплые.
Нет, горячие.
Обвивающие талию и прижимающие к себе. Так сильно, что майка задирается, оголяя бёдра.
— Что ты?.. — хочу сказать что-то ещё, но замерев, просто напрягаюсь, находясь в его захвате.
— Пахнешь охуенно, — произносит своим пьяным голосом. Я ведь мылась его гелем для душа… — У меня даже встал на тебя, куколка.
А вот эти слова и упирающийся в мой живот член начинают пугать.
Так сильно, что даже опускаю ладони на его плечи, пытаясь оттолкнуть.
— Прошу, не надо, — говорю отчаянно, но сразу же получаю ощутимый и звонкий удар по заднице.
В этот раз тихо вскрикиваю, чувствуя покалывания на коже.
— Ты же сказал, что не тронешь, — очередная истерика рвётся наружу, пока Назар куда-то меня несёт. К кровати.
— Не ной, — отрезает и плюхается вместе со мной на мягкий матрас. — Я же сказал — не буду. Но с утра жду благодарственный минет за твоё спасение. А сейчас спи, калишь меня.
Вот так просто.
Лежит вместе со мной на кровати, прижимает к себе, нащупывая рукой одеяло.
А я чувствую его всем телом. Особенно той частью, где задралась майка.
И хоть я в белье…
Ощущаю его каждой клеточкой.
Его огромный бугор, упирающийся прямо в попу.
И чёрт возьми… Это и страшно и захватывающе одновременно.
Опасный мужчина так близко. Я никогда не лежала с ними вот так. А сейчас…
Назар держит сильно, не отпускает.
Только сопит.
Вырубился.
Быстро он…
Вообще странный.
Тащит меня силком, всем своим видом крича, что оттрахает меня, но на самом деле…
Обрабатывает раны и укладывает спать.
Своеобразным путём.
И даже несмотря на все странности, прикрываю глаза и мгновенно, вымотанная стрессом, засыпаю.
Назар
Вдыхаю охуительный аромат своего геля для душа вперемежку с естественным запахом тела.
Гремучая смесь.
Невъебенная.
Просто сводящая с ума.
Кажется, я ещё сплю.
Чувствую в своей клетке миниатюрную девчонку. Обвиваю её рукой, а второй неосознанно лезу под длинную футболку.
Она что-то завлекательно мычит, но крепко спит.
А я не сдерживаюсь от столь крышесносного запаха и провожу ладонью по резинке её белья.
Запускаю ладонь в трусики, проводя по гладкому лобку.
Обожаю выбритые киски. От кущей просто воротит.
А тут чистенькая, гладенькая… Сразу ассоциация с невинностью. Люблю таких.
Провожу пальцами по сомкнутым и мягким складочкам. Развожу их в стороны, погружаясь во влажный и источающий смазку бутон.
Да она ж течёт…
Возбуждающий стон срывается с аппетитного ротика, который вчера молил о пощаде. Повезло ей, что я был дико пьян.
Не любитель трахаться под алкашкой. Ощущения не те. Особенно когда ты пьян, а твоя партнёрша — нет.
Поэтому сейчас навёрстываю.
Погружаю один палец в её киску.
Мокрую, набухающую.
Интересно, что ей снится?
Судя по влажности в её трусах… Что-то пошлое, эротическое.
Хотел бы я заглянуть…
Привстаю и приподнимаю её бедро второй рукой. Ввожу пальцы глубже, испытывая нереальный кайф от тугих стенок.
Блять, душу дьяволу отдам, если спизжу, но она охуенная.
И снова её чарующий стон.
Пропитанный удовольствием. Прямо рвущийся из груди.
Член в трусах мигом каменеет. Наливается кровью, чуть ли не тараня ткань трусов.
Трахаться хочу.
Но, судя по всему… Девчонка не обработанная.
А это заводит ещё сильнее.
Но…
Надо показать этой девочке, что такое удовольствие хотя бы пальцами. Может, эта скромняга отблагодарит меня по-другому… Когда возьмёт мой каменный стояк в свой маленький ротик. Сомкнёт пухлые губки. И оближет головку члена…
Неосознанно двигаю ладонью в её трусиках.
Сначала медленно.
Давая ей привыкнуть. И себе. Наслаждаюсь её тугостью.
А потом ускоряюсь. Так, что даже пальцы немеют, стоит выйти и войти снова.
А она мычит, стонет, извивается во сне.
До тех пор, пока я не присоединяю второй палец, растягиваю эту узкую и требующую моего члена дырочку.
— Назар? — её сонный и возбуждённый голос накаляет атмосферу ещё больше.
Я и так на пределе. Хочу потрахаться так сильно, что яйца сводит в нетерпении.
— Что ты делаешь? — она шевелится, приоткрывает глаза, удивлённая такому «доброму утру».
Приоткрывает губки, и, несмотря на то, что ничего не понимает, поддаётся ласке.
— Делаю твоё утро счастливым, — наклоняюсь, шепчу ей в ухо, целуя маленькое и манящее ушко.
Ускоряюсь ладонью в её трусиках, вколачиваясь двумя пальцами, доводя её до состояния размазни.
— М, — эта девчонка просто изводит меня, издавая такие соблазнительные мычания.
Закусывает губы, резко сжимает мою руку своими бёдрами и мычит. Не стонет, сдерживая их в своём ротике.
Явно стыдится, что испытывает это. Возбуждение. Похоть.
Это ангелочек ещё раз не упадёт со мной в ад, испытывая этот сладкий грех.
— Давай, Дана, покричи, — шепчу ей на ушко. Она отрицательно машет головой, и я останавливаюсь.
Зря. Ощущаю её ещё лучше.
Какая же она…
Пиздец, аж башню срывает.
Но всё же остаюсь в ней, немного играясь пальцами, которые она так охотно принимает в себя.
И из-за чего в моих трусах настоящая дубинка. Стукни ею по стеклу — оно разлетится, нахуй, вдребезги.
— Я не такая, — скулит, но делает все наоборот, от того, что говорит. Сама вытягивается вверх, чуть высвобождая мою ладонь, и сама же дёргается вниз, насаживаясь на то, что сейчас трахает её киску.
— Пиздишь, — ухмыляюсь, видя, как она изнывает от недостатка ласки. — Если сейчас ты не закричишь, как только я продолжу движения… До оргазма тебя не доведу. Поняла?
Она судорожно кивает, явно не понимая, в чём дело.
А я встаю. Отбрасываю одеяло в сторону и переворачиваю тяжело дышащую куколку на спину.
Через плотную белую ткань её соски так и просятся в мой рот. Чтобы обхватил их губами, укусил зубами и оттянул.
Ох, блять…
Задираю её майку до самой груди, обнажая светло-коричневые соски.
От одного только их вида уже готов кончить в трусы.
Но нет. Сегодня мы развращаем недотрогу-официантку.
Срываю с неё трусики и нависаю над ней, разводя ноги в разные стороны.
Смотрю в её миловидное лицо.
В горящие от возбуждения глаза.
— Что тебе снилось? — спрашиваю из любопытства.
Прежде чем я залез к ней в бельё, там был настоящий водопад.
А сейчас влаги стало ещё больше.
Что она вытекает из её киски, делая мою ладонь полностью влажной.
— Ты, — честно отвечает, прикусывая и так припухшие губы.
Ох, как заговорила…
Вчера — насильник, сегодня — любовник.
Какая непостоянная.
— И что я делал? — вхожу в сладкую девочку двумя пальцами.
Дана натягивается, как струна, вытягиваясь. Приоткрывает розовые губки и звонко протягивает букву: «о».
— Входил в меня-я, — она пытается говорить, но сдерживает своё обещание — стонет, когда ускоряюсь ладонью, доводя куколку до исступления.
— И? — опускаюсь губам к её груди, хватая зубами сосок, так приковывающий к себе внимание.
Причмокиваю, целую, снова слыша замечательную симфонию звуков из этого сладкого рта.
— И т-трахал, — чувствую, как ещё чуть-чуть и она подойдёт к концу.
Уже извивается на простыне, не зная куда деться.
Как бесы вселились.
Волосы растрепались по подушке, а майка задралась до самой шеи. Узкие бёдра подрагивают в такт пальцев в её лоне.
А я просто кайфую.
Наблюдаю за её лицом, её состоянием и просто хочу кончить.
Потому что она такая…
Чувственная.
Нежная.
Скромная.
Прям то, что я люблю.
— Тебя пока рановато трахать, — говорю честно и делаю добивающие толчки.
От которых куколка резко сводит бёдра.
Сворачивается калачиком, громко выпуская из своего грешного ротика безумный стон наслаждения.
Сжимает своими тугими стенками пальцы и шумно выдыхает, сминая простыню пальцами.
— Так бы смотрел и смотрел.
Сначала не понимаю, что говорю это вслух.
Но, когда вижу её мутные от возбуждения глаза и смущающиеся щёки, понимаю, что ляпнул.
Вынимаю пальцы из её податливого тела и отодвигаюсь.
Бля, вот бы её трахнуть, да и всё…
Но…
Бля, не вижу причины, кроме того, что она ещё слишком невинна.
А мне же похуй должно быть.
Вот и пусть будет!
Только хочу схватиться за эти ножки, развести в разные стороны, как слышится звонок мобильного.
Мне редко звонят.
А если и делают, то по важным делам.
Поэтому вскакиваю с кровати, беру телефон в руки и смотрю на звонящего.
Артур.
— Кажется, куколка, тебе пора домой, — кидаю через плечо, понимая, что наше весёлое утро закончилось быстрее, чем успело начаться.
А мне придётся ехать разбираться с делами со вставшим членом и ноющими яйцами.
Заебись начало дня.
Дана
Прошло уже несколько дней, а руки трясутся до сих пор.
От того, что я делала.
Дьявол! Это точно была я?
Та девственница Дана, которая отбивала любого мужика, извивалась под Назаром, трясясь в оргазме?
Не верю…
До сих пор думаю, что просто словила галлюцинацию.
Такую хорошую, огромную.
Но нет.
Между ног до сих пор чувствую его тепло. Его пальцы.
И внутри. Там, где всё горит.
И сводит в нетерпении.
Чем я только думаю! Это ненормально.
Он хотел…
Нет, он не хотел меня изнасиловать. Помог. Довёл не до первого, но конечно, самого восхитительного оргазма!
Когда это делала я сама… Было не так восхитительно.
А Назар… Заставил улететь на небеса.
Одними. Только. Пальцами.
Но это ведь неправильно…
Мы знакомы от силы день!
А я уже волнуюсь при мысли о нём.
— Чего встала?! — вздрагиваю и чуть не роняю поднос из подрагивающих рук.
Он и так держится из последних сил. Ещё немного и опрокинула бы стекло на пол. Но вовремя ловлю всё, чтобы поднос не выскочил из рук. — Иди работай, Дана!
Обиженно поджимаю губы, кивая.
Несмотря на то, что в кафе днём витает чудная атмосфера добра и света, то вечером… Оно пропадает. Потому что ровно после обеда в здании появляется владелец, который, кажется, нас ненавидит.
Но здесь хорошо платят. Потому что кафе находится практически на набережной. И зарплата меня более чем устраивает.
Поэтому шевелю булками, залетая в зал.
Первое, что вижу — расстроенную подругу. Нет, нервную. Сжимающую блокнот и подходящую к барной стойке. Добряк Игорь разливает разные виды коктейлей, кофе, чай и горячительное.
Наше кафе сложно назвать именно таким.
Скорее, это бар.
Потому что даже здесь есть алкоголь.
И название у него такое… Пугающее.
«Дурман».
Подхожу к Майе, напряжённо трогая её за руку.
Та как-то странно реагирует.
Пугается, поднимая нервный взгляд голубых глаз.
— Ты в порядке? — спрашиваю обеспокоенно. Эта жизнерадостная девушка никогда не унывает. Всегда светится, как солнышко, несмотря ни на что, а сейчас… Сама не своя.
— Да-да, всё хорошо, — она заправляет за ухо блондинистую прядь, и я подозрительно щурюсь. Врёт. Наверное, опять что-то в семье. — Немного устала, иди, всё хорошо.
Не верю ей, но не досаждаю.
Киваю, отхожу от стойки, но всё равно наблюдаю за ней.
Разношу заказы по столикам и снова смотрю на часы.
Рабочая смена кончается через десять минут.
И, как назло, снова придётся идти по темноте.
Не знаю, может, заказать такси?
Дико страшно, что та история повторится. И изначально пугающего Назара в этот раз не встречу.
Никто не спасёт.
Не напугает, как он.
Не даст искупаться и позволит переночевать у него.
Просто изнасилует.
Почти это он и сделал с утра, но…
Тогда я сама не сопротивлялась.
Мне приснился дьявольский сон, где мы были вместе с ним. Я не люблю грубость. Но там он ставит меня на колени. Заставлял заглотить член, имея мой рот так, что я чуть не плачу.
А потом, когда ему надоело, опрокинул меня на стол и резко вошёл, преодолевая перед собой все преграды.
Но во сне боли не чувствовала.
Наоборот, только наслаждение.
Как он двигался внутри, прямо как те пальцы.
Как он целовал горошинки на груди, кусая их.
И мгновенно возбуждаюсь от той картины.
А когда очнулась и почувствовала его там, внутри себя…
Потеряла рассудок.
Как в дурмане…
И даже сейчас, впечатлённая той сценой, не замечаю, как за последним посетителем закрывается парадная дверь.
Майя облегчённо улыбается, хоть и до сих пор напряжена. Мы переодеваемся в раздевалке, а потом, как всегда, выходим из кафе.
И я сразу застываю на месте, когда вижу автомобиль, который только несколько дней назад вёз меня в дом насильника под номером «Два».
И он сам стоит у машины, опираясь о своего железного зверя.
А рядом с ним стоит человек.
Внушающий. Равнодушный, с холодным свирепым взглядом.
От которого прирастаю к земле, стоит ему всего лишь одарить мимолётным вниманием. И посмотреть за меня. Где Майя прощается с Владой, весело побежавшей домой.
— До завтра, — раздаётся её надрывающийся голос, и я поворачиваю голову в сторону.
И всё. Как ни следа. Буквально рванула с места, скрываясь в ночи. Вот тебе и не работающие фонари.
— Куколка, — и снова этот голос и обращение. Тот самый, который твердил все те грязные словечки во время испытывающей ласки.
Оборачиваюсь к нему, а того человека уже нет. Тоже словно испарился в темноте.
Херня какая-то…
Но зато остался Назар.
От этого человека все органы переворачиваются, как в стиральной машинке или мясорубке. Неважно.
И от его взгляда… Хочется раздеться.
И сейчас я без прикрас. Он буквально проходится по каждой вещи, которую хочет скинуть с меня.
Юбку-плиссировку, футболку и куртку. Думаю, чёрные колготки вообще не будут для него преградой, как и бельё.
Один рывок и всё. Обнажённая. Перед ним.
— Скучала? — он ухмыляется, обнажая свои белые зубы. — Я вот очень.
А я почему-то не верю.
— И скольким девушкам ты успел это сказать за последние несколько дней?
Не знаю, откуда взялись эти храбрые слова.
Сейчас, когда я не нахожусь под его давлением, намного легче. Даже голос прорезается. И я уже не дрожу от страха.
Если бы понравилась ему, то дал бы знать о себе несколько дней назад. А не сейчас, когда я успела успокоиться, но продолжить корить себя.
— Ревнуешь? — пф, что?!
— Просто не верю, что такой человек, как ты, может скучать по девочке с бара, видевший один раз в жизни. И то, по пьяни. Под алкоголем.
Он может сказать всё, что угодно.
Но только не это.
— И оттрахавшую своими пальцами, — стреляет он игривым взглядом, отрываясь от автомобиля. — Я, знаешь ли, люблю двигаться в девушке членом. А не чем-то другим. Предположим, это некое признание.
— Признание чего? — выговариваю с трудом.
Я успеваю покраснеть уже три тысячи раз. А ещё загореться и столько же раз остыть, постоянно себя одёргивая.
Это — мимолётное желание.
Просто пора бы уже потрахаться в свои двадцать три года. А здесь… Такой мужчина. С шикарным телом. Симпатичный. Харизматичный, чёрт возьми.
И улыбается мило. Говорит грубости, которые меня заводят.
А я ломаюсь. Даже сейчас, когда он подходит так близко, словно хищник.
Поднимает руку и кладёт на мои щёку, чуть сжимая.
Доминант. Самый настоящий.
По сравнению с ним я — маленькая букашка.
И сжимает он так, что мне не больно. А даже приятно.
Я что, латентная мазохистка?
Кайфую от рук человека, чуть не изнасиловавшего меня.
— Это признание того, что хочу не только трахать. Прокатимся?
Он сейчас что, предложил покататься на его машине?
Вот так вот просто?
Сначала он бьёт меня по лицу. Чуть не насилует меня (почти), потом всё-таки делает это, но не членом. Я изнываю, получаю оргазм, а теперь…
Он просто предлагает покататься по ночному городу на его могучем звере.
— Потом отвезу домой. Чтобы ты случайно не напоролась на очередных пьянчуг.
Иронично. Он издевается?
— Когда я встретила тебя, ты тоже был пьян, — нервно улыбаюсь, пытаясь подшутить.
— Мм, нет, — ухмыляется так, что страх отходит на задний план. — Я был чуть поддатый. Хорош трепаться, пошли, куколка.
Он хватает меня под руку. Дёргает резко на себя. А я отчего-то не сопротивляюсь. Послушно иду за ним, не ощущая какой-либо опасности.
В тот день, да…
Он был пьян и тащил меня так, будто вот-вот изнасилует.
А сейчас… Нет, не такой.
Даже открывает мне дверь машины, чтобы я села на переднее сиденье.
А потом обходит автомобиль, плюхается рядом, заводит мотор и отъезжает от кафе.
И как только мы это делаем, его рука неожиданно опускается на моё колено.
Воздух в груди спирает в одну секунду.
Потому что от одного только действия внизу живота сладко тянет. А соски ноют под чашечками лифчика, вспоминая, как эта самая ладонь сжимала их.
— Ты… — начинаю неуверенно, чтобы сказать о том, что он слишком торопится. Хоть я и не сильно против.
В прошлый раз… Мне понравилось. Даже очень.
— Не люблю тянуть, — он говорит это так обычно, просто. Но я воспринимаю по-своему.
Такие мужчины, как он, не влюбляются. Вообще. Пользуются девушками, как хотят.
И вот я — одна из таких жертв.
— А я не люблю торопиться, — опускаю ладонь на его, осмелев, и пытаюсь убрать со своего колена. Но не могу. Он с силой сжимает его пальцами, отчего с губ срывается стон боли. — Мне больно.
Решаюсь сказать то, что думаю.
— Знаю, куколка, — отрезает так, будто я сказала что-то плохое. — Но мне не нравится, когда со мной так говорят.
— Как? — когда я успела сказать что-то не то? И так боюсь пошевелиться, не то, что сказать что-то лишнее.
— С претензией.
Округляю глаза, не понимая, к чему он клонит.
— Ты подумала об одном. Вижу по твоим глазам, испуганному лицу. Все девственницы такие. Боятся обжечься. Встретиться с бабником, который сорвёт их целку, а потом кинет. В принципе, так и есть. Большинство такие. Не буду отмазываться, я из них же. Но! Куколка, тебе должно льстить, что я не порвал тебя тогда, когда был бухой. Было бы очень больно.
И снова перед глазами тот сон. И снова воспроизвожу эту похотливую картинку в голове.
Где он вторгается в моё тело, разрывая изнутри.
То, что он сделает это — я уверена. Чувствовала его каменный член даже через ткань. Огромный. Большой и твёрдый. Как из тех порно-роликов.
И снова возбуждаюсь. Даже от таких грязных слов.
Я вообще нормальная? Я не любительница грубостей!
— А если короче? — хочется как следует треснуть по этой ладони, которая всё с той же силой поднимается вверх, залезая под юбку.
— Ты мне понравилась, куколка.
Сердце скачет где-то в груди.
Не может быть такого.
Он — бабник. И я почему-то на сто процентов в этом уверена.
Как только он трахнет меня, сразу скроется на горизонте, ища новых девочек.
— Я хотел тебя взять тогда. Не стал, прикинь? Решил удовольствие потянуть. А здесь… Два дня вспоминал твоё плаксивое и наивное личико. Как ты плачешь, просишь не насиловать тебя. А потом сладко и невинно стонешь на простынях, сжимая мою ладонь у себя между ног и всё. Член в секунду поднимается. Но, увы, раньше приехать не мог. Дела.
— Я — девственница, — возможно, он уже догадался. Сказал, намекнул. Не важно. — Но не глупая. И сомневаюсь, что ты не кинешь меня, как только вскроешь. Поэтому, не думаю, что у нас что-то выйдет. Я опасаюсь таких мужчин. Поэтому, если ты не готов терпеливо пережить хотя бы этот вечер, то лучше тебе меня высадить из машины прямо в эту минуту.
Я никогда не была такой уверенной, как сейчас.
Удивилась сама себе. Но говорю то, что думаю.
И перед ним это так необычно.
Я не трясусь, не плачу, а спокойно говорю.
И в первую очередь даю этот вечер именно себе.
Чтобы понять, разобраться в своих желаниях.
Скажу честно — к мужчине меня тянет. Имеется маленькая симпатия. Он спас меня, довёл до оргазма. Но он груб и может кинуть меня в один момент.
И мне нужно время, чтобы решить. Подойдёт ли он на роль моего первого мужчины, который не доставит мне боли, или нет.
Знаю, что как только трахнет, уйдёт.
И я смирюсь с этим.
Но для начала…
Нужно привыкнуть к нему.
Что и собираюсь сделать за этот вечер. Лишь бы унять это ноющее чувство внизу живота.
И если он не готов, то ладно.
Жила двадцать три года и ничего! Перетерплю.
— Какого ты обо мне мнения, — и снова эта усмешка. — Я понял. Разок обожглась и теперь не подпускаешь к себе мужчин?
Закусываю щёку изнутри.
Он прав. Было и такое.
И да, после этого я перебираю.
Но скажу сразу — ни один мужчина не тянул к себе так, как делает это наглый и грубый матершинник Назар.
Боже, это правда, что хорошим девочкам (а я именно такая) нравятся плохие мальчики?
— Так и быть. Ради тебя, и чтобы твоя крепкая стена рухнула, я потерплю. Полчаса хватит?
Я невольно и скромно улыбаюсь.
— Нет. Давай договоримся так. Ты не будешь принуждать меня, — это для меня самое главное.
Он задумывается.
А мне уже становится дурно.
— Тяжко, — произносит так недовольно. — Хочу тебя раздеть прямо здесь. Но ладно, принимаю твою игру, официанточка.
И я вновь расслабляюсь. И даже не обращаю внимания на ладонь, которая добирается до запретного треугольника.
Дико страшно, но захватывающе одновременно.
Особенно, когда он пальцем проводит вдоль мокрых складок, скрываемых за плотной тканью трусиков и колготок.
— Перестань, — часто дышу, пытаясь отвлечься от его ласки. Нельзя, Дана. Слишком рано.
И если я думаю, что мои слова никак не влияют на Назара, ошибаюсь.
Он даже терпеливо убирает руку, хоть немного и недовольно.
А я снова чувствую свободу над своими мыслями. Когда его руки не гуляют по моему телу. Так он делает только хуже, лишая рассудка.
Ясный ум возвращается в один момент.
— Куда мы поедем? — спрашиваю с интересом. Стоит поинтересоваться, чтобы скинуть адрес подругам. Пусть знают, где искать меня в случае чего. Чёрт, накручиваю. — Если честно… Я не отказалась бы поужинать.
Назар резко ухмыляется, понимая меня. И ускоряется, вдавливая ногу в педаль газа.
— Всё будет, куколка, — говорит своим бархатным голосом, от которого сводит кончики пальцев. — Прежде чем приехать к тебе, я всё устроил.
— Что? — удивлённо лепечу. — Ты знал, что я не откажусь?
— Вряд ли, — самодовольство от него так и прёт. — Был один шанс на миллион, что ты откажешься, но тогда у меня был другой план. На плечо, в багажник и силком.
Застываю, услышав эти слова.
— Ты серьёзно бы так сделал?
Надеюсь на отрицательный ответ.
Я плохо на такое реагирую. На эти шутки.
Особенно после того, что со мной произошло на днях.
— Да, — он улыбается, а в груди всё замирает. Нет, не от улыбки. А от его фразы.
С кем я только связалась?…
— Но не волнуйся, Дана. Знал, что ты согласишься. Поэтому сейчас мы едем туда, куда я хочу.
Хочется ему доверять, но всё-таки сомневаюсь.
Ладно, чёрт с ним.
Я же не замуж за него выхожу!
Просто секс.
Лишение девственности.
Я не хранила её для принца, или для продажи, нет. Просто не было хорошего кандидата.
И после того, как Назар искусно довёл меня до оргазма, хочу, чтобы моим первым был именно он. А там… Плевать.
Не маленькая, справлюсь.
Оставшиеся двадцать минут езды мы говорим. Не было определённой темы, цеплялись за каждое слово. Беседа вышла непринуждённой, живой и весёлой.
Он немного рассказал о себе. Так я узнала, что он любит коньяк, горький шоколад и блондинок. Но когда увидел меня, понял, что его вкусы кардинально поменялись.
И в этот момент смеется.
Я шутку оценила, но… Напрягаюсь.
А потом расслабляюсь, когда он довольно-таки нежно проводит по плечу, приспуская краешек куртки. И я не сопротивляюсь. Позволяю ему делать это.
Касаться себя.
Привыкаю к нему, и в один момент понимаю — это не тяжело.
То есть, мне нравится, когда он меня трогает. В любых местах.
А когда мы разговариваем на обычные темы от помидоров в салатах до секса, начинает открываться ещё больше. Как и я.
Краснею, но говорю.
И даже о том, что целовалась всего несколько раз в жизни.
На что Назар усмехается.
А потом говорит то, что заставляет рой бабочек внутри живота ожить:
«Ничего, куколка, научим. У нас будет много времени».
И как бы мой больной мозг не противится, воспринимает как одно: он не хочет прерывать наше общение. И я почему-то рада этому.
Но кажется, я слишком наивная.
Хотя шанс есть.
И даже когда мы останавливаемся на стоянке, он не замолкает, продолжая разговаривать обо всём на свете. Только хватает меня аккуратно за талию, прижимая к себе.
И ведёт меня к одному из домиков. Их здесь несколько, и все они ограждены высокими заборами и могучими деревьями. И к одному из них мы как раз и направляемся.
Необычное место.
Понимаю, что Назар богат, судя по его машине.
И мне немного неловко.
Он ведь не подумает, что я сближаюсь с ним из-за денег?
Нет, я не богачка, не нищая, но мне хватает зарплаты официантки, и в принципе, всё устраивает.
Снимаю собственную комнату, покупаю вещи в обычных магазинах и ем из супермаркетов.
— Эй, куколка, ты там точно со мной? — недовольно бурчит, залезая горячей ладонью под куртку и майку. Проводит по обнажённой коже.
А я задыхаюсь от нехватки кислорода.
— Да, прости, я задумалась, — оправдываюсь, когда заходим на участок.
И первое, что вижу — небольшой бассейн.
Чувство радости расползается по груди и мне хочется скинуть с себя всю одежду и с разбегу запрыгнуть в воду. Но меня останавливает прохлада на улице. Да и я сама по себе мерзлячка ещё та…
— Хочется? — лукаво улыбается Назар, разворачивая к себе.
— Нет, — вру, потому что… Не знаю. Я уже была полуголой перед этим мужчиной. Но всё равно стеснительно. Да и вода холодная… Мне нельзя заболеть. Я в семье одна и обеспечиваю себя сама, и вряд ли кто будет заботиться обо мне, пока я лежу в постели. Только если Майя, но и та работает изо дня в день, чтобы помогать родителям.
