Все, наверное¸ помнят голого инженера из романа Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев». Однако, у классиков отечественной сатиры просто не хватило фантазии, чтобы придумать такую историю, которая случилась со мной лет этак двадцать назад в славном крымском городе Судак.
А дело было так: мы отдыхали там с женой (еще с той женой) и дочкой. И вот настал последний день – пора прощаться с ласковым и безмятежным морем. Ну, прощаться, так прощаться – и я отправился в далекий и довольно опасный путь на скалы Алчака.
Море, по – видимому, не хотело прощаться по хорошему и порядочно штормило. Но это меня не остановило – я храбро преодолел узкую горную тропу, вьющуюся над обрывом, пробрался на высокую скалу, о которую с шумом и брызгами разбивались огромные волны, и нырнул в пенную пучину.
Одна маленькая, но очень важная для дальнейшего повествования подробность – желая полностью слиться с бездонной морской бездной, я, разумеется, вошел в неё «в чем мать родила». А мать родила меня, как и всех моих уважаемых читателей, без трусов.
Итак, я резвился в этих безлюдных скалах как веселый черноморский дельфин: прыгал в белые гребни волн, подплывал обратно к скале и, улучшив момент, когда большая волна поднимала меня до первого уступа, резво карабкался на верхнюю площадку, которая служила трамплином для ныряния.
Да, были и мы когда – то рысаками… Но дело совсем не в этом, а дело в том что солнце уже неспешно покатилось вниз, и я понял – пора возвращаться (отъезд, такси в аэропорт и все такое прочее). Я с сожалением бросил последний, прощальный взгляд на бушующее море и пошел к тропе, где была припрятана от нескромных глаз моя нехитрая пляжная одежда, а также очки, часы и кошелек.
Вы можете представить себе мое «разочарование», когда я обнаружил, что все это бесследно исчезло. Негодяи, злобно подумал я – ну ладно часы и кошелек, но зачем же им поношенные трусы и, тем более, очки.
Я с трудом взял себя в руки и стал думать, что же делать дальше. Вначале мне пришла мысль о легкой и изящной набедренной повязке, наподобие тех, которые носят туземцы с острова Пасхи. Однако оглядевшись вокруг, я узрел только редкие каменные колючки, из которых мог бы получиться разве что терновый венец.
И тут я увидел на тропе какого – то, явно местного, пацана, размашисто шагающего по направлению к пляжу. Я подошел к нему и предложил нехитрую сделку – он мне трусы, или что ни – будь похожее, а я ему – все что, душа пожелает.
Парень нисколько не смутился и ответил, что у него накопилось много долгов, и он готов поменять требуемую сумму на вожделенные трусы, но только не на свои. Словом, он что-нибудь поищет в окрестностях. Вселив в мою душу робкий лучик надежды, парень растворился в прибрежных скалах.
Больше я его не видел. А солнце спускалось все ниже и ниже, и положение становилось совершенно отчаянным. Тут я заметил невдалеке рыбацкую лодку и, обжигая голые пятки о раскаленные солнцем камни (шлепанцы они тоже сперли) устремился к ней.
