– О! Ненормальная пошла! – злобно просвистела грузная тетка с 49-й квартиры, да так, что кожура от семечки прилипла к щеке рядом сидевшей коллеге по «новостному каналу».
– Дочька чтоль Машкина? – спросила она снимая с щеки кожуру.
– Ну а хтож. Знов кошака что ли потащила? Люди бедные во всем мире от голода дохнут, а энти собак с кошками спасают… Ой слышали сегодня страсти в Уругвае, ливнем слонов на людей смыло…
– Да вроде ж в Зимбабве…
– Слухать нада внимательнейшее. В Китае. И не смыло ливнем, а заснул сторож в зоопарке.
– Ой сколько ж в мире горя… Ай– яй– яй…
Пока группка дворового информканала обсуждала страсти на нашей планете, Кристина развешивала маленькие листовочки.
Как только она скрылась за аркой, худосочная проворная соседка из 83-й квартиры засеменила перебежками как солдат-спецназовец к столбу, сорвала листок и перебежками вернулась на скамейку.
– Таааааак… Не, ну не дура ли? Шо значит, куры деньги не клюют! – громко хлопнув по листку, вскричала она.
Все четыре заседателя как по команде развернулись телами по направлению к ней.
«Ищу собаку, которая ездит в вагонах метро по Оболонской линии!» – прочла злобно докладчица.
– И зачем ей эта уродина. Тьфу, смотреть не на что, – проворчала грузная тетка с 49-й.
Тем временем Кристина прошла пешком до метро, расклеивая объявления. Она знала, что пока не найдет эту собаку – не успокоится. Так уж она была создана Богом: каждая собачья боль была ее болью, каждая кошачья обида, обидой отзывалась в ней. С детства она не могла понять, как может человек быть жестоким или безучастным к живым существам.
Начиная с того первого котенка, которого она с громким плачем принесла домой в свои неполные пять лет, она до сегодняшнего своего 24-хлетия не проходила мимо ни одного плачущего создания.
До вчерашнего дня, когда на остановке троллейбуса к ней подошла дворняга и заглянула с надеждой в глаза. Кристина присела рядом, поговорила с ней, угостила едой. На собаке был ошейник, да и не выглядела она бродяжкой. Собака чинно прожевала Кристинин бутерброд, грустно посмотрела на приближающийся троллейбус и степенно пошла к дверям за Кристиной.
– Нет, назад, не ходи, а то потеряешься, – прикрикнула на нее Кристина и не дала ей зайти в троллейбус. Собака удивленно проводила ее взглядом, как будто не понимая, что пошло не так.
Весь день ее мучили сомнения, которые подтвердились реакцией собратьев по соцсетям на фото собаки. Оказалось, она уже больше месяца живет в метро, катаясь в поездах. Но строго по одной линии. К посту Кристины сразу присоединили несколько фото: собака стоит между людьми, собака спит на сиденье, собака сидит на пероне. Собака прогуливается по вагону.
Это была она. Посовещавшись с мамой, они решили назначить вознаграждение тому, кто приведет собаку.
– Не ну посмотрите, они еще и деньги обещают тому, кто приведет это уродище!
Похоже, это была последняя капля мировой несправедливости на сегодня, собеседницы как по команде замотали головами.
– Как твоя кошка то? – обратилась соседка из 49-ой к Марье Степановне. – Родила?
–Да нет, – вздохнула Марья Степановна. – Жрет как не в себя.
– Ты ж только в унитаз их не спускай, – деловито предупредила соседка. – А то у Таньки то на первом опять дерьмо из унитаза повалит. В ведре утопи, а потом в мусор.
– Да проще все: сразу их в кулек, а кулек плотно завяжи, – они быстро и задохнутся.
– О, гляньте, гляньте: эти… как их… голубки идут. О, виляют то, ты глянь, ты глянь, – соседки оживленно зашептались.
Марья Степановна устало поднялась и направилась в квартиру.
Рядом с кошкой лежали четыре комочка. Котята скорее напоминали мышат: маленькие, практически голенькие. Кошка настороженно подняла голову, но увидев хозяйку, успокоилась – она любила ее и доверяла ей.
Марья Степановна вздохнула, сложила котят в пакет и отнесла в мусорный бак. Вернувшись в квартиру, обнаружила, что кошки нет. Не вернулась она и к вечеру.
На утро Марья Степановна пошла искать ее. Всю округу облазила – ничего. У мусорных ящиков обнаружила разорванный свой вчерашний пакет, перевязанный ленточкой.
«Собаки сожрали бедолаг», – подумала Марья Степановна и поплелась домой.
Утром рассказала все соседкам.
– Да нашляется да придет, а не придет, подберешь другую, этого добра… – протянула худосочная с 83-й.
– А не найдешь – объявление с вознаграждением дашь, – зареготали соседки.
Марье Степановне стало как то не по себе: сердце стучало, голова болела, предчувствие чего-то плохого накатывало на желудок противной холодной волной.
Это кошка была любимой кошкой сына. Когда он уезжал, взял с нее слово, что она ее не выгонит. Кошка была ласковой и умной, да и в опустевшей квартире было приятно слышать и видеть живое существо. Они подружились. Марья Степановна часто разговаривала с кошкой, готовя еду. Кошка внимательно наблюдала за процессом и всегда отвечала хозяйке мяуканьем.
Зайдя в квартиру, Марья Степановна по привычке окликнула кошку. Не услышав привычного мяуканья прислонилась к стене. Вспомнила о сыне и на глаза навернулись слезы.
Ночь прошла без сна. Она все не могла понять, почему кошка исчезла, а главное – как? Окна, двери были закрыты…
Под утро отчетливо услышав кошкино мяуканье, она подскочила на кровати, холодный пот пробил все тело. И тут же раздался звонок телефона.
– Мама, у нас беда! – голос сына буквально подкосил ее. – Пропал Санечка.
Сердце на секунду остановилось, а потом расширилось до размеров всего тела, кровь ударила в глаза.
– Как же это, – глухо выдавила она, плохо понимая, что говорил сын.
Опустив трубку она отупело просмотрела в стену несколько часов.
«Невестка в больнице, старший сын у друзей. Санечка – младшенький, ему всего 5 месяцев. Как же это…» – мысли кружили по кругу.
Медленно сползла с кровати, упала ничком. Долго она еще плакала и билась головой о пол. Вдруг ее поразила чудовищная мысль: а что если цепочка событий последних дней одна: а ее поступок с котятами и чей-то поступок с ее внуком – два разных ее конца…
Еле дождавшись утра, она пошла в церковь. Ей не нравились тамошние бабки – уж больно настырно с советами лезут. Да и батюшка ей не нравился – строгий такой, разговоры не поддерживает. Но сейчас она это пересилила в себе. Ей нужно было, чтобы тот, кто знает о Боге больше чем она, опроверг ее теорию.
Батюшка выслушал ее, покачал головой.
– Подвижники церкви указывают нам, что на человеке, лежит долг заботиться о всяком творении, и потому всякий вред, без нужды нанесенный животному противоречит закону благодати…
Марья Степановна хотела гарантий. Но батюшка говорил о вещах отдаленных и прямого ответа не давал.
– Что мне делать то, – заливаясь слезами, не выдержала Марья Степановна.
– С Богом так не получится. Вы ему – он вам: так не бывает. Если Вы хотите помощи Божией, Вам надо жизнь изменить.
Марья Степановна была готова на все. Услышав, что начать нужно с покаяния, она насупилась.
– А в чем кается то? Вон другие пьют, гуляют, аборты делают, убивают и ничего..
– Но ведь Вы пришли ради себя и своих детей? И ведь именно этот поступок Вас угнетает?
– Хорошо, я во всем каюсь, делайте, что нужно в таких случаях, – торопливо потребовала она. – Так Вы отпустите мне грех то?
Батюшка вздохнул.
– Отпущу, кто я, чтобы Вам отказывать. Но хочу, чтобы Вы поняли. Не имеет это силы, если в своем сердце вы остаетесь уверенны, что ничего плохого в этом поступке нет. Грех слезами раскаяния омывается. Пока Вы не оплакиваете свои поступки всем сердцем, не получиться исповеди…
– Да у меня внук пропал, а вы мне тут о кошках плакать предлагаете! – разозлившись, Марья Степановна развернулась и вылетела из церкви, ругаясь на ходу. – Плакать ему подавай…
Весь путь домой неслась на крыльях злобы.
Информбюро в полном сборе сидело на лавочке.
– Степановна, ну что лохмандейка твоя появилась? – весело крикнула соседка с 42-й, картавя набитым семечками ртом.
Марья Степановна мгновенно вкопалась ступнями в асфальт, всем телом развернулась и как будто впервые посмотрела на свору злоязычниц.
– Да отцепитесь вы! – прокричала с чувством и побежала дальше.
Бывшие соратницы выкатили глаза и как по команде открыли рты, из которых выпали нерасщелканные семечки.
Дни тянулись тоскливо и медленно. Сын звонил дважды в день. Полиция отвергала одну версию за другой. И с каждым звонком сын сообщал подробности.
Вторник – требования о выкупе не поступало, значит не похищение с целью выкупа. Среда – в стране нет ни одного ребеночка его возраста в очереди на трансплантацию – значит не похищение с целью использования органов.
Четверг – версии о похищении с целью усыновления либо мести отпадали тоже, в силу несхожести с моделями поведения в таких случаях.
Каждый звонок вызывал в Марье Степановне дикий страх и невероятную надежду. В каждый разговор с сыном она намеревалась рассказать ему о кошке, о сне и о связи этих событий. Но боялась, что сын сочтет ее психику слишком слабой и перестанет посвящать ее во все события. Физик, материалист и воинствующий атеист сын бы конечно высмеял ее. Но она точно знала, она чувствовала связь этих событий каждым нейроном своего мозга.
И она вспомнила про лучшего друга сына, когда то худого и мечтательного очкарика, а ныне заведующего лабораторией и степенного ученного. Он знал о случившемся – расстояние не сказалось на их дружбе с сыном.
Он обрадовался ее звонку, но она сразу перешла к изложению своей версии. Он внимательно слушал ее, молчал, сопел, листал какие-то бумаги. Потом прошептал: надо поразмыслить и отключил связь.
Вечером он приехал с еще одним мужчиною.
«Не психиатр ли?» – подумала она, поискала глазами санитаров за их спинами. Но гости мирно устроились на кухне.
Гости долго наперебой объясняли ей какие то термины, но ее очумелый вид, наконец, их остановил.
– Все просто, – подытожил друг сына. – Если вы совершаете что-то с материей в одном месте, то что-то аналогичное происходит где-то во вселенной. Это закон вселенной открыт физикой давно. Но вот почему так, и как на это влиять – наука пока не поняла.
