Опубликовано в журнале:
«Нева» 2012, №2
ГОД ИСТОРИИ
История и поэзия: кто — кого?
Что остается от ушедшего времени? Материальные следы — от глиняных черепков до крепостей и городов — мало что говорят нам сами по себе. Их язык понятен лишь специалисту. Оживить прошлое, по-настоящему рассказать о нем могут лишь историк и писатель. На первый взгляд у них разные задачи.
Оказывается, в негласном состязании историк проигрывает поэту. Поэтическая вероятность оказывается выше фактичности, правдивости исторического исследования.
Проходит время, современность становится историей, и вдруг оказывается, что литературные образы оказываются главным свидетельством об исторической реальности.
Более того — не только времена, но и пространства. Ибо страны или области, реально существующие на карте и по сие время, но записанные только в конституциях и законоположениях, а не в произведениях литературы, являются как бы не существовавшими для человечества. С этой точки зрения Древняя Греция — гораздо большая реальность, чем Греция современная; Донская область, описанная Шолоховым в его романе, в сто раз реальнее, чем не менее реальный и в сто раз больший по размерам Красноярский край, а Смоленская область, благодаря поэзии Твардовского, — в сто раз реальнее соседней с ней Калужской, хотя вообще-то эта последняя ничуть не хуже первой” (“Моя жизнь”, 1959).
В предисловии к “Истории государства Российского” Н. М. Карамзин утверждал: “История народа принадлежит царю”.
Работая над драмой “Борис Годунов”, посвященной его памяти, А. С. Пушкин тем не менее резко возразил историку, переделал его афоризм: “История народа принадлежит поэту” (Н. И. Гнедичу, 23 февраля 1825 года).
Это утверждение многократно подтверждалось в нашей словесности. Образ русской истории и русской жизни вообще мы чаще всего получаем из рук поэта. Если книга — память человечества, то поэзия, художественная литература — самое прочное изделие памяти, самый глубокий ее слой.
Скачать книгу «Классное чтение: от горухщи до Гоголя» Игорь Николаевич Сухих
