Поздно вечером у меня появилась возможность спросить Гейба о Джоне Пинелли.
— Мы пытались дать ему отдохнуть, — ответил Шелван. — Старина Джон просто уже не тот, что раньше. Жаль, конечно. Он очень хотел снимать, но мы не можем рисковать — ведь играем с чужими деньгами.
— Что он теперь будет делать?
— Ты беспокоишься о Джоне или о Кэти?
— Просто любопытно.
— Может, найдет что-нибудь, а может, нет. Не путайся с ними, Стасс. Кэти на тысячу лет старше тебя и в тысячу раз круче.
— Интересно, что они придумают?
— А мне интересно, дружище, не осталось ли что-нибудь от вчерашней сотни? Давай выкладывай.
Через три дня я получил работу. Гейб помог. Пришлось разбирать и доставлять почту и бумаги, выполнять различные поручения. Из-за того, что Бетси была подружкой Гейба, мне пришлось взять на себя обязанность гулять с Докси Воз, этим живым трупом. Она рыдала по пустякам чаще и сильнее, чем любая девушка, которую я знал. Бетси очень беспокоилась о ней. Она предложила мне переспать с Докси, думая, что это поможет. Я ответил, что я бы с удовольствием, но не могу даже взять ее за руку и перевести через дорогу, чтобы она не разрыдалась. Бетси все же посоветовала попробовать. Я попробовал, но все получилось неудачно и не помогло Докси.
Я опять стал беспокойным, настолько беспокойным, что сказал не то, что нужно, не тому человеку в агентстве и через десять минут уже стоял на улице с чеком в кармане. Работу искал без охоты. Как вдруг Шелван и Докси отправились в Португалию на съемки. Бетси через два дня уехала на побережье. Гейб разрешил остаться в его квартире.
Я продолжал думать о Кэти Китс, о ее спине, такой хрупкой, что я, кажется, мог переломить ее, как спичку. Я безуспешно искал их номер в телефонном справочнике. Вспомнил адрес. Правее кнопки звонка висела табличка «Пинелли». У меня не хватило смелости позвонить. На следующий день в четыре часа она вышла из дома и попыталась поймать такси. Кэти не заметила меня.
— Хэлло! — поздоровался я.
Кэти Китс посмотрела на меня и нахмурилась.
— А, школьник. Как вас зовут, мой милый?
— Кирби Стассен.
— Поймайте мне такси, дорогой.
Я остановил такси и сел вместе с ней в машину. Она слегка встревожилась.
— Интересно, что это вы делаете?
— В данный момент ничего. Я хотел узнать, как поживает ваш муж?
— Очень мило с вашей стороны, Стассен, — сказала она. — Но я собираюсь в парикмахерскую.
Кэти назвала адрес водителю.
— Я поеду с вами, а потом угощу коктейлем, — предложил я.
— Я буду занята часов до шести.
— Я могу подождать.
— Ну что же, как хотите, дорогой.
У входа в парикмахерскую она показала мне отель на противоположной стороне улицы и велела подождать там в холле или в баре. Я ждал сначала в холле, затем в баре. Мне хотелось держаться смело, но не нагло. Войдя в бар, она издали заметила меня и улыбнулась обворожительной улыбкой. Высокая женщина, улыбаясь, шла ко мне, и я знал, что все это не для меня, а для остальных посетителей.
В баре было не очень людно. Мы выбрали уединенный столик.
— Почему вы так печетесь о Джоне? — поинтересовалась Кэти.
— Не знаю, просто беспокоюсь.
— Вы сейчас работаете на Гейба?
— Он уехал в Португалию. Я живу в его квартире и ищу работу. У меня была работа, но вовсе не та, о которой я мечтал. Все равно не следовало вылетать оттуда. Джон работает?
— Нет. Я снялась в коммерческих роликах у одного отвратительного типа, который готов выщипать волосы у вас на ногах, если это нужно для съемки. Слава Богу, у меня еще хорошие ноги.
— У вас все хорошее, Кэти.
— А вы смелый мальчик, Стассен.
— Да, я смельчак. У вас есть планы?
— О, у меня всегда есть планы. Ваши глаза похожи на фиалки.
— Вечные комплименты! Мы собираемся в Мексику, Стассен, чтобы снять квартиру на побережье в Акапулько. У Джона там старые друзья, которые организовывают в Мексике кинофирму. Он надеется, что его возьмут.
— Я бы хотел побывать в Мексике.
— Почему вы так напоминаете мне коккер-спаниеля?
— Когда вы едете?
— Скоро. Бурманы вот-вот возвратятся из Италии и, естественно, захотят жить в своей квартире. К тому же я думаю, что пришло время увезти Джона из этого города. Все двери перед ним закрыты. Секретарши получили инструкции предлагать ему всякую ерунду. Шоу-бизнес, дорогой. Добивай раненого. Поставь сорок прибыльных картин и можешь давить людей колесами. Но хотя бы две неудачи —, ты труп.
— И для меня пришло время уезжать отсюда.
Она начала что-то говорить, затем остановилась и пристально посмотрела на меня. У меня возникло странное ощущение, что она в первый раз по-настоящему всматривается в меня.
— Надеюсь, вы можете водить машину, Стассен?
— Да.
— Джон ужасный водитель, а я ненавижу сидеть за pyлем. Мы собирались лететь. Но теперь… Не возьметесь ли вы отвезти нас? Это деловое предложение, Стассен. Мы оплатим ваши расходы плюс… ну, скажем, сто долларов в конце поездки.
— Я отвезу вас бесплатно.
— Благодарю, не надо. Нам не нужен попутчик, нам нужен шофер, Стассен. Тогда каждый будет знать свое место.
Я согласился отвезти их в Мексику. У Пинелли был огромный черный «крайслер империал», модель двухлетней давности, оборудованный всеми современными приспособлениями, включая кондиционер. Машина прошла шесть тысяч миль. У «крайслера» были еще калифорнийские номера.
Перед поездкой я тщательно проверил автомобиль и сменил номера. Отогнал свой «шевроле» на Джерси и продал за тринадцать сотен, почти задаром, но торговаться не было времени. Итак, в кармане у меня лежали почти шестнадцать сотен, все, за исключением двух сотен, в дорожных чеках.
Пинелли взяли очень много вещей, главным образом для Кэти. В снежный мартовский день накануне отъезда я загрузил машину. Большой багажник заполнился до самого верха. Заднее сиденье я заложил чемоданами почти до крыши, оставив место только для одного человека. Кэти считала себя большим специалистом по укладке багажа. Поэтому она захотела все упаковать по-своему.
В конце концов я не выдержал.
— Кэти, может быть, мне следует купить шоферскую кепку и форму, чтобы лучше выполнять ваши распоряжения?
Она выпрямилась и взглянула на меня так холодно, как на меня еще никто не смотрел.
— Постарайтесь выполнять свои обязанности без комментариев, Стассен, и мы поладим.
Мы стояли около «крайслера». Большие мокрые хлопья снега падали на ее волосы. Меня подмывало отказаться от работы. С какой стати я должен сносить оскорбления этой актрисы-неудачницы? Она решила определить наши отношения еще в Нью-Йорке. На ресницы Кэти Китс упала снежинка, но не растаяла. Мне хотелось взять Кэти за детские плечи, целовать эти круглые фиолетовые глаза и чувствовать на губах снег.
