То, что нутрии обладают таким невероятно густым и теплым мехом — это тоже одна из удивительных и странных их особенностей: ведь на своей родине, в Южной Америке, они живут частично близ экватора. Скорей всего, так же как у слонов огромные уши, которыми они обмахиваются наподобие веера, так и у нутрий голые хвосты и лапы служат для охлаждения при перегреве, в особенности в воде. Зато теплая шубка делает нутрий вполне морозоустойчивыми. Правда, следует заметить, что в отличие от других пушных зверей шкурки нутрии от холода делаются не лучше, а хуже.
Как я уже упоминал, именно за эти чувствительные к морозу голые хвосты нутрии получили свое второе, довольно широко распространенное у нас неприятное название — «бобровые крысы». Такое название может стать причиной разных неожиданностей. Так, нутрии в качестве известных травоядных животных испокон веков употреблялись в пищу наравне с домашним скотом. Наши отечественные бобры в средние века причислялись даже к излюбленным «постным блюдам», подаваемым на стол высоким духовным чинам во время постов: «Ведь бобр живет в воде, а значит, может быть причислен к рыбам, и, следовательно, его мясо тоже постное, и его разрешается есть даже тогда, когда постишься…»
Да и сейчас еще существуют дорогие рестораны, потчующие клиентов «дичью». В их меню числятся такие блюда, как «Бобровые лапки с тушеной капустой», «Печень нутрии с яблоками и луком» и другие подобные деликатесы. Находятся зловредные люди, которые своему соседу по столу, после того как он уже поел, ехидно объясняют, что он только что лакомился… крысой, «бобровой крысой».
— Чем, собственно говоря, такая псина занимается день-деньской? — спросил меня как-то один мой знакомый. — Еду получает бесплатно и прямо, что называется, «под самый нос», так что охотиться ей ни к чему. А читать, курить, играть в карты, выпивать или проводить время за приятной беседой с себе подобными — этого же они не умеют!
Так что же на самом деле делает живущая у нас в доме собака?
Утро. Я уже давно на ногах, умылся, побрился, оделся, но такса Никса еще не подает никаких признаков жизни. Зарылась под плед на диване, и ее не видно. Если ее потормошить, раздастся недовольное рычание. Она может себе такое позволить, эта восьмилетняя черная такса, потому что в доме, где я гощу, детям и собакам разрешается вести себя как им заблагорассудится. Но к завтраку Никса тут как тут. Всячески привлекает к себе внимание. Никак не скажешь, что это «пожилая дамочка»: глаза блестят, стройна, бойка, бегает вокруг стола с живостью годовалого щенка-подростка. Кокетливо «служит»: усевшись на свой задик и сложив передние лапы вместе, старательно ими машет, умильно выпрашивая подачку. Кстати, таким фокусам, как показали многолетние наблюдения зоолога Велка, такс никто специально не обучает — они сами каким-то образом знают, как это делается!
Ну а что касается нашей маленькой персоны, то она буквально не может видеть, когда кто-то что-то ест или пьет. Сухие корки, картошку, яблоки, огурцы, даже пиво она с жадностью заглатывает — еду, к которой никогда бы и не притронулась, если бы ее положили в плошку на кухне! Случается, что от нетерпения Никса даже вскочит кому-нибудь из сидящих за столом на колени. Она знает, что ей ничего за это не будет: в худшем случае получит шлепок, а чаще наоборот — какой-нибудь лакомый кусочек.
На это воскресное утро у меня особые планы: я собираюсь в саду, возле грядок с овощами, «подстрелить» несколько певчих птиц. Не пугайтесь — конечно, фотоаппаратом, а не ружьем! Камера у меня с дистанционным спуском.
Итак, я водружаю свой аппарат на штатив перед зарослями подсолнухов, протягиваю провод дистанционного спуска к грядкам со спаржей, под прикрытием густой зелени которых и укладываюсь на землю. С собой я захватил «Определитель птиц», какой-то занимательный роман для чтения и надувную подушку — ведь ждать придется, возможно, довольно долго.
Уходя из дому, я категорически запретил Никсе следовать за мной.
Проходит минут двадцать, и птицы, которые при моем появлении стайками брызнули в разные стороны, понемногу начинают возвращаться назад. Но тут, как назло, на дорожке раздаются шаркающие шаги старого хромого садовника. А я не могу его даже предупредить, чтобы он сюда не подходил.
Господи, хоть бы его что-нибудь задержало у теплиц! Но нет, проказливый невидимка — старый языческий бог лугов и полей Пан, который наверняка живет вон там, в густых зарослях ивняка, — тот хочет иначе. Тому непременно нужно надо мной подшутить, тому бы только позлорадствовать! Он надувает щеки и дует изо всех сил на желтые головки подсолнухов, заставляя их качаться из стороны в сторону — того и гляди обломятся! И конечно же хромоногий папаша Бём заспешил к ним: надо посмотреть, не следует ли их подвязать?
