Озвученная сумма меня безусловно порадовала, и я кивнул.
— Поделюсь. Только давайте сначала с арендатором условия обговорим. Ему деваться некуда, но мало ли. Шестьдесят тысяч в месяц — деньги немаленькие.
— И когда ты с ним поговорить сможешь?
— Да лучше прямо сейчас. Сразу бы и хозблок показали.
— Так идите и договаривайтесь! — напутствовал нас Борис Ефимович. — Только обо мне ни слова.
— Ну вот, чуть что — сразу в кусты, — усмехнулся в прокуренные усы дядя Петя, который соседа в качестве собутыльника ценил и уважал, но как делового партнёра заранее подозревал во всех смертных грехах.
— Ой, да перестань ты! Если до директора слухи дойдут, вылечу с работы как пробка из бутылки, и кому от этого легче будет? Всё, как вернётесь, звякните мне, я поднимусь.
На том наше учредительное собрание и закончилось.
Гуревича-старшего мы едва не упустили. Он уже открывал дверцу автомобиля, когда я окликнул его:
— Роман Маркович!
Тот повернулся и воззрился на нас с нескрываемым удивлением.
— Да, Сергей?
— Мой дядя, Пётр Трофимович, насчёт склада поговорить хотел.
Дядька протянул руку, и Гуревич после некоторой заминки её всё же пожал.
— Что за склад? — спросил он с лёгким оттенком недоверия.
— Двести сорок квадратов, круглосуточная охрана, ответственное хранение, — заучено выдал дядя Петя.
Роман Маркович нахмурился.
— Сам по себе склад? Это где такой?
— Почему сам по себе? — хмыкнул в усы дядя Петя. — Институтский корпус на консервации и хозяйственный блок. — Он начал загибать пальцы. — Внутренний двор, гаражный бокс, склад, караульное помещение с удобствами, мастерские.
Гуревич задумчиво посмотрел сначала на меня, затем на дядьку и уточнил:
— Это официально всё?
— Конечно! — развёл руками дядя Петя. — Все документы покажем, если к соглашению придём. И договор ответственного хранения заключим, без этого никак.
Уверен, при обычных обстоятельствах прожжённый делец не стал бы и разговаривать на эту тему с бывшим одноклассником сына и его непонятным дядей, но сейчас наше предложение не заинтересовать его попросту не могло. Ну в самом деле — не искать же склад под триста пятьдесят тонн сахара через газетные объявления? Так-то можно, конечно, да только раньше такие дела исключительно по знакомству обделывались, не сказать — по блату. Вот и сработал, как пишут в детективах, «модус операнди» или «образ действий».
— Смотреть надо, — озвучил своё решение Гуревич.
— Да какой вопрос? — пожал плечами дядя Петя. — Есть время?
Роман Маркович указал на «семёрку» и уселся за руль, мы погрузились в автомобиль следом. Дядька начал показывать дорогу, а я с немалым трудом успокоил дыхание. Всего так и потряхивало от неуместного азарта.
Неужели выгорит?! Блин, ну хоть бы получилось договориться!
Открывать ворота для легковушки не стали, прошли в вытянутый двор, ограниченный четырёхэтажным корпусом, хозблоком и капитальным переходом между ними, через калитку.
— Это всё ваше? — уточнил Гуревич, оглядываясь.
— Тут нашего ничего нет, — открестился дядя Петя. — Мы тут охраной ведаем и по поручению владельца услуги ответственного хранения оказываем.
— И договор с собственником заключён?
— Обязательно! Но он у главбуха, показать только завтра смогу.
Гуревич кивнул и заинтересовался мотками колючей проволоки. Дядя Петя перехватил его взгляд и подсказал:
— Завтра периметр затянем.
Приврал, конечно, умыкнули колючки мы не так уж и много, но на ворота хватит и ещё останется — факт.
Роман Маркович кивнул, и дядя Петя указал на угловой гаражный бокс.
— Есть возможность машины ставить и даже ремонт с обслуживанием организовать. Окно — это караулка. И дебаркадер есть, грузить удобно. Ворота широкие…
— А мастерские? — спросил вдруг Гуревич. — Где мастерские?
— Идёмте!
Дядька поднялся на дебаркадер и отпер дверь, повёл нас коротким проходом.
— За ней, — хлопнул он ладонью по правой стене, — основной склад.
Мы вошли в длинный, тянувшийся поперёк всего здания коридор, и я без подсказки щёлкнул выключателем; тогда с явственным запозданием принялись мигать и разгораться люминесцентные лампы под потолком.
— Это выход в гараж! — указал дядя Петя теперь уже налево, потом нацелил палец на соседнюю дверь. — Тут туалет с душевой. Ещё один санузел в караулке. Спуск в подвал в том конце, но нам он без надобности.
— А на той стороне мастерские? — поинтересовался Роман Маркович назначением четырёх широких дверей, располагавшихся на равном удалении друг от друга. — Можно посмотреть?
— Сейчас ключи возьму! — сказал дядька и скрылся в караулке, вдоль узкого прохода в которую располагались клетушки туалета и душевой.
Вообще планировкой отведённое нами под дежурку помещение напоминало школьную раздевалку при спортзале, единственным исключением было окно в противоположном от коридора конце. Ну и сейф никто в раздевалку бы не поставил.
Дядя Петя отпер несгораемый железный ящик, засыпной и неподъёмный, по-хитрому надавил на дверцу и рывком её распахнул — что-то там внутри заедало, никак иначе открыть несгораемый шкаф не получалось.
— Опять дубинку с собой таскаешь! — неодобрительно проворчал дядька, обнаружив рядом с коробкой, где хранились ключи, только один телескопический «демократизатор».
— Сверху глянь, — посоветовал я и хлопнул по крышке сейфа.
Дядька приподнялся на цыпочки и лишь после этого углядел лежавший у стены деревянный цилиндр примерно в половину локтя длиной; со стороны тот в глаза нисколько не бросался.
— Ну и на кой ты её там держишь? — спросил он, — Толку от дубинки в сейфе? Пока его отопрёшь…
— Пришёл на смену — достал.
— А мне и доставать не надо.
Дядька отмахнулся, вышел в коридор и отпер ближайшую мастерскую. Распахнул дверь и обвёл рукой пустое помещение.
— Каждая по сто квадратных метров примерно. И в крайних отдельные подсобки обустроены.
— Вот это, наверное, даже интересней будет, — задумчиво пробормотал Гуревич. — Вы их сдаёте?
— Мы ничего не сдаём, — напомнил я. — Услуги ответственного хранения оказываем.
— Но я смогу их использовать?
Дядя Петя явственно озадачился и кинул на меня быстрый взгляд, не дождался подсказки и взял инициативу на себя, со всей уверенностью подтвердив:
— Сможете!
Гуревич дошёл до соседнего помещения, пришлось отпирать и его.
— Есть какие-то ограничения по весу?
— До двух тонн на квадратный метр, — сообщил я, припомнив бормотание Бориса Ефимовича.
— Двух мастерских должно хватить, но ещё требуется помещение для фасовки…
— Для фасовки? — насторожился дядя Петя. — Объект режимный, нечего тут посторонним шастать. Мы же не в аренду площади сдаём, а на хранение товар принимаем!
— Либо так, либо никак! — отрезал Гуревич. — Мне отдельное помещение для фасовки сахара искать неинтересно!
— А она нужна вообще? — усомнился я.
— Нужна, Серёжа! Нужна! — умерил меня Роман Маркович. — Ты давно в магазине был, почём там сейчас килограмм сахара?
Я задумался, и на помощь пришёл дядя Петя.
— По девяносто последний раз брал, — сообщил он нашему потенциальному клиенту.
— Вот! — многозначительно произнёс Гуревич, прошёл в мастерскую, под потолком в противоположной стене которой протянулся ряд зарешёченных окошек, и голос его загулял по пустому помещению. — Расфасованный по килограмму сахар я по восемьдесят-восемьдесят пять сдам, а на развес или тем более мешками на рынке уже дешевле продавать придётся. А оптовые перекупщики и того меньше дадут. А это всё недополученная прибыль!
Дядька тягостно вздохнул.
— Слишком сложно для меня! То ли дело в СССР было! Всё просто и понятно: советский сахар стоит рубль!
Романа Марковича это высказывание явственно покоробило, и я решил продемонстрировать собственную осведомлённость.
— Да чего тут сложного? Купить на товарной бирже подешевле, продать подороже. Главное денег на предоплату найти…
Гуревича мои слова откровенно рассмешили.
— Эх, Серёжа-Серёжа, если б всё так просто было! Я в июле сахар по сорок пять тысяч за тонну на Пермской товарной бирже заказывал. А было предложение на девять тысяч дешевле. Екатеринбургский «Корунд» предлагал. И контракт у них с воинской частью на закупку имелся, не подкопаешься. Но вот смутило меня это предложение, не стал рисковать. И знаешь что? Их в мошенничестве заподозрили и сделку заморозили. А ты прикинь, какие это потери с нашей-то инфляцией? То-то же!
Дядя Петя досадливо крякнул и махнул рукой.
— Ладно, фасуйте здесь. Но абы кого запускать не станем, только проверенных людей. И чтоб без чехарды! А товар отдельно хранить придётся, иначе мы за сохранность отвечать не будем. Помещения с сахаром опечатаем, вынос мешком — под роспись доверенным лицом. У нас материальная ответственность, иначе никак!
Гуревич оглядел напоследок мастерскую и вышел в коридор.
— Тогда и мебель здесь собирать станем, — решил он и уточнил: — Какие условия?
— Пятьсот рублей за квадратный метр в месяц, — на голубом глазу выдал дядька.
— Сколько?! Да это грабёж средь бела дня! Больше ста рублей даже не просите!
Но нашла коса на камень, ответил дядя Петя ничуть не менее экспрессивно:
— Да у нас полная ответственность! Кто ещё такие условия предложит?!
— Какая там ответственность? Что с вас взять можно?
— Я в тюрьму из-за этого паршивого сахара садиться не собираюсь! — выдал дядька, упрямо выдвинув вперёд челюсть. — Я офицер военно-морского флота и награждён…
Гуревич его и слушать не стал.
— Сто пятьдесят рублей за квадрат. И это моё последнее слово!
— Ерунда! — отмахнулся дядя Петя. — Мы вам во всём на встречу пошли, но цену ни на копейку не скинем! Хотите фасовать — фасуйте! Хотите мебельный цех устроить — милости просим. Машины оставлять будете во дворе — тоже не проблема. Но тут круглосуточная охрана дежурит! Понимать надо! А вода? А отопление? Все удобства для вас, не голый ангар!
Но Роман Маркович и не подумал идти на уступки.
— Без меня у вас вообще никакого дохода не будет! — резонно заявил он. — Я тут половину площадей загружу! Делайте на это скидку!
Мы с дядькой переглянулись, и я неуверенно произнёс:
— Ну если сразу двести квадратов займёте, тогда до четырёхсот рублей скинуть, наверное, получится. Ты как думаешь?
Дядя Петя неуверенно пожал плечами.
— Наверное…
— Триста квадратных метров! Триста! Две мастерских под сахар и одна под фасовку и сборку мебели. И не выкручивайте мне руки, больше двухсот рублей не дам!
— Если сразу три, то ещё пятьдесят сбросим, — выдвинул встречное предложение дядя Петя.
— Двести пятьдесят. И плачу не за все помещения сразу, а за фактически использованные. Но за собой оставляю все три мастерских.
— Триста и по рукам. В конце концов, мы под вас без предварительной оплаты помещения зарезервируем!
Роман Маркович явственно поколебался, потом махнул рукой.
— Хорошо! Но сначала ваши документы посмотрю. Если всё в порядке, заключим предварительный договор. А основной — когда товар придёт. И пока я вам ничего не должен!
— Документы соберу завтра к концу рабочего дня.
— Тогда и ответ дам, — объявил Гуревич, обменялся с дядькой телефонными номерами и спросил: — Вас подвести?
— Если несложно.
— Мне по пути.
Всю обратную дорогу я думал, думал и думал о почти заключённой нами сделке. Только бы, только бы, только бы никто не предложил Гуревичу более выгодный вариант! Только бы он не передумал, а Борис Ефимович сумел оформить все необходимые документы!
Девяносто тысяч в месяц, из которых треть моих, — просто уйма денег. Это ведь не разовый платёж, это — каждый месяц! Три-четыре месяца сахар точно распродаваться будет, а если всё выгорит, то Гуревич и новую партию закупит. Не может не закупить, с такой-то доходностью! У него ведь без малого стопроцентная накрутка получается! И по сравнению с отчислениями на заёмные деньги, плата за ответственное хранение сущей ерундой смотрится. Реально проще нам немного переплатить и всё в одном месте делать, чем где-то на стороне фасовку организовывать.
По конец я прикинул в уме, что всю партию сахара Гуревич планирует распродать примерно за тридцать миллионов рублей, и на этом свои подсчёты закончил. Зависть — плохое чувство, тем более что белой завистью тут и не пахло.
Дядька вернулся домой заметно пришибленным. Он разлил по стаканам бутылку пива и задумчиво постучал пальцами по столу.
— С этим твоим Романом Марковичем я свалял дурака, — заявил он вдруг и приложился к стакану.
— Чего это? — озадачился я.
— Торговался как дурак, вот чего… Нет! Ставку мы заломили поначалу нереальную, всё так, но под конец мне на директора сослаться нужно было. Сказать, что ниже только он цену сбавить может. А так либо меня не додавили до заранее оговоренного минимума, либо я сам по цене решение принимать могу. Чуешь, чем это пахнет?
— Завтра всё сначала начнётся.
— Вот! Но деваться некуда, задним умом все крепки, — вздохнул дядя Петя. — А ещё меня соседушка наш многомудрый беспокоит.
Я в несколько глотков выпил пиво, взглянул на незнакомую этикетку и спросил:
— С ним-то что?
— Я ж его знаю, ну не мог этот хохол такой малой долей удовлетвориться. А мы ведь ему даже толком руки выворачивать не начали! Помяни моё слово, он ещё условия переиграет.
— Не раньше, чем приватизация пройдёт.
— Приватизация! — с презрением выдал дядя Петя, вышел в коридор и позвонил Борису Ефимовичу.
Тот явился моментально, будто уже стоял на низком старте.
— Ну что? — спросил он с порога.
— Завтра договор нужен будет, — предупредил дядя Петя и ввёл соседа в курс дела.
Папенька Зинки уселся за стол, кинул перед собой газету и крепко задумался.
— По нынешнему курсу в месяц будет выходить почти четыреста пятьдесят долларов, — сказал он некоторое время спустя.
— Это если всё срастётся ещё, — хмыкнул дядька, откупоривая новую бутылку.
— К этому и веду, — поморщился Борис Ефимович. — Если начнёт цену сбивать, назначь четыреста долларов в месяц, но при оплате вперёд за весь квартал. И нам так лучше, и ему экономия выйдет. И ставки объявляй исключительно в валюте! Это важно! Но в договоре пропишем только десять тысяч в месяц — как раз вам на зарплату хватит, а остальное пусть в конверте занесёт, через кассу проводить не будем.
