Сопровождающий вел их узкими техническими коридорами. По пути Денис заметил немало устройств контроля. Тут тоже не пацифисты собрались. Не только датчики, но и мины имелись и даже автоматические турели.
— Прошу, — мужчина остановился около одной из дверей. — Глава ждет вас.
Денис в ответ молча кивнул и подошел к двери. Герметичной двери, как на корабле. Дверь ушла в сторону, открывая вид на обычную комнату. Небольшого размера, примерно шесть на восемь. Большую часть комнаты занимала гостевая зона. Которая представляла собой диваны и кресла, стоящие вокруг стеклянного низкого стола.
Николас Суарес, невысокий поджарый мужчина, с латинской внешностью, в строгом черном костюме и черной же рубашке с отливом, ждал их в одном из кресел. И когда Денис вошел, Николас поднялся. И подал руку, по земной традиции. Денис пожал ее. Хватка у Суареса была крепкой, но он не пытался сдавить. Ну, другого от человека, который умеет руководить, не ожидалось.
— Господин Кусаби, — вопреки ожиданию, Суарес заговорил первым.
— Господин Суарес, — ответил Денис. — Благодарю, что нашли время для беседы.
— Ну, господин Кусаби, — чуть усмехнулся Николас. — За вас просили очень… важные для меня люди. Как я мог отказать?
При этом Суарес посмотрел мимо Дениса на Райви.
— Прошу, — жестом пригласил Николас. — Думаю, господин Кусаби, ваше время тоже дорого. Поэтому, если позволите, без предисловий...
2 декабря 4049 года по з.в.
48706.2.10.6 по стандартному времени Шин
Система Нара. Планета Карусима.
Столичная система клана Омиками и Империи Шин
Не только мужчина должен совершать Поступки. Это справедливо и в отношении женщины. И Синохара Сакура сейчас не отвлеченно рассуждала, а имела в виду себя. И Нобу.
В детстве, на Гарумине, в той норе, где она обитала с семьей, девочка Сакура иногда воображала себя знатной фудзинэ. Как она, с камоном клана на груди, вступает… А дальше воображение буксовало. Она даже одежду представить не могла. В детстве впечатлений было взять неоткуда, сеть на Гарумине работала только в местах жительства клановых, кроме этого нужен был хоть какой-то прибор для выхода в эту самую сеть. А потом ей уже было не до мечтаний. Зато сейчас Сакуре не надо было ничего воображать.
Она вышла из терминала для киёньшинов. На ней красивая, дорогая одежда. Платье-юката насыщенного синего цвета (слияние традиционной и повседневной одежды. Почти европейского вида платье, но с длинным, до щиколоток почти подолом, широкие рукава).
На её груди «Томоэ-мон», камон клана Теннай. И Сакура имеет полное право идти с гордо поднятой головой и прямой спиной, как и подобает знатной фудзинэ. И она идет так не где-то, а в столице! И не поглазеть прилетела, а по делу.
И вот тут надо перейти к, собственно, Поступку. На Карусиму прибыла не просто клановая девушка. У Сакуры было поручение, лично от главы клана. От отца, в смысле.
Поэтому Сакура не глазела по сторонам, как те девушки в одеждах белых и молочных оттенков (и примерно такого же фасона, как у Сакуры), которые прилетели с ней (знатная женщина — фудзинэ, не может прибыть одна). Им такое позволительно. А вот дочери, пусть и приемной, главы клана Китцу демонстрировать в открытую своё любопытство невместно…
…А планету Карусима не зря называют Садом Грёз. Они еще и прилетели в самый красивый сезон, в момент цветения химей. Карусима сейчас была словно специально сгенерированная картинка садов Амы-но-Узуме (богиня вдохновения, творчества и подлинной красоты души — прим.автора)
Девчонки, которых Сакура привезла с собой, судя по не сходящим с их лиц выражениям крайнего восхищения и круглым глазам, временно выпали из реальности. И Сакура не теребила их. В сердце всегда должно быть что-то такое, что вызывает улыбку, пусть и ностальгическую. Возможно, Сакура тоже сейчас была бы в таком состоянии, но в её сердце место было уже занято. Суровым лицом одного киёньшина.
Через небольшой парк возле космопорта, они шли, наверное, треть часа (один земной час). И это всего лишь один из заурядных парков планеты. А что будет, когда они окажутся в Императорских садах? Там впечатление будет еще сильнее…
…Изящные стволы химей, в воздухе витает тонкий, но ясно ощутимый цветочный аромат. И белые вихри цветочных лепестков, словно тонкие пальчики Амы-но-Узуме касаются тебя, когда входишь в эту белоснежную карусель.
И этот фон… Он еще больше напоминал Сакуре о ее Долге. Это и есть та основа киёньшина. Красота мира — она для того, чтобы ты ощущал свою цельность. Или ощутил свою никчемность, видя это огромное подавляющее великолепие. Осознал и использовал эту красоту для того, чтобы все-таки сделать Деяние. И оборвать эту никчемную судьбу…
«Сакура, когда ты будешь на Карусиме, тебя, скорее всего, попытаются прогнуть, сломить. Мы отдавили немало ног, и вполне возможно, что именно тебе захотят это всё припомнить. Камон на твоей груди — это будет, как метка. Знак, что нужно тебя обработать. И я не исключаю, Сакура, даже самых неприятных действий. Как и Каяхара Гюто с остальными, ты будешь проявителем намерений наших врагов».
