Но я смог. Еще как. Чай не первый раз её вижу. Фелиция умеет проецировать себя в реальный мир, становясь чем-то вроде иллюзии, способной к ограниченному телекинезу, но прибегает к подобному довольно редко. Даймоны, как она рассказывала ранее, очень любят рационально использовать энергию, поэтому даже разговаривают со своими хозяевами не так, чтобы часто.
Вторая половина зала сначала не привлекла моё внимание, будучи полутемной и неинтересной, но после того, как моё периферийное зрение собрало достаточно информации, сразу КАК привлекла!
Ну, первым делом, взгляд цеплял книжные шкафы, которыми было уставлены все стены, кроме массивного камина в торцевой части. Мощное кресло, стоящее ко мне задом, пустовало, а вот напротив него был установлен настоящий трон с очень высокой спинкой. Не пафосный какой-нибудь, а довольно прозаический, деревянный, потемневший от времени, но очень внушительный. Там, в глубине этого эпического седалища, кто-то сидел. И этот «кто-то» курил так, что вся его половина комнаты была закрыта полутьмой и дымом так, что огонек от сигареты и сияние углей в камине тоже были сильно приглушены.
Забавно, но на территории «порнодевочки», в которой я тут же опознал Фелицию Краммер дель Фиорра Вертадантос, дыма не было совершенно.
— Так, хватит глазеть по сторонам! У нас мало времени! — девушка, пружинисто соскочив со своей роскошной лежанки, продемонстрировала мне наличие нижнего белья, которое бы больше подошло очень зрелой и крайне уверенной себе женщине лет сорока, давным-давно расставшейся с последними комплексами. И твердо настроенной провести очень бурную ночь.
— А? — обнаружил я, что могу говорить в этом состоянии и пространстве. Тело внезапно начало чувствоваться как родное.
— Ох, приходи в себя быстрее, — поморщилась даймон, щуря свои огненные глаза, — Наша встреча должна была пройти не так и уж точно не в ближайшем будущем, но ты попался на глаза Истинному! Тебе всего лишь стоило держаться от блондина подальше, его внешность же криком кричала, что он не совсем человек! Но нет, мы будем обезьянничать, да, Юдж… Кейн⁈
— Можно без эмоций? И в подробностях? — встряхнул головой я.
— Ты меня чем слушаешь? — наклонила девушка голову на бок, — Задницей⁈
— Хватит, даймон. Он прав, — тяжелый и резкий мужской голос буквально придавил девушку, от чего она аж чуть-чуть присела, — Времени мало, и ты его тратишь впустую. Я всё объясню сам.
— Молчу! — робко пискнула брюнетка, безошибочно прыгая задом на свою софу. Причем, у нее в процессе прыжка появилась в руках большая чашка с чаем, в которую она тут же спрятала лицо.
Сидящий в кресле затушил сигарету в пепельнице, ожидающей подношений на столике у трона, а затем встал, сделав шаг вперед, на свет.
Тут-то мне и стало нехорошо. Даже ирония, спасающая остатки разума от творящегося со мной бардака, дала сбой.
Это был мужчина определенно выше двух метров ростом. Относительно худой, если таким его можно было назвать, впечатление слишком уж усиливалось его слегка вытянутым лицом, довольно длинным носом, смуглостью кожи, скрадывающей размеры, да длинными черными волосами, уложенными в очень небрежную прическу. Глубоко запавшие темные глаза смотрели на меня без какой-либо враждебности, либо иного выражения, но…
Он давил. Его образ, присутствие, выражение лица, непонятно что, оно было тяжелым для восприятия. Создавалось впечатление, что ты первоклашка, которого внезапно сорвали с урока и сунули в кабинет к директору, а он лишь молчит и смотрит, заставляя ребенка паниковать и дёргаться. Может быть, даже плакать? Рыдать мне не хотелось, но почему-то складывалось впечатление, что если этот индивидуум нахмурится — то всё возможно. Может и обосрусь, кто знает. Очень зловещий дядька.
Одет он был в элегантный костюм красного цвета. Длинный шерстяной плащ, не застегнутый ни на одну пуговицу, демонстрировал багровую жилетку и белоснежную рубашку под ней. Брюки и туфли не отличались цветом от плаща, а чуть приглядевшись, я понял, что у этого верзилы под одеждой две разные кобурные системы — одна нагрудная и еще одна на поясе. Ремни от них были пропущены так хитро, что он казался безоружным.
— Для начала, нам всем следует представиться, — заговорил этот мрачный высокий человек, — И начну я с тебя.
В его руке появилась трость, которой он указал прямиком на меня.
— Тебя зовут Дайхард Кейн. Ты сам выбрал себе это имя. У тебя было и другое, но ты его забыл, как и многое остальное. Сейчас это не существенно.
Охренеть, как это несущ…?
— Это… — кончик трости указал на книгу, лежащую на необычном пюпитре, — Гримуар. Он тебе известен под именем Книги Горизонта Тысячи Бед. У него тоже было другое имя, так что вы с ним в чем-то похожи. Нет, Кейн, пока слушай. У нас нет пока времени на ответы. У тебя нет нужных вопросов.
Трость указывает на девушку, продолжающую мелко прихлебывать чай, но с любопытством стреляющую по нам глазами.
— Она — даймон, живущий в гримуаре, управляющий им. Ты её помнишь, как Фелицию Краммер дель Фиорра Вертадантос, что является первой и последней истиной. И, наконец…
Трость гулко стучит в пол, заставляя клубы дыма, вальяжно перемещающиеся по «темной» половине зала, испуганно порскнуть в разные стороны.
—…я. Меня зовут Алистер Эмберхарт, молодой человек. Когда-то я был на твоем месте, поэтому дам совет — услышав от меня следующую фразу, попытайся выкинуть её из головы. Ненадолго. Нам срочно нужно тебя обучить…
— Да вы охренели⁈ — взвыл я, хватаясь за голову и совсем переставая что-то понимать, — Где мы⁈ Кто мы⁈ Что мы?!!! Почему мне представили книгу?!! Ты вообще кто?!!
— Я — это ты, — мрачная длинная физиономия страшного мужика исказилась в удивительно гнусной усмешке, — А теперь заткнись и слушай, потому что твой белокурый дружок уже продрал глаза…
///
В дверь барабанили, как будто за ней стоял гигантский и страдающий недержанием кролик. Со стоном соскребшись с кровати, я, подбежав трусцой к ходящей ходуном защитнице моего уединения и покоя, от всей души рявкнул барабанщику подождать, а потом поскакал в туалет, дабы справить давившую, казалось, уже на мозг потребность. Вымыв руки, вернулся к двери и отпер её, чтобы насладиться зрелищем всклокоченного злого блондина карманного размера. Красного, надувшегося и явно потерявшегося в выборе матюгов, которые хочется произнести.
