В прикосновении к руке человека заключена сила. Мы всегда помним об этом. Существует причина, почему люди пожимают руки, держат друг друга за руки, дают пять, бьют кулаком о кулак.
Причина эта исходит из самых ранних наших воспоминаний, когда мы приходим в этот мир, ослепленные его светом и оттенками, оглушенные буйством звука, мечущиеся в этом бескрайнем пространстве без какого-либо способа сориентироваться, трясущиеся от холода, обессиленные от голода, испуганные и сбитые с толку. И что же прогоняет первый страх, первоначальное состояние ужаса?
Прикосновения рук другого человека.
Рук, которые окружают нас теплом, которые прижимают нас. Рук, которые дают нам укрытие, комфорт, пищу. Рук, которые держат нас, гладят, утешают, прогоняя наши самые первые страхи, доставляют нас к самому первому убежищу, где утихает любая боль. Первое, чему мы учимся в жизни, – знание о том, что прикосновение руки другого человека может облегчить боль и все изменить к лучшему.
Это сила. Настолько основополагающая, что большинство людей за всю свою жизнь даже не догадываются о ее существовании.
Я прижался головой к руке Кэррин, и меня снова пробила дрожь.
– Хорошо, – тихо сказал я. – Хорошо. Это тоже важно.
– Вот и славно, – ответила она.
Еще на секунду задержав пальцы в моих волосах, она наконец убрала руку. Затем взяла наши чашки и понесла их обратно на кухню.
– Итак. Куда же ты направился после «Хард-рока»?
– Мм? – спросил я.
Ее голос продолжал доноситься с кухни:
– Учитывая тобой сказанное, ты ушел со встречи с Никодимусом около трех часов назад. Где ты был после этого?
– Хм… – протянул я. – Да, насчет этого…
Она вернулась с кухни и посмотрела на меня, выгнув золотистую бровь.
– А если я скажу, что мне нужно, чтобы ты мне доверяла?
Она нахмурилась и едва заметно кивнула, затем ее губы тронул намек на улыбку.
– Ты отправился на охоту за информацией?
– Хм… – протянул я в ответ. – Давай так: пока я не разузнаю побольше о том, с чем мне предстоит столкнуться, я буду прятать свои карты куда тщательнее, чем обычно.
Она нахмурилась:
– Скажи мне, что ты делаешь это не ради моего же блага.
– Ты бы надрала мне задницу, – ответил я. – Я делаю это ради своего.
– Спасибо, – произнесла она. – Наверное.
– Не благодари меня, – ответил я. – Я все еще держу тебя в неведении. Но я уверен, что это абсолютно необходимо.
– Значит, тебе нужно, чтобы я тебе доверяла.
– Ага.
Она развела руками:
– Хорошо. Так в чем заключается план? Предполагаю, ты хочешь, чтобы я собрала команду поддержки и ждала развития событий, пока ты и Томас отправитесь играть с плохими парнями?
Я покачал головой:
– Черт возьми, нет. Я хочу, чтобы ты проникла туда со мной.
Моя фраза на мгновение лишила ее дара речи. Глаза Кэррин расширились.
– С тобой. Ограбить греческого бога.
– Совершить кражу со взломом, технически, – ответил я. – Я чертовски уверен, что если ты наставишь пушку на Аида, то заслуживаешь всего, что с тобой сделают за это.
– Почему я? – спросила она. – Это Томас хорошо обращается с клинками и владеет суперсилой.
– Мне не нужны клинки и суперсила, – произнес я в ответ. – Каково первое правило самозащиты на улице?
– Бдительность, – мгновенно ответила она. – Не важно, насколько ты крут. Если ты не видишь опасность, то ничего не можешь с этим сделать.
– В точку, – сказал я. – Ты мне нужна, потому что у тебя нет сверхъестественных способностей. И никогда не было. Ты никогда не полагалась на них. Мне нужны лишние глаза. Мне нужно видеть все, мне нужен кто-то, кто прикроет мне спину, кто будет отмечать детали. Ты детектив, видевший, что сверхъестественное существует, пока все остальные успокаивали себя отговорками. Ты готова к худшему, и ты все еще здесь, чтобы это обсудить. У тебя лучшие глаза из всех, кого я знаю.
Кэррин секунду обдумывала мои слова, а затем медленно кивнула:
– И… ты думаешь, что я достаточно безумна, чтобы действительно это сделать?
– Ты мне нужна, – просто сказал я.
Кэррин отнеслась к этому серьезно.
– Пойду захвачу пушку, – ответила она.
Кэррин повезла нас по указанному на карточке адресу на своей новой машине – одном из этих миниатюрных японских джипов, которыми так восторгается Союз потребителей США, и мы оказались на месте примерно за десять минут до заката.
– Заброшенная скотобойня, – произнесла она. – Класс.
– Мне казалось, что район скотобоен уже давно весь снесли и перестроили, – сказал я.
Она припарковала машину и, проверив «зиг», который носила в наплечной кобуре, ответила:
– Почти весь. Пара развалюх еще держится.
Одна из таких развалюх представляла собой длинное приземистое строение – простая старая бетонная коробка, всего пару этажей в высоту, но в длину растянувшаяся на целый квартал. Просевшее, грязное, все покрытое пятнами и граффити – форменное уродство, стоявшее здесь, должно быть, еще до Второй мировой. Выведенная краской, едва читаемая надпись на одной из стен сообщала: «МЯСНАЯ КОМПАНИЯ САЛЛИВАНА». Окружающие строения были переделаны в соответствии с современными стандартами делового района… но я отметил, что работающие там люди, похоже, предпочитали не парковать свои машины в той части квартала, что занимала скотобойня.
Мне даже не нужно было выбираться из машины, чтобы ощутить витающую в этом месте энергию – темная и недоброжелательная дрянь, что-то вроде устойчивой ауры, заставляющей людей и животных неосознанно сторониться этого места. Потоки машин, казалось, обтекали его в беспорядочном броуновском движении, оставляя квартал почти полностью заброшенным. В каждом городе есть подобные места – места, куда люди предпочитают не соваться. Нет, они не бегут прочь, вопя от страха, ничего такого… они просто будто бы не находят повода свернуть на определенные улочки, остановиться на определенных участках дороги. И на то есть причина.
В подобных местах случаются плохие вещи.
– Ну что, заходим? – спросил я Кэррин.
– Давай немного понаблюдаем, – ответила она. – Посмотрим, что будет дальше.
– Так точно, Человек-Глаз, – произнес я.
– Представь себе, пожалуйста, что я сейчас пинаю тебя в лодыжку, – сказала в ответ Кэррин. – Потому что делать это на самом деле – ниже моего достоинства.
– С каких это пор?
– С таких, что я не хочу, чтобы своими противными мальчишескими микробами ты запачкал мои ботинки, – невозмутимо ответила она, наблюдая за улицей. – Так что тут забыл Никодимус?
– Без понятия, – признался я. – И за чем бы он ни охотился, ставлю на то, что он будет вешать мне лапшу на уши.
– Тогда зайду с другого конца, – сказала она. – Что такого есть у Аида?
– В том-то и дело, – ответил я. – Мои источники сообщают, что он является коллекционером от сверхъестественного мира. И славится этим своим увлечением. Произведения искусства, драгоценные камни, ювелирные изделия, антиквариат и много чего другого.
– Никодимус не особо похож на антиквара, тебе не кажется?
– Смотря что понимать под антиквариатом. Древние монеты. Древние мечи…
– То есть, – заключила она, – ты думаешь, что он охотится за каким-то магическим артефактом?
– Ага. И каким-то особенным. Иначе я не вижу причин, почему он не может раздобыть его где-нибудь еще, – ответил я.
– Может такое быть, что он пытается добиться чего-то самим фактом кражи?
Я пожал плечами:
– Например? Ну, кроме приведения в бешенство чего-то столь же огромного, могущественного и патологически мстительного, как гребаный греческий бог? Эти парни принимают вещи близко к сердцу.
– Верно. А что, если он готовит кражу, чтобы обставить все так, будто ее совершил кто-то другой?
– Об этом стоит подумать. Но по-моему, существуют более легкие способы это сделать, без вторжения в один из вариантов личного ада. – Я нахмурился. – Могу ли я тебя спросить кое о чем?
– Конечно.
– Ты планируешь взять с собой один из мечей?
Кэррин хранила два меча, выкованных из гвоздей с Креста (да-да, того самого). Мечи эти – могущественные обереги от злых сил, владели мечами Рыцари Креста – естественные враги Никодимуса и его команды из тридцати заключенных в серебряные монеты психов (да-да, те самые сребреники).
Она насупилась, изучая глазами улицу, и какое-то мгновение молчала. А когда ответила, у меня создалось впечатление, что она тщательно подбирает слова:
– Ты же знаешь, что с ними надо быть осторожнее.
– Это оружие, Кэррин, – сказал я. – Оружие, а не стеклянные статуэтки. Какой смысл обладать двумя подлинными святыми мечами, созданными, чтобы бороться со злом, если ты… ну, в общем, не борешься со злом?
– Забавная штука эти мечи, – ответила Кэррин. – С одной стороны, это наиболее подходящее оружие, чтобы убивать людей с помощью грубой силы. Но в то же время их так несложно разрушить. Используй их неправильно, и они разобьются, как стекло.
– Но мы же имеем дело с динарианцами, – напомнил я. – Для борьбы с ними мечи и предназначены.
– Мечи предназначены для борьбы с существами внутри монет. Владельцев же монет они предназначены спасать, – мягко, но решительно возразила она. – Именно поэтому я и не ношу их с собой. Я не хочу спасать этих животных, Гарри. Недостаточно просто использовать мечи против правильного врага. Нужно использовать их, исходя из правильных принципов… иначе они могут быть утрачены навсегда. И я не стану этому причиной.
