Внизу ветра нет, лавировать легко. Бесшумная работа. Никого не уносит в сторону. Всё же управлять современными парашютными системами просто. Даже ребенок справится.
Приземляемся. За секунду до этого сгибаю колени, подтягиваю их к животу. В стопы шлю импульс, и бетон как слабый трамплин пружинит под подошвами. Устоял. В ту же секунду хватаюсь за ремни снаряжения, и от биокинетеического заряда они рассыпаются, освободив меня из плена парашютного купола.
Удержал равновесие лишь я один. Бойцы попадали как тюлени. Но зато за парапет никто не свалился. А Богатырев, молодчина, еще в полете умудряется огреть огромным валуном патрульного, и тот превращается в красное пятно на карнизе.
Секунд пять помогаю бойцам скинуть снарягу. Одно касание — и замки ремней рассыпаются. Затем бегом на прорыв. Филин ледяной глыбой сносит дверь, и мы врываемся внутрь. Я вскидываю «артефактный» автомат, в разгрузке наготове лежат свежие распакованные колоды.
К моменту, когда оказываемся на лестнице, уже слышны крики охраны и даже пара очередей непонятно куда. Чуть пригнувшись и держа под прицелом пространство перед собой, быстрым шагом идем вперед. Из комнат вываливается Моржов. Очередь впередиидущего Филина, кувырок мимо двери, и Богатырев, присев на колено, удерживает под прицелом коридор и две оставшиеся впереди двери. А Егерь наносит контрольный в голову дергающемуся в агонии врагу.
Беглый взгляд, и я кидаю в комнату передо мной семь карт. Взрыв. Взрыв. Взрыв… Еще парочку. Но уже в следующих комнатах. Бойцы идут на приступ. Одни создают навес из огненных шаров и ледяных игл, пока другие прочищают дорогу пулями.
Еще пять карт улетают в комнаты. Вбок. На полу после моих подарков дергаются пара человек. Минимум, Подмастерья. Две коротких очереди в голову каждому, и половина тел превращается в красные лужи. Убойный патрон с духовной начинкой. Одна пулька в лоб — и вся черепушка в пыль.
Верхний этаж зачищен. Среди прочих попадается пара Мастеров, но валуны Богатырева, ледяные колья Филина и подкинутые мной следом червовые «тройка», «шестерка», «восьмерка», крестовая «десятка» и, если не ошибаюсь, пиковый «валет» разносят магов на куски. Еще и пукалки добивают лежачих.
— Чисто, господин, — Богатырев водит стволом по раскрашенной в красный цвет комнате.
А я будто был не с тобой.
— Дальше чистим, уборщики, — фыркаю.
— Господин, никогда не думал, что буду работать в клининге, — бросает напоследок Филин.
Отошли, значит. Чувство юмора проснулось.
Первый этаж, большой бальный зал. Сам глава рода выбегает во главе своих оставшихся людей. Моржеусый сжимает в руках двуручный меч. Вскидывает его над лысой головой, весь посинев. Возникает защитное поле. Очереди рикошетят от оболочки назад. Приходится прекратить стрельбу.
Вглядываюсь в моржеусового. Клинок смутно знаком, но пока не припоминаю, хотя может…нет, показалось, не то.
— Бейте магией! — командую.
— За Романовых! — с ревом Богатырев весь обрастает огромным каменным панцирем и колошматит валунными кулаками щит.
Хочется сделать чело-ладонь! Какие, нахрен, Романовы⁈ Говорил же, таимся. Ты у Лазаревых в роду, болван.
Остальные гвардейцы атакуют на расстоянии. Щит держит. С натугой моржеусый взмахивает мечом, и с клинка соскальзывает огромная огненная завеса. Становится жарко. Не успевшего отпрянуть Богатырева как пушинку отбрасывает прочь. Грохочет, разбиваясь, пол под его тяжестью. Панцирь гвардейца чернеет.
Лазаревы с опаской пригибаются. Я же успеваю увидеть яблоко на гарде. Стальное навершие в виде большого клыка. Ага, вспомнил. Трепещи Навь! Вот и нашлись твои потомки, Клыков! А ведь, и правда, твои же усы!
Опустив автомат, с выпрямленной спиной иду прямо на главу. На глазах своих пригнувшихся людей.
— Медведь! — кричит Филин и тянет руку, пытаясь меня остановить. — Назад, Медведь! Он же…
— Никогда не указывай своему ца… господину! — рявкаю, идя мимо, и он подавленно затыкается.
Моржов вскидывает меч перед собой двумя руками. Острие дымится в преддверии новой атаки. Но я лишь презрительно скалюсь и выплевываю с пренебрежением:
— Потомок Кия Клыкова, перед тобой Романов! Опусти клинок! Ты уже нанес позор себе и всему роду, подняв руку на своего царя. Не усугубляй бесчестие, — моржеусый удивленно застывает. — Твой славный предок клялся мне в верности на этом мече! Пускай с веками ваша фамилия сменилась, но твой пращур по-прежнему взирает на тебя с Небес и именно сейчас вздыхает с горечью о того, что ты попираешь данные им клятвы! Я даю тебе последний шанс — падай ниц, проси пощады, и тогда, быть может, твое наказание будет более щадящим.
Однако зря я распинался, ибо всю мою милосердную речь поднимают на насмешливый гогот.
— Хаха! Жалкий сопляк! Ты себя видел⁈ — злобно хохочет моржеусый боров, потрясая загоревшимся мечом. А за его широкой спиной скалятся и последние прислужники. — Романов, да? Мне плевать на твой ссаный род, пусть трижды он был царским. Я сожгу тебя дотла, а потом доберусь до твоего хозяина Лазарева. Тебе не развести меня как лоха, щенок…
