— Я за рулём, — сказал Крон, отгораживаясь ладонью от стакана, который протягивал ему Рё.
Рё на мгновение посмотрел на Крона, как будто не понял, почему тот отказывается. Затем он громко чихнул, опустился в дизайнерское кожаное кресло и поставил оба бокала на стол перед собой.
— Чья это квартира? — спросил Крон, усаживаясь в соседнее кресло. И тут же пожалел о своём вопросе. Как юристу ему спокойнее было бы знать ровно столько, сколько нужно, и не больше.
— Моя, — ответил Рё. — Я использую её как… ну, знаешь, убежище.
По движению плечей и хитрой гримасе Маркуса Рё Крон догадался, что тот имел в виду. У него были клиенты с похожими квартирами. И во время собственной интрижки на стороне, которая, к счастью, уже закончилась, едва он осознал, что ему грозит потерять, он и сам подумывал о покупке такого, по словам его коллеги, гнёздышка одиночек для развлечений не в одиночку.
— И что же произошло в итоге? — спросил Рё.
— Теперь, когда Сюсанна опознана и установлена причина смерти, расследование вступит в новую фазу. Ты должен быть готов к тому, что тебя вызовут на новые допросы.
— Другими словами, я буду привлекать ещё больше внимания.
— Если только полиция не найдёт на месте преступления что-нибудь, что исключит тебя из списка подозреваемых. Мы всегда можем надеяться на это.
— Я так и думал, что ты скажешь что-нибудь в этом роде. Но я больше не могу просто сидеть на месте и надеяться на лучшее, Юхан. Знаешь, что моя фирма «Барбелл Пропертиз» потеряла три крупных контракта за последние две недели? Они озвучили какие-то надуманные отговорки, что ждали более высокие прибыли и так далее — никто не осмеливается прямо сказать, что всё дело в этих статьях «Дагбладет» обо мне и девочках, и они не хотят, чтобы их связывали с возможным убийством, или боятся, что меня арестуют, а имущество фирмы разбазарят. Если я буду сидеть сложа руки, надеясь, что банда низкооплачиваемых тупоголовых копов выполнит свою работу, то «Барбелл Пропертиз» может обанкротиться задолго до того, как они обнаружат то, что снимет с меня все подозрения. Нам нужно работать на опережение, Юхан. Мы должны доказать общественности, что я невиновен. Или, по крайней мере, я полагаю, в моих интересах узнать правду.
— И как?
— Нам нужно нанять наших собственных детективов. Первоклассных. В лучшем случае они найдут убийцу. Если нет, продемонстрируют общественности, что я пытаюсь докопаться до истины.
Юхан Крон кивнул.
— Позволь мне показать слабые стороны этого плана.
— Валяй, — сказал Рё и чихнул.
— Во-первых, все лучшие детективы работают в Крипосе, поскольку им платят лучше, чем в отделе убийств. И даже если бы они согласились оставить надёжную карьеру ради такого краткосрочного задания, как это, им всё равно пришлось бы уведомить об этом своё начальство за три месяца, плюс у них было бы обязательство соблюдать конфиденциальность, касающуюся того, что они знают о этих пропавших без вести лицах. Что, по сути, делает их бесполезными для нас. Во-вторых, это было бы плохо для твоей репутации. Расследование, финансируемое миллионером? Ты оказал бы себе медвежью услугу. Если твои детективы обнаружат так называемые факты, которые оправдывают тебя, эта информация автоматически будет подвергнута сомнению, чего не произошло бы, если бы полиция сама обнаружила те же факты.
— Вот оно что, — улыбнулся Рё, вытирая нос салфеткой. — Я люблю, когда цена оправдывает качество. Ты молодец, ты указал на проблемы. А теперь докажи мне, что ты лучший в своём деле, и расскажи, как мы можем решить эти проблемы.
Юхан Крон сел прямо в своём кресле.
— Спасибо за доверие, но решение будет очень не простое.
— Что это значит?
— Вы упомянули о поиске лучшего, и есть один человек, который, возможно, является лучшим. Его предыдущие результаты, безусловно, указывают на это.
— Но…?
— Но он больше не служит в полиции.
— Судя по тому, что ты мне до этого рассказал, это преимущество.
— Я имею в виду, что есть веские причины, почему он больше не служит в полиции.
— Какие именно?
— С чего мне начать? Несоблюдение субординации. Грубая халатность при исполнении служебных обязанностей. Мог заявиться пьяным на работу, явно алкоголик. Зафиксировано несколько случаев насилия с его стороны. Злоупотребляет психоактивными веществами. Несёт ответственность, хотя и не осуждён, за смерть по крайней мере одного своего коллеги. Словом, на его совести, вероятно, больше преступлений, чем у большинства преступников, которых он задерживал. К тому же, насколько мне известно, работать с ним — сущий кошмар.
— Это убедительные причины. Так зачем же ты о нём говоришь, если он такой невыносимый?
— Потому что он самый лучший. И потому что он мог бы быть полезен в отношении второй части того, что ты говорил, о том, чтобы показать общественности, что ты пытаешься докопаться до истины.
— Вот как…?
— Дела, которые он раскрыл, сделали его одним из немногих детективов, имеющим своего рода авторитет в обществе. Имидж бескомпромиссного человека, которому наплевать на условности. Преувеличено, конечно, но людям нравятся такого рода мифы. И для наших целей его репутация помогла бы развеять подозрения в том, что наше расследование было куплено и оплачено.
— Ты стоишь каждого пенни, Юхан Крон. — Рё ухмыльнулся. — Это тот человек, который нам нужен!
— Проблема в том…
— Нет! Просто предложи ему больше денег, пока он не скажет «да».
— …в том, что, похоже, никто точно не знает, где он находится.
Рё поднял свой стакан с виски, но не стал пить, просто хмуро посмотрел на него.
— Что ты подразумеваешь под «точно»?
— Иногда по работе я сталкиваюсь с Катриной Братт, главой отдела убийств, и когда я спросил её о нём, она сказала, что в последний раз он подавал признаки жизни из какого-то мегаполиса, но она не знала, где именно он находится и что он там делает. Скажем так, её слова прозвучали не слишком оптимистично.
— Эй! Не отступай теперь, когда ты рассказал мне об этом парне, Юхан! Он нам нужен, я это чувствую. Найди его.
Крон вздохнул. И снова пожалел, что открыл рот. Будучи хвастуном от природы, он, конечно же, попал прямиком в классическую ловушку «Докажи, что ты лучший», которую Маркус Рё, вероятно, использовал каждый божий день. Но поскольку его нога уже застряла в капкане, дать обратный ход было слишком поздно. Нужно будет сделать несколько звонков. Он подсчитал разницу во времени. Ладно, с таким же успехом он может заняться этим прямо сейчас.
Суббота
Александра Стурдза изучала своё лицо в зеркале над раковиной, привычно и тщательно моя руки, как будто она скоро прикоснётся к живому человеку, а не к трупу. Её лицо было жёстким, в оспинах. Её волосы, зачёсанные назад и стянутые в тугой пучок, были чёрными как смоль, но она знала, что первые седые волоски не за горами — у её матери-румынки они появились, когда ей было чуть за тридцать. Норвежские мужчины говорили, что её карие глаза «вспыхивали», особенно когда кто-нибудь из них пытался подражать её почти незаметному акценту. Или когда они посмеивались над её родиной, месте, которое многие явно считали большой шуткой, и она рассказала им, что приехала из города Тимишоара, где в 1884 году, впервые в Европе, было установлено электрическое уличное освещение, за два поколения до Осло. Когда она приехала в Норвегию двадцатилетней девушкой, она выучила норвежский язык за шесть месяцев, работая на трёх работах, которые она потом сократила до двух, когда стала изучать химию в Норвежском университете естественных и технических наук, а теперь только на одной, в Институте судебной медицины, одновременно сосредоточившись на выборе темы её докторской диссертации по анализу ДНК. Временами — хотя и не так часто — она задавалась вопросом, что же делает её такой привлекательной для мужчин. Это не могло быть из-за её лица и прямолинейности, а порой и резкости. Или из-за её интеллекта, или резюме, которые мужчин, казалось, больше страшили, чем возбуждали. Она вздохнула. Один мужчина однажды сказал ей, что её тело представляет собой нечто среднее между тигром и Ламборгини. Странно, как такой банальный комментарий может звучать совершенно неуместно или вполне приемлемо, да, даже замечательно, в зависимости от того, кто это говорит. Она выключила кран и вошла в комнату для вскрытия.
Хельге уже был там. Ассистент по судебно-медицинским экспертизам, младше её на два года, сообразительный и обладающий прекрасным чувством юмора — оба качества Александра считала ценными, особенно когда работаешь с мертвецами и перед тобой стоит задача узнать секреты о том, как произошла смерть. Хельге был биоинженером, а Александра — инженером-химиком, и оба были квалифицированы для проведения судебно-медицинских экспертиз, но не полных клинических вскрытий. Тем не менее некоторые патологоанатомы пытались повысить свой статус, называя их «прислугой» — архаическое определение, унаследованное от немецких патологоанатомов старой школы. Хельге было всё равно, но Александру, по её признанию, время от времени это раздражало. Особенно в такие дни, как сегодня, когда она приходила и делала всё, что сделал бы патологоанатом при предварительном вскрытии, — и так же хорошо. Хельге был её любимцем в институте, он всегда приходил на помощь, когда она просила, что сделал бы далеко не каждый норвежец в субботу. Или после 16:00 в будний день. Иногда она задавалась вопросом, на каком месте по индексу уровня жизни находилась бы эта страна бездельников, если бы американцы не обнаружили нефть на норвежском континентальном шельфе.
