— Хальт! Хенде хох!
Знакомую по кинофильмам команду Владимир отдал рявкающим голосом, и тут же ее повторил, несколько расширив набор слов, благо немецким языком владел в достаточной степени, так дела решать лучше, когда в них обходишься без переводчика.
— Стой! Руки вверх! Кто не замрет — немедленно умрет! Пристрелю, как собаку! Клянусь родовым гербом!
Странно, но лязгающий приказ подействовал — двое караульных, оставшиеся на ногах, застыли как вкопанные, не шелохнулись, и можно быть уверенным — сейчас даже не дышали.
— Встали на колени! Живо! Наклонили головы!
Рухнули оба, будто ноги подрубили, а Стефанович обошел их, и остановился поодаль, прислушиваясь к шуму боя. Русские пошли на вылазку и судя по всему им удалось ворваться в шведский лагерь. Пошла резня, но шведы вояки добрые, уже опомнились. И теперь нужно поторопиться, иначе он опоздает со своей помощью.
— Сейчас пойдете к своему капитану Уве Штеллеру и скажите, чтобы не лез в драку. Пусть посмотрит, как мы шведов истреблять будем, как это сделали вчера утром, и выводы для себя сделает. Отдайте ему эту записку, пусть немедленно прочитает!
Владимир бросил перед собой свернутый трубочкой лист бумаги, обмотанный шнурком с печатью из пластилина (как хорошо, что нашел в рюкзаке), на котором он оставил оттиск. Игнат оказался на диво словоохотлив и выдал по интервентам всю информацию. не простой он торговец, ой как не прост — так что если вспомнить, что по нынешним временам торговля идет рука об руку со шпионажем, выводы сделать можно весьма определенные.
— Встали, бегомк капитану — кто за повозки выйдет, или мушкет поднимет, немедленно умрет, как эти ваши товарищи! Бегом!
Немцы рванули, что борзые собаки, перебирая ногами — каждому ведь жить хочется. Проводив их взглядом, Стефанович оглянулся — Вася стоял за спиной в своей хаккепелитском «прикиде». Ходил молодой карел бесшумно, и как-то ухитрялся не наступать на сухие ветки. Показал рукой на стоящие недалече ели, причем на небольшом пригорке, что немаловажно, и обвел в воздухе круг ладонью. Слов не требовалось — там пусто, а буде кто приближаться начнет, то они увидят. А так как патронов можно не жалеть, то пусть попробуют подойти к нему по открытому пространству, то поиграют с судьбой в «клуб самоубийц».
Так что отправились они туда немедленно, перебежками, скрываясь за кустами, и спустя пару минут Владимир уже разглядывал баталию, идущую между русскими и шведами. Первые, судя по всему, момент внезапности использовали полностью, и теперь пытались уйти в лес через редкий кустарник — в оптику были видны два бегущих к лесу человека, державших в руках характерные топоры с широким лезвием и длинным древком. А затем разглядел еще четверых — трое с луками, и одного, в монашеском одеянии, с арбалетом. И дело их было откровенно «тухлое» — на них скакали хаккепелиты, полтора десятка всадников, «старых знакомых», тех самых — «убиенных» поутру. Нужно было помочь, и Стефанович быстро выбрал огневую позицию, поставив карабин на сошки. И распределив в выбранном порядке цели, начал «спешивать» всадников, кого из седла, а под кем «валить» коня. Обойма быстро закончилась, и он вставил новую, мысленно пожалев, что нет пулемета. Пусть не ПКМ с лентами на «200», но даже из РПК с хорошим запасом магазинов по «40», а лучше «барабанов» по «75», он навел бы на этом поле порядок, сделав его совершенно «чистым».
И на память пришло одно из высказываний Киплинга, того самого, что написал про «Маугли». Тот еще «добрейший человек» был, махровый колонизатор, считавший, что негры есть обезьяны, а русские варвары. И фраза у него характерная, до сих пор в ходу — «на любой ваш вопрос дадим мы ответ — у нас есть пулемет, а у вас его нет»…
Один из главных героев кинофильма «Белое солнце пустыни» тоже брал в руки пулемет, и фразу сказал по случаю…
Глава 14
— Боже мой, каким чудовищем я стал! Убиваю людей десятками, а в душе никакого сожаления…
Только сейчас, оторвавшись от карабина, Владимир ощутил, как его затрясло. Трясущимися пальцами достал сигарету и закурил, положившись на юного карела — «работать» в паре с ним было одно удовольствие, Василий оказался даровитым учеником. Вот и сейчас парень смотрел в бинокль, ворочая головой то вправо, то влево — в сторону разгромленного шведского бивака, и на лагерь германских ландскнехтов, огороженный повозками. К его удивлению, немцы соблюдали нейтралитет, хотя для этого пришлось в самом начале убить несколько наемников, продемонстрировав возможности. Это сразу же подействовало — ландскнехты забрались под повозки и до самого конца соблюдали молчание — никто больше не стрелял. Из этого Стефанович сделал вывод, что его послание не только было прочитано «адресатом», но и принято им «близко к сердцу». Теперь осталось дождаться ответа, нужного для себя — в противном случае придется истратить оставшиеся пять сотен патронов, так как из взятых собой двух сотен осталось штук сорок, все остальные исполнили свое предназначение.
Русские должны были погибнуть, но сейчас живы, вместо них шведы с финнами отправились на встречу с прародителями. Все же страшная штука оружие с оптикой, не пулемет, но также смертоносное. Он читал, что снайпер мог сдержать атаку роты в голом поле, и привести в страх батальон, и это при том, что против винтовки сражались десятки и даже сотни солдат со всем арсеналом стрелкового оружия, вплоть до станковых пулеметов включительно. Но сейчас понял, что противопоставить СКС в этом времени нечего, и сотни воинов не более, чем беспомощные мишени. В лесу был бы какой-то шанс навалится всем скопом, да и в чистом поле тоже — но кто же пойдет на неминуемую смерть, когда собственными глазами видит, как убивают его товарищей. На них просто воздействовал сковывающий эффект «нового оружия», о котором не имели представления. На это Стефанович и сделал ставку — убить как можно больше, чтобы напугать выживших. Просто у него не осталось иного выбора — или так, либо никак.
