Первыми гавань покинули французские пароходы. За ними тронулись шаланды, яхты и фелюги.
Едва бот причалил к берегу, как у родовитых беженцев появилось непреодолимое желание прыгнуть на легкое суденышко и оказаться под защитой английского королевского флага. Но всякие беспорядочные действия и в особенности прыжки высокорожденным особам возбранялись дворцовым этикетом. Первой на судно должна была ступить мать бывшего русского царя — вдовствующая императрица Мария Федоровна. Но Мария Федоровна в эту историческую минуту, к общему неудовольствию, все еще пребывала в своих покоях.
Где-то за Ай-Петри гремела артиллерийская канонада.
Командир корабля нервничал.
— Господа! — с холодной английской вежливостью сказал он, поглядывая на часы. — Ровно через сорок пять минут корабль поднимет якоря. Британия не может рисковать лучшим кораблем королевского флота!
Великий князь, генерал от кавалерии Николай Николаевич, ступая через три-четыре ступеньки, поспешил в покои императрицы. Мария Федоровна в теплом халате и в чепчике сидела на террасе в соломенной качалке и на ломберном столике раскладывала пасьянс.
— Ваше величество! — почтительно обратился к ней Николай Николаевич. — На рейде вас ждет английский корабль!
— Но вы же знаете, князь, — возразила Мария Федоровна, — что я не переношу морской качки?!
У Николая Николаевича задергалось правое веко.
— Разрешите напомнить, — сказал он, — что здесь нам грозит опасность. Мы не можем медлить ни минуты!
Из-за Ай-Петри снова донесся гул канонады. Генерал от кавалерии с тревогой посмотрел на море. Из труб английского корабля валил дым. «Марлборо» готов был в любую минуту скрыться за горизонтом.
Когда вдовствующая императрица появилась на причале, воспитанные в духе преданности конституционной монархии рослые английские матросы взяли на караул.
Несмотря на то, что английский корабль не был приспособлен для перевозок сиятельного груза, на нем все же нашлось достаточно места, чтобы разместить родовитых пассажиров. Особы, некогда владевшие великолепными дворцами в разных концах России — от южной Таврии до Северной Пальмиры, потеснившись, разместились в трех офицерских каютах и двух матросских кубриках.
Выйдя в открытое море, «Марлборо» вскоре настиг армаду золотопогонных беженцев. На мачте английского корабля взвился сигнал: «Желаю счастливого плавания!» Обогнав пестрое сборище судов, «Марлборо» взял курс на Константинополь.
…Поскольку легкие турецкие фелюги, ялики и моторки не были приспособлены для дальних переходов, беглое воинство покинуло их, едва эскадра причалила к берегам Турции. Расположившись биваком под жарким солнцем Галлиполии, потрепанные белогвардейские полки пытались сохранить видимость боевых формирований. В ожидании высочайших указаний пехотинское и казачье офицерство устраивало карточные сражения, коротало время на тараканьих бегах.
Светлейших пассажиров «Марлборо» высадил на берег туманного Альбиона. В Лондоне стояло сырое холодное утро. Позеленевшие от морской болезни пассажиры сошли на берег. Прибытие высоких гостей в дружественную державу на этот раз не сопровождалось пушечной пальбой и фейерверком. Рядовой чиновник английского министерства препроводил их в довольно скромный отель и дал понять, что отныне они должны заботиться о себе сами.
Николай Николаевич, доводившийся бывшему русскому царю дядей и теперь принявший на себя обязанности местоблюстителя уже несуществующего престола, озабоченно поскреб затылок. Этот чисто мирской жест объяснялся тем, что на его плечи ложилось нелегкое бремя забот о членах семейства. Впервые в жизни великому князю пришлось задуматься над тем, что хлеб насущный — это не манна небесная и за него надо платить. А наличных было маловато.
Николай Николаевич сразу помрачнел. Настроение у него окончательно испортилось после осмотра отеля. Комнаты были обставлены довольно дешевой, прослужившей немало лет мебелью. С первого этажа проникали кухонные запахи и доносились хриплые звуки граммофона.
В другое время гримаса недовольства, появившаяся на челе персоны, привыкшей распоряжаться судьбами миллионов, могла вызвать серьезные осложнения во взаимоотношениях между государствами. Но на владельца отеля помрачневшее лицо высокопоставленной особы не произвело ровно никакого впечатления.
— Сэр! — бестрепетно обратился он к Николаю Николаевичу. — В моем отеле останавливаются самые уважаемые люди, и они всегда остаются довольны нашим гостеприимством.
В это время в отель вошел немолодой тучный мужчина в широкополой фермерской шляпе.
— О, мистер Холмс! — бросился навстречу посетителю хозяин гостиницы. — Прошу, прошу! Ваши комнаты всегда к вашим услугам! О, мистер Холмс! Это лучшие комнаты в моем отеле!
Николай Николаевич круто повернулся на каблуках и удалился в свои покои. В его душе созрело решение немедленно покинуть берега неприветливого Альбиона и переселиться в веселую столицу Франции.
Мария Федоровна восприняла сообщение Николая Николаевича с достоинством все еще царствующей особы. Решение своего шурина она расценила как официальное приглашение французского правительства.
— Итак, князь, вы считаете, что визит в Париж отложить нельзя?! — озабоченно проговорила старушка.
— Я думаю, — сказал Николай Николаевич, — что ориентация на Францию в данной обстановке будет более правильной. Да и к России ближе…
— Тогда передайте правительству Франции, что мы принимаем его приглашение! — с важностью произнесла Мария Федоровна и тут же пустилась в воспоминания: — О Париж! Это прекрасный город!..
Прибытие именитых путешественников в столицу Франции не сопровождалось помпезностью. У дверей вагона не толпились официальные лица, на перроне не были выстроены гвардейцы в медных касках и местоблюститель престола был избавлен от необходимости принимать рапорт почетного караула.
