Александр Богдановский: Я вообще считаю Льоса живым классиком и одним из крупнейших современных писателей, если не самым крупным. Он входит в первую пятерку писателей ХХ века, несомненно. Я переводил два его больших романа и несколько мелких вещей. У Льоса удивительно сочетание классического наследия и вполне животрепещущих проблем, очень жгучих и актуальных. Варгас Льоса превосходно владеет формой, что для модернизма и для каких-то новейших тенденций необычно. По занимательности изложения "Война конца света" – это авантюрный роман, набитый, битком набитый очень жгучими и очень серьезными проблемами, что никак не отменяет живого динамического сюжета, вполне приключенческого. Это волшебная комбинация, на мой взгляд. Он очень строг с языком, я бы даже сказал, брезглив. У него практически нет идиом, фразеологизмов, каких-то пословиц, поговорок. Он отметает всякие расхожие сочетания. Допустим, Сарамаго это все переворачивает и глумится над этим, а Варгас Льоса просто не употребляет ничего подобного: все свое, никаких таких расхожих, затертых языковых единиц у него нет. В огромном романе, в том же "Война конца света" – больше 600 страниц – всего одно многоточие. Это тоже о чем-то говорит. Но если вдуматься и разобрать этот роман, то мы увидим удивительно изысканную композицию – сложную и очень изящно сделанную, как фуга. Я переводил и "Разговор в соборе" – совсем другой роман, крупный и по объему, и по проблемам: история молодого человека ХХ века и всех его метаний – от коммунизма, разочарования в коммунизме до перехода, можно сказать, на какую-то обочину жизни... Льоса – замечательный писатель. Я очень горд и рад. Это более чем заслуженная награда.

Дмитрий Волчек: 7 декабря в Стокгольме Марио Варгас Льоса произнес великолепную Нобелевскую лекцию ''Похвала чтению и литературе'':

Диктор: ''Когда большой белый кит уносит с собой в пучину капитана Ахава, в сердцах читателей поселяется один и тот же страх, независимо от того, живут ли они в Токио, Лиме или Тимбукту. Когда Эмма Бовари проглатывает мышьяк, Анна Каренина бросается под поезд, Жюльен Сорель поднимается на эшафот, когда горожанин Хуан Дальманн из борхесовского ''Юга'' выходит из таверны в пампе на улицу, где его ждет бандит с ножом, когда мы понимаем, что все жители Комалы (родной деревни Педро Парамо) мертвы, читатель — верит ли он в Будду, Конфуция, Христа или Аллаха, или считает себя агностиком, носит ли он пиджак с галстуком, бурнус, кимоно или пончо — содрогается одинаково. Литература рождает братство в многообразии, стирает границы между людьми, созданные невежеством, идеологиями, религиями, языками и глупостью''.

Дмитрий Волчек: Крупнейшую в Германии литературную награду – учрежденную в 1923 году премию имени Георга Бюхнера – в октябре получил Райнхард Йиргль. Комитет премии отметил ''эпический размах'' его романов – в частности, последней книги ''Тишина''. На русский произведения Райнхарда Йиргля переводит Татьяна Баскакова.

Татьяна Баскакова: Меня привлекает сочетание очень серьезного разговора с современным читателем (а Йиргль — человек, который мыслит философски или как социолог, можно сказать) и большого литературного таланта, то есть умения увидеть образно то, о чем он пишет. Таких ярких метафор и образов я, пожалуй, не встречала ни у кого в нынешней современной немецкой литературе.

Дмитрий Волчек: Надо предупредить слушателей, что это очень непростое чтение — романы Йиргля могут напомнить конструкции ''Улисса''. Вы ссылаетесь в комментарии к роману ''Собачьи ночи'' на Элевсинские мистерии, на работы Юнга, труды Парацельса, тексты гностиков. Чтение Йиргля — тяжелый труд.

Татьяна Баскакова: Если не браться за труд чтения, то может получиться так, что способность читать вообще, в конце концов, деградирует. В текстах Йигрля мне еще нравится то, что он все время ставит вопрос о том, что есть литература, что она может дать современному человеку. И отчасти эти размышления связаны с теми размышлениями, которые когда-то давно облекались, среди прочего, в форму алхимического романа. Потому что алхимический роман позволяет представить внутренние психологические процессы.

Дмитрий Волчек: Многие писатели пренебрегают правилами пунктуации, но Йиргль изобрел свою собственную знаковую систему — вопросительные и восклицательные знаки, тире у него врываются в центр фразы в нарушение всех правил, плодятся скобки... Это напоминает ту систему знаков, которой пользуются сейчас в электронной переписке. Но Йиргль задолго до электронной почты все это придумал. Зачем ему понадобилась эта дополнительная экcпрессия, как он это объясняет?