— Но он не приставал пи с какими предложениями.
— А я заявляю, приставал, и он, несомненно, маньяк.
— Мистер Грег порядочный и образованный человек. Тем более вы же видите, он инвалид, без руки и глаза, будьте милосердны, — пробубнил хозяин.
— Вот именно, — отрезал клетчатый. — Пусть отправляется со своими горестями и дурацкими расспросами в церковь или молельный дом каких-нибудь мормонов, а не действует на нервы культурным людям, не отравляет настроение тем, кто хочет развлекаться за свои денежки, приобретенные, может быть, ценою здоровья и жизни.
Приходится лишь удивляться, куда смотрят наши блюстители порядка. Мы их содержим — платим жалованье не за то, надеюсь, чтобы разное образованное нищее хамье портило нам жизнь, а вам репутацию заведения. — Он обратил лицо к посетителям, будто призывал их в свидетели.
Многие сочувственно закивали.
— Эдак вы еще и вонючих ниггеров сюда напустите, чтобы они, изображая обезьян, лазали по люстрам? — Он громко захохотал.
— Ну что вы? — засуетился бармен. — Он скоро уйдет. Успокойтесь, пожалуйста, он не засиживается допоздна.
— Правильно, уйдет. И я уйду. И никогда больше не появлюсь здесь, где могут оскорбить и унизить, да и посоветую сделать то же друзьям, а у меня их немало, особенно среди морских пехотинцев. — Он фыркнул, стряхнул пепел в опустевшую рюмку и высокомерно посмотрел на хозяина. — Вот так, учтите это, милейший.
Деньги звякнули о стойку. Не дожидаясь сдачи, он выпятил грудь и, смотря прямо перед собой, проследовал прочь. У выхода обернулся и погрозил хозяину пальцем.
Бармен с досадой смахнул ладонью монеты в открытый ящик и направился к столику в углу.
— Помолчите, Джекки, — тот, кого называли Грегом, встал, — у меня нет одного глаза, но есть оба уха. Я все слышал, понимаю, старина, и не обижаюсь. Кстати, вы не видели кинофильм «Каждый умирает в одиночку»?
— Нет, мистер Грег. Я не хожу в кино, предпочитаю телевизор. Но вы меня не так поняли, — заканючил он. — Приходите, когда пожелаете, я очень уважаю вас, поверьте. Мало ли что наболтал этот хлыст. И откуда они берутся? То хиппи, то йиппи, то черт их знает кто. И теперь эти, с виду похожи на людей, а за душой одна спесь. Хапанул несколько тысчонок в каком-нибудь легионе наемников, остался в живых и строит не бог весть что.
— Не надо, Джекки. Не надо. А фильм этот обязательно посмотрите, советую, поучительная и жизненная история. Я ухожу. Пусть эти сволочные пижоны не портят свои сволочные нервы. Они всегда помнят, что живут в свободной стране, даже тогда, когда лишают других не только свободы, но и жизни. Так-то, Джекки. Прощайте. Этот юнец — кто он там, коммивояжер или недобитый вояка, вероятно, прав, мне действительно пора на свалку, в этом сволочном мире я задержался слишком долго, здесь больше нечего делать. Поеду в Гонолулу, к этой коричневой деве. — Он указал крючком на проспект. — Лопать бананы, бататы, маниоку и вкушать прелести духовные. Точка, Джекки, счастливо оставаться, старина, не поминайте лихом.
— Полноте, мистер Грег. — Хозяин слегка придержал его за рукав. — Не обращайте внимание, приходите, когда пожелаете, всегда рады, мы столько лет относились к вам с уважением, а этот лоботряс, чтоб ему провалиться, вел себя нагло и оскорбительно, и хорошо, что его ноги здесь больше не будет.
— А ты, Билли Бонс, плюнь на этого подонка, — заметил, проходя мимо, бородатый парень в техасах и рубахе, завязанной на голом пузе концами. — Плюнь, старик, и разотри ножкой. — Он шаркнул, показывая, как это сделать.
Человек осторожно отстранил руку бармена и, слегка шаркая подошвами стоптанных расхлестанных желтых туфель, направился к двери. На пороге он лукаво подмигнул официантке и, как могло показаться со стороны, весело помахал над головой рукой.
— Бедный мистер Грег, — прошептала девушка. — Как мне его жалко, он такой тактичный, добрый, умный и несчастный.
— Больше всего ему самому жалко себя, — задумчиво произнес хозяин. — Он горд, и считайте, Моника, сегодня вы видели в последний раз одного из достойнейших людей.
— Вы думаете, он больше не придет? — Официантка подняла полукруглые тонкие, как черные нитки, брови. — Куда же он денется, одинокий калека? Боже мой, и почему так не везет хорошим людям?
— Вы же слышали: уедет в Гонолулу, — горько усмехнулся бармен. — Мы живем в свободном мире, и каждый волен распоряжаться собой по своему усмотрению, с самого утра сегодня все как сговорились, твердят одно и то же о нашей демократии, поворачивая ее так и сяк.
«Может быть, и хорошо, что он слышал разговор и, конечно, больше не явится. Что ж, каждый не только умирает в одиночку, но и живет так же. Человек он, конечно, достойный, но лучше, если его больше здесь не увидят. В конце концов заведению это на руку, — думал хозяин. — Отказ получен не от меня, а бизнес есть бизнес, и от этого никуда не уйдешь — ведь надо же как-то жить. Надо».
