Лифт вдруг заскрежетал и замедлил свой ход, и черный сосед вынес красного в какой-то узкий ход, сказавши:
– До скорого свидания!
У человека екнуло сердце, но лифт уже снова набирал высоту.
Вверху виднелось далекое небо.
Затем, под самой крышей (она как раз была дырявая, одни стропила, балки, палки и бревна) человек, делать нечего, ступил в первый попавшийся черный ход и попрыгал по камням и корягам куда-то вбок, а лифт уже провалился с грохотом вниз.
Этот ход был похож на коридор, куда выходили комнаты.
Видимо, тут был большой ремонт, потому что ни дверей, ни окон не имелось, одни прорехи, и всюду торчали, висели и громоздились строительные материалы. И везде бегали и топали по балкам черные чудовища с палками в руках.
В одной из комнат сидел инопланетянин и держал перед собой грубый кусок белого картона.
Рядом, в гнезде из прутьев, лежал удлиненный белый шар – один из тех, с какими чудовища носились по всему этому небоскребу как угорелые.
Инопланетянин держал перед собой кусок картона так и сяк, то поворачивал его вверх ногами. Мелькали крупные буквы. Было похоже, что он пытается читать. Один раз человек даже разобрал слова: «лечу запо».
Человек поковылял дальше. В соседнем отсеке инопланетянин держал в передних ногах яйцо и баюкал его с рыданиями. Одна крышка от танка у него на шлеме висела криво и была синеватого цвета.
Тут человека ослепила мысль: а не муравейник ли это?
Стало быть, произошло волшебство, и муравейник увеличился! Из-за чего произошло это увеличение, задал себе вопрос исследователь. И ответил: «После того, как я отнял у муравья черную крошку и понюхал ее».
Стало быть, надо вернуться на землю и снова понюхать эту волшебную крошку (только где ее взять?)
И только он кинулся к лифту с намерением уйти вон, как произошло ужасное: послышался топот, и дорогу перегородили три муравья.
Они сказали:
– Что у вас есть на вход? Предъявите!
Тут же вокруг собралась толпа жильцов этого коридора.
Один из сторожей воскликнул:
– Войти к нам можно, но выйти мы не позволим!
Сверкая своими крышками от танков, муравьи уставились на человека. Человек тогда сказал:
– Я с научными целями!
– Исследователей вообще надо убивать, – возразили ему из толпы. – Они ставят над нами опыты.
– Да нет, я колдун! – поправил себя человек. При этом он как мог напряг свои умственные способности, чтобы спастись. Помолчав, он крикнул:
– Я могу предсказывать будущее! И я знаю ваше прошлое!
Все удивились и еще больше засверкали своими блестящими крышками от танков.
– Вон у него, – сказал человек – только что ушла жена. Она ему сказала: «Покорми и уложи детей»!
– Это правда? – спросили жильцы.
И тот муравей, который читал «лечу запо», кивнул своим громадным блестящим шлемом.
– А вот ее муж сказал ей: «Будешь выступать, репу начищу», а она заплакала. И он ей ее начистил, поглядите.
И он показал на ту муравьиху, у которой крышка от танка висела перекосившись. И эта муравьиха с яйцом в руках сказала «о Боже!» и снова заплакала.
По ее огромным крышкам – по прямой и по перекошенной – потекли обильные струи как бы машинного масла.
Толпа вокруг зашевелилась от удивления.
– Ну хорошо, это прошлое. А вот будущее? – спросили трое охранников в один голос, дико шевеля антеннами.
– А будущее у вас очень печальное. У муравейника прислонена моя лупа, выгляньте! Вон та толстенная колонна.
Все выглянули.
– Как только выйдет солнце, через лупу пойдет солнечный свет, и он подожжет ваш муравейник.
– А что делать? – дрожа от ужаса, спросила плачущая муравьиха.
– Да, да, что? – зашумели все.
– Вам немедленно надо меня спустить вниз, там я попытаюсь опять стать человеком и заберу свою лупу.
И человека мигом отнесли в лифт и доставили на землю.
Он выскочил из пещеры на уже знакомое место – между окурком и кончиком горелой спички.
Вверху висела тяжеленная ягода земляники, как авиабомба.
Приблизившись к белому грязному туннелю, который все еще курился и вонял дымом, человек подошел к ноздреватому черному камню и понюхал его изо всей силы.
И тут же человек вознесся головой к облакам.
Муравейник лежал у его ног – маленький и беззащитный.
Сбоку валялась, прислоненная к муравейнику, лупа.
Взявши ее, человек прилег и посмотрел сквозь увеличительное стекло на своих знакомых.
Но верхний этаж в том месте, где он пошуровал палочкой, был уже отремонтирован.
Так что человек, гордый своей огромностью, отправился домой, где его ждала гигантская жена и великаны дети, которые даже и не подозревали, какие они огромные и что они цари природы, чудо натуры и гениальные мыслители, могут обмануть всех других животных и насекомых в том числе.
– Эх вы, – сказал исследователь, – человек это звучит гордо! Ничего вы не понимаете!
– Молодец, – ответила жена, – умный. Ты бы лучше дверь починил у шкафа. Неделю стоит прислоненная.
А цари природы дети в этот момент пили пепси из горлышка и даром проводили время: играли в компьютерную игру.
Один не очень разумный, но добрый волшебник решил сделать так, чтобы всем было хорошо и чтобы никто никого не гонял, не ел и не ловил.
Для этого, подумал наш добряк, надо слить всех в единую могучую вольную новую семью!
В итоге некий шустрый воробей, залетевший в кормушку жирафа африканского, неожиданно для себя снес довольно крупное яйцо, из которого выклюнулся птенчик мало того что с рогами, но весь пятнистый и на четырех копытах.
Воробей-мама смутилась, остальные воробьи сделали умный вид, а папа-воробышек уехал в другой город на речку Фонтанку к чижам и даже не прислал телеграмму как добрался.
Новую птицу назвали жиробей, малютка причем не чирикал, а пытался трубить что-то вроде «йа-йа», рыл гнездо копытами, на всех смотрел сверху и достукался.
Птенцы его не полюбили, не приняли.
В результате он слетел на землю всеми четырьмя каблуками.
Мать смотрела на него вся в слезах, воробьи шушукались, а маленький жиробей, вытянув свою длинную шею, зачирикал «йа, йа» и полетел к отцу знакомиться.
Добравшись до зоопарка, жиробей сел в папашину кормушку, подгадав время, когда жираф склонился пообедать.
И только жираф разинул пасть, чтобы захватить побольше сенца, как у него перед глазами кто-то залопотал крылышками, кто-то типа крупного комарика, и раздался писк – «йа-йа».
Жираф ничего не понял, принял полную морду сена и поднял свой башенный кран на высоту трех этажей.
И там, оглядевшись в облаках, он стал безразлично ко всему пережевывать пищу, двигая своим корытом вправо-влево.
А жиробей, надо сказать, сразу слетел с копыт, как только увидел эту разинутую пещеру с желтыми клыками, каждый из которых был величиной с тридцать воробьев, если их слепить встык.
И бедный жиробей поскакал домой рысью, забыв про крылья (то ли они у него временно отнялись от ужаса).
Называется папаша, на ребенка даже не взглянул.
Он прибыл к родному гнезду через две недели (дорога пешком от метро «Баррикадная» до метро «Чистые пруды») – хотя шел хорошим галопом.
Но жиробей скакал без подков, а любая лошадь вам скажет, что это все равно что бежать босиком, живо пятки стопчешь.
Пока жиробей галопировал к Чистым прудам, наш мудрец не дремал и придумывал новые чудеса.
В результате чего мама-воробей, которая в ожидании сына делала запасы продовольствия и таскала в гнездо всякую сушенину типа мух, снятых с паутины, и ночных комаров, размазанных по садовым скамейкам – эта мама-воробей опять направилась в зоопарк.
Там она прямиком полетела в слоновник, и произошло новое чудо.
Не пугайтесь, это не было очередное яйцо, из которого у воробьихи должен был вылупиться слонобей, птичка с хоботом и крупными ушками, нет, еще одного позора не произошло.
Но к слону еще раньше того заглянула божья коровка, прогулялась по широкому лбу царя джунглей и вскоре тут же, на заборе, вывела божью слоновку, новое дело!
У божьей слоновки (при том, что имелось восемь черных точек на красном фоне спины) еще и хвост висел веревочкой, изо рта выбивались клыки, глазки были узенькие, не коровкины, а ног толстых, с грубыми ногтями, насчитывалось ровно шесть.
Этим толстым ножкам буквально негде было разместиться, причем они, в довершение всего, оказались прикрыты сверху красным куполом в черный горошек – ни дать ни взять тарелка с сосисками, опрокинутая вверх дном!
Такое вот произведение явилось на свет.
Мама-воробьиха хапнула это мясистое изделие, еле донесла его в клюве с помощью лапок и разместила пока что в гнезде.
Она все ждала своего ненаглядного сыночка жиробья и запасалась продуктами питания.
А вот божья слоновка, отдышавшись, выпустила из-под спинки запасные крылья и полезла на соседнюю ветку кормиться как ни в чем не бывало.
Мало того, она свободно ходила своими шестью толстенькими ногами по листьям, а хоботом всасывала всяких мелких тлей и букашек.
Причем глазки узкие моргали, хвост болтался веревкой, а из-под красной спинки довольно неаккуратно торчали нижние крылышки, вроде панталон.
Мать-воробьиха, однако, ее не притесняла, а сама все ждала и дождалась – сынок-жиробей пригарцевал к подножью родного дерева, воздел крылья и прилетел домой.
Там его встретила сытным обедом воробей-мамаша, а потом повела по угодьям знакомиться с запасами.
И сказала при этом, что чихать хотела на весь воробьиный свет, что со всеми рассорилась.
– Мы проживем и вдвоем, – заключила мамаша, а вот сын, навостривши рожки, стоял и смотрел, вертя длинной шеей, и смотрел он ни на кого другого, как на бедную божью слоновку, которая была хорошо видна благодаря ярко-красной спинке.
– Какая ягодка, – заметил жиробей.
– Я ее пасу, – откликнулась мать, – запасла нам на зиму.
Но сын-жиробей прихорошился, облизал морду, одернул перышки, пристукнул копытами и со словами «Я вам тут не помешал» опустился возле хорошенькой божьей слоновки.
Короче говоря, мы за действия того неумного волшебника не отвечаем и не беремся предположить, какие последствия могут возникнуть от знакомства жиробья и божьей слоновки.
Только представить себе шестиногого лопоухого воробья, который помахивает хоботом, летает на прозрачных крыльях и имеет рога, причем сам весь красный в черных и в желтых пятнах.
И он трубит, и клыки торчат из его клювика, и шея стоит столбом, а сзади болтается хвост веревочкой, а на каждой из толстых ног по четыре коготочка, а бабка-воробьиха, няньча внука, говорит: «Не в меня удался, не в нашу породу».
– Ну и ладно, – говорит она, – родился, так пригодился.
Называться он будет примерке так: Божислав Жиробеевич Слоковьев, уменьшительно Славик.
Жил-был Кот, который умел петь и пел вечерами для своей знакомой кошки.
Но его знакомая кошка не обращала на него никакого внимания и не выходила гулять, а целыми вечерами сидела и смотрела телевизор.
Тогда кот решил сам спеть по телевизору. Он пришел на телевидение петь, но ему там сказали:
– Мы с хвостами не берем.
Кот сказал:
– Это пара пустяков.
Он зашел за угол, подвязал хвост к поясу и снова пришел на телевидение.
Но там ему опять сказали:
– С какой стати у вас лицо полосатое? На экране это будет выглядеть странно – все подумают, что это у них телевизоры испортились.
Кот сказал:
– Это пара пустяков.
И он снова зашел за угол, потерся о белую стену и стал белый, как стена.
Но на телевидении ему опять сказали:
– Что это еще за меховые варежки у вас?
Тогда кот разозлился и сказал:
– Меховые варежки? А вот это вы видели?
И высунул свои длинные острые когти. Ему сказали:
– Ну, знаете что, с такими ногтями мы вообще на телевидение петь не берем. Всего вам хорошего!
Кот тогда сказал:
– А я вам все ваше телевидение тогда испорчу!
Он залез на телевизионную вышку и стал оттуда кричать:
– Мяу! Мрряу! Фрряу! Пш-пш! Ку-ку! До-ре-мифа-соль!
И все передачи телевидения стали путаться. Но зрители терпеливо сидели и смотрели.
А кот кричал все громче, из-за этого все еще более перепуталось, и диктора показали вверх ногами.
Но зрители терпеливо сидели и смотрели, только головы перевернули так, чтобы было видно перевернутое изображение.
В том числе это сделала и котова знакомая кошка.
А кот прыгал и бегал по телевизионной вышке, и передачи от этого стали не только перевернутые, но и перекошенные.
И все зрители в ответ перекосились, чтобы удобней было смотреть перекошенное изображение.
И котова знакомая кошка тоже вся, бедная, перекосилась.
Но затем кот задел на вышке лапой какое-то хитросплетение, и телевизоры испортились и погасли.
И все тогда вышли на улицу гулять.
И знакомая котова кошка тоже вышла погулять со своей перекошенной внешностью.
Кот увидел это с высоты, спрыгнул, подошел к своей знакомой и сказал:
– Гуляете?
И они стали гулять вдвоем, и уж тут-то кот спел ей все песни, какие хотел.
Жил-был жучок-водомерка.
У него был прекрасный домик над водой – с верандой, посудой и кроваткой.
Однажды в гости к нему залетела стрекоза, сама голубая, глаза зеленые, и сказала:
– Как у тебя прекрасно! Можно я буду здесь жить?
– Но ты не поместишься, – сказал водомерка.
– Я сложу крылья, – сказала стрекоза.
Она сложила крылья и поместилась в комнате. Но водомерка спросил:
– А как же мои братья и мама?
Стрекоза легла на кроватку и сказала:
– Как тут чудесно!
Водомерка сказал:
– А у тебя есть свой дом?
– Нет, – ответила стрекоза. – Я поссорилась с ними и ушла куда глаза глядят. У меня никого нет на свете, ни одной живой души. Я совсем одна. Ты добрый, водомерка, очень добрый. Я так тебя люблю, не гони меня. Мне кажется, что ты меня жалеешь. Если ты меня выгонишь, я умру от горя. Не гони меня.
– Я тебя не гоню, – сказал водомерка. – Просто ты очень большая, а домик у меня маленький. А у меня пятнадцать братьев и мама!
– Спасибо тебе, что ты меня не гонишь, хоть ты и говоришь, что я очень большая. Я не большая, я просто очень высокая. Я тонкая и хрупкая, я могу сложиться совсем-совсем и подобрать хвостик. Ты видишь? Я стала маленькая.
– Давай я тебе построю домик, – сказал водомерка.
– Гонишь меня? – спросила стрекоза и заплакала.
– Но мои братья и мама где поместятся?
– Поэтому ты меня гонишь?
– А как же быть?
– А почему ты гонишь меня, а не их?
Водомерка остолбенел и замолчал. А стрекоза все плакала:
– Ты меня совсем не жалеешь, ты жалеешь только их. А вот я, я жалею тебя! Они сидят у тебя на шее, все шестнадцать душ. Ты все за них делаешь. Строишь домики, а они тебя не любят. А я тебя люблю. Они не любят, а я люблю!
Водомерка не знал, что и сказать. Стрекоза продолжала:
– Почему ты обязан все для них делать? Почему ты не можешь хоть на секунду вспомнить о себе? Почему ты не можешь пожить без них? Я все для тебя сделаю, все-все!
– А мне ничего не надо, – сказал водомерка.
Он был вообще тихий и скромный жучок. И, кроме того, ему действительно ничего не требовалось.
– На нас двоих, – продолжала стрекоза, – этого домика вполне достаточно – тихо, не шумно, по вечерам луна и звезды, вода в пруду сверкает. Никто не прыгает, не кричит, никто не упрекает, не заставляет. Мы жили бы только для себя. Вот увидишь – я умею так прекрасно танцевать в лунном тумане. Я училась в балетной школе. Я играю на арфе. Вечерами бы к нам приходила прекрасная компания музыкантов. Представляешь? Тихая музыка над вечерней водой среди звезд, тумана и аромата цветущего луга. Хочешь, так будет? А? Хочешь?
Водомерка подумал и сказал на всякий случай:
– Посмотрим!
– Вот увидишь! У меня в камышинке спрятаны на всякий случай речные жемчуга, перламутровые раковины, посуда и подушки из камышового пуха. Ты не думай, что я бедная. Я из очень-очень хорошей семьи! Просто меня они все время упрекали, ругали, что я не хочу выйти замуж за этого рогатого урода, за богача-усача. Ты его видел?
Водомерка испугался. Он видел один раз великана – рогатого жука-усача.
– А он, – продолжала стрекоза, – живет в земле, пахнет навозом и мажет свои крылья деревянным маслом. Он чавкает и икает. Он питается мелкими созданиями, он и тебя мог бы съесть. Ты представляешь, водомерка? Я ему тебя не отдам! – закричала стрекоза и неожиданно обняла водомерку четырьмя верхними лапками. – Ты мой, – шептала стрекоза.
И в этот момент в домик ввалилась вся семейка водомерки. Увидев такую сцену, семья опешила и остановилась. Водомерка сказал из объятий стрекозы:
– Знакомьтесь – это моя мама, это мои братишки!
А стрекоза, не выпуская водомерку из лап, сказала:
– Очень приятно! Водомерка, принимай гостей! Ставь чайник, все самое лучшее – на стол! Добро пожаловать в наш домик! Здесь хотя и тесно, но довольно уютно.
Водомерка побежал на пруд за водой. А стрекоза распустила половину своих крыльев и стала жаловаться водомеркиной маме:
– Я так устала. Водомерка такой больной. У него от сырости болят коленки. Я его завтра отнесу к врачу-усачу – он лечит эти заболевания прогреваниями. Усач – мой знакомый врач. Он все для меня сделает. У него есть первоклассные навозные шарики. Он закладывает туда больных и катает туда-сюда.
От стрекозиных крыльев в доме было не повернуться, и все семейство водомерок толпилось на веранде. Это была тихая почтенная семья, и все водомерки называли маму на «вы». Когда водомерка вернулся в свои домик с полным чайником, стрекоза сказала ему: