Когда лодка отчалила, он подождал немного, потом глянул на часы и, скрывшись под водой, быстренько поплыл в сторону металлической ограды у западной оконечности озера. В самое ближайшее время ожидались яркие и запоминающиеся события, поэтому следовало поторопиться. Путь его движения не сопровождался пузырями воздуха, потому что неизвестный пользовался аппаратом с закрытой системой дыхания.
Удачно проскользнув между металлическими прутьями ограды (проход был заранее подготовлен), проплыл еще метров сто, обогнул заросший кустарником мысок и оказался вне поля зрения охраны усадьбы. Сбросил дыхательный аппарат, маску и ласты, подплыл к берегу и выполз из воды.
Рыбак снял с крючка довольно-таки приличного карася, наживил на крючок нового червяка, с удовольствием плюнул ему в морду (или на задницу, кто этих червяков разберет) и забросил леску в воду. В этот самый момент в нагрудном кармане куртки забился, как акула в сети, личный телефон, по которому мог позвонить далеко не кто угодно, зато когда угодно. Он, чертыхнувшись, достал трубку, посмотрел в окошко дисплея: номер не определяется.
— Что?
— Как клев? — прозвучал совершенно незнакомый ему голос.
— Кто это?
— Неважно, — недавний водолаз посмотрел на часы, время поджимало. — Хочешь знать, дурачок, кто тебя заказал?
— Что?
— Повторяю, хочешь знать, кто тебя, придурка, заказал?
— Кто? — разом охрипшим голосом спросил человек в лодке.
— А не скажу, — отключил трубку и забросил ее в глубокую, больше напоминающую пруд, лужу. Еще раз посмотрел на часы. И в этот момент рвануло, да еще как.
Остатки лодки и того, кто был в ней, разлетелись на добрых полторы сотни метров, столб воды вздыбился вверх, затем опал, и по озеру пошли волны. А потом все стихло, как будто ничего такого и не произошло. Только покачивалась на воде мелкая щепка да плавала кверху пузом разного размера рыбка, от полуметра до совсем крохотной. Душа любителя утренней рыбалки, меж тем покинула ошметки тела и на всех парах отправилась на судебное заседание, персонально ей посвященное. Не в Басманный суд, заметьте, а в тот самый, суровый, справедливый и совершенно неподкупный…
Убийца разогнал мотоцикл, запрыгнул в седло и пошел накатом под гору. Когда аппарат немного набрал скорость, повернул ключ зажигания. Выехал на шоссе, прибавил газу и очень скоро догнал группу из четырех байкеров. Пристроился метрах в двадцати за ними, так и ехал до самой Москвы. Сами ребята на мотоциклах считали, что тот мужик на стареньком «Харлее» катит сам по себе, а со стороны казалось, что в группе не четыре лихих наездника, а целых пять.
Если кто-то вам скажет, что на войне, случается, выпивают, не вздумайте поверить. Наглые враки. Не выпивают там, а пьют, и еще как, хреначат, можно сказать, заливают внутрь организма дозы, бесконечно далекие от гомеопатических, причем не бургундского, как те мушкетеры из романа, а чего-нибудь покрепче, чтобы горело. И совершенно правильно делают, потому что иначе от всего этого паскудства можно просто свихнуться. Употребляют все, большие начальники, штабные умники и окопные командиры (удостоверившись предварительно, что подчиненный личный состав не нажрался) и, собственно, сам личный состав, убедившись, что командир все тщательно проверил и удалился к себе выпивать. А те, кто по роду службы обязан следить за всеобщей трезвостью, конечно же, следят, докладывают куда надо, а потом делают то же самое, что и остальные, только тихонько, желательно при закрытых дверях и под одеялом. Почему, спросите. Да потому что война.
— Пошли! — негромко скомандовал Бошту. — И запомните, лохов не калечить, только напугать и зафиксировать.
Двое бесшумно покинули автомобиль и растворились в темноте. Бошту зябко поежился, хотя в машине было тепло, и откинулся на сиденье. Поймал на себе взгляд многолетнего напарника Сулима и ответил на невысказанный этим угрюмым молчуном вопрос.
— Все нормально, через три минуты едем, — расстегнул куртку и принялся массировать грудь в районе сердца.
Все действительно нормально, более того удача сама идет в руки. За эту операцию его щедро наградят, можно будет передохнуть, съездить навестить семью в Турцию и месяц-другой пожить спокойно. Своей собственной жизнью, а не того клоуна, которого уже второй год приходится изображать.
Хотя почему обязательно клоуна? По легенде, Бошту был достаточно уважаемым человеком, потому что владел небольшим, в меру уютным кафе в городке на границе с независимой Чечней, по странному стечению обстоятельств, располагавшемуся в какой-то сотне метров от штаба соединения федеральных войск. Находись это заведение где-нибудь на Страстном бульваре или в забытой богом и людьми деревеньке под названием Барвиха, его хозяина почтительно именовали бы ресторатором. Владельца общепитовской точки с лирическим названием «Огонек» называли Толстым Башу или просто Толстым, а порой и Жирным. Почему, спросите, так грубо и ни фига не женственно? Да потому, что какие клиенты, такие и манеры. Военные, как известно, народ грубый и суровый, излишками воспитания совершенно не обремененный. В заведении Толстого Башу они составляли абсолютное большинство посетителей, слетались туда каждый вечер, как те мотыльки на огонек. Случалось, что начинали «отдыхать» с самого утра, разное бывало. Гражданские, особенно лица той самой национальности, старались там не появляться, опасаясь, что кое-кто из подогретых спиртным воинов начнет наводить конституционный порядок прямо в распивочной, тоже, знаете ли, имели место случаи. Штабные, как известно, народ суровый и мужественный. Зато зажиточный, им-то «боевые» в отличие от всякой там окопной шелупони выплачиваются в полном объеме и без задержек…
