– …они бы без нас значительно быстрее научились воевать. А так девять лет практически просидели за нашей спиной и только теперь, когда отступать некуда, когда, кроме них, защищаться некому, они начнут драться. Вот помяните мое слово, или я ничего здесь не видел и не понял.

– Но продержатся ли, товарищ старший лейте shy;нант? – солдат, сидевший за пулеметом, отстранился от прицела, посмотрел на Верховодова. Оправдывая любопытство, пожал плечами: – Жалко все-таки. Девять лет…

– “Восток – дело тонкое”, говорил товарищ Сухов в “Белом солнце пустыни”, – неопределенно ответил старший лейтенант.

Да и кто возьмется сейчас прогнозировать ситуацию в Афганистане? Где тот смельчак? Одно только твердо вывел для себя Костя: раз за девять лет войны “духи” не сумели договориться между собой и объединиться – а объединиться не сумели только потому, что каждый из главарей желал быть только главным, а не в подчинении другого, – то сейчас, после вывода, они ведь глотку перегрызут друг другу в борьбе за власть. А там… кто его знает.

– Приедем в Кабул, а там уже новая власть, – пулеметчик, не дождавшись четкого ответа на свой вопрос, опять приник к окулярам прицела.

– Да в том-то и дело, что в Кабул мы пока не пойдем, – тихо сказал старший лейтенант. Почувствовав, как напряглись Соколов и Юрка – по ногам, до этого расслабленным, почувствовал, но удержался, не стал смотреть на лица подчиненных: пусть переварят услышанное. Важно не то, как встретили весть, а как потом выполняли приказ. Сомнения, тревоги, страх в конечном счете никто не сдавал на таможне в Термезе, все осталось при людях. – Вместо Кабула идем сюда, – указал кишлак за изгибом карты.

Соколов, Юрка, даже пулеметчик тут же наклонились над ней, словно название кишлака могло им что-то объяснить.

– А ситуация, братцы, такова. Через десять кэмэ, вот на этом повороте, нас ждет представитель МГБ. В кишлаке был создан первый в уезде дом для сирот, а сегодня утром там произошло отравление детей пищей. Их надо срочно вывезти в больницу.

– “Вертушки”? – спросил Соколов.

– Пытались. Сильный огонь с гор. Один вертолет сбит, есть предположение, что кто-то из экипажа захвачен в плен. Наша колонна ближе всех. Приказано: детей вывезти в Кабул. Район “духовский”, но сюда уже идет батальон афганских “командос”. Так что задача поставлена, будем выполнять.

“Будем выполнять”, – повторил уже менее бодро про себя Верховодов. Но как выполнять без разведдан shy;ных, без саперов, “вертушек”? В более нелепую ситуацию он еще не попадал. И единственное, что дает ей оправдание, это то, что во всем этом главное – дети. Нет бы что-нибудь другое. Впрочем, будь другое, “ниточку” бы не дернули, это тоже ясно.

– И откуда они взялись? – тем не менее не удержался Костя от восклицания.

– Кто? Дети? – хитро глянул Соколов. Он уже настроил себя на ситуацию, если начинал шутить. – Тебе объяснить, откуда берутся дети?

“Дети – наше будущее!” – вспомнился расхожий лозунг. – Наверное, для Афгана тоже. Интересно, а Юля детей любит?”

Захотелось удержать ее образ, вспомнить что-нибудь томительно-сладостное, но Юльку заслонило широкое, бородатое лицо афганца. Почему-то подумалось, что представитель МГБ у поворота будет именно боро shy;датым…

– Перед поворотом всей колонне – “Стой!”, – приказал лейтенанту.

V

Какое это счастье – лежать закрыв глаза! Даже если у тебя связаны руки, болит от ударов все тело и сбиты ноги. Даже если ты в плену и не знаешь ни одной секунды из своего будущего.

– Володя!

Нет, он не скажет им своего настоящего имени. Назовется Ивановым, Петровым или Сидоровым. Что от этого изменится, он еще не знал, но решил твердо: не назовется. Документы в небо он никогда с собой не брал, а больше вроде бы никаких следов… Нет, куртка! Надпись на куртке сделана хлоркой…