«Нет, что за смысл обманывать себя. Не на случай, если мои стихи будут настолько хороши, что попросят почитать еще что-нибудь. Нет, на случай, если в последний момент мне не хватило бы смелости…»
Глядя на водяные лилии, отметив, что в теплом весеннем воздухе бутоны уже почти раскрылись, он стал бормотать строфу, с которой пришлось изрядно повозиться:
Твердо к воде подойдя и отвагой исполнясь,
Дерзко ступил он в угрюмый поток, рассекая неспешно
Влагу податливых струй…[3]
Досадливо махнул рукой. Не так. Не вышло. Просто не могло выйти. Стих хромает, словно хилая лошадь, которой приходится тащить тяжелую поклажу. Выражение «податливые струи» потеряло парадоксальность оригинала, поскольку там слово «струи» подразумевает ножи или резцы, твердые и острые, в то время как изначальная ассоциация в ианском языке предполагает, что орудие мягче обрабатываемого материала — наподобие воды, размывающей скалу. Слово «размывающий» соотносится с длительным геологическим процессом, но в ианском стихе ясно, что все происходит моментально.
— А, черт! — произнес он вслух. — Есть ли смысл продолжать? Есть ли смысл пытаться выделить определенную историческую основу в этих непостижимых эпических поэмах? Совершенно ясно, что за этими поныне существующими памятниками — менгирами, мандалами, ватами, — за фантастическими описаниями затонувших континентов и расколотых лун должна крыться объективная истина. Но сколько там ее, этой истины?
Общепринятая трактовка была рациональной; около десяти тысяч лет назад, как утверждалось, произошла катастрофа — возможно, ианская луна была стянута с орбиты при вторжении в звездную систему какого-то тела приблизительно тех же размеров; возможно, произошло столкновение. Система была близка к пределу устойчивости. Местную луну то ли разбило на куски, то ли она была притянута достаточно близко к планете, чтобы разлететься. Ее обломки образовали Кольцо.
Согласно рациональному объяснению, после такого фантастического бедствия вместе с луной пропала и уверенность ианцев в себе. Этот честолюбивый, сильный духом народ, обладавший значительными научными знаниями, пришел в упадок, почувствовал себя побежденным. Половина его планеты сделалась недоступной из-за метеоритного дождя, падающего с Кольца, большинство технических достижений было заброшено, ианцы радовались хотя бы тому, что уцелели.
Пытаясь утешиться в теперешнем полупримитивном существовании, оправдывая свой упадок, они придумали миф о прошедшем Золотом веке, который бесполезно пытаться возродить, поскольку величайшие и самые сильные личности, гении ианцев, наполовину поэты, наполовину ученые, которых земляне называли «созидателями» или «постановщиками», — все они погибли.
Но согласно мифу, Постановщики сами вызвали разрушение луны. В каком-то смысле это, возможно, было правдой. Какой-нибудь опасный эксперимент. Правда, непохоже, чтобы это было высвобождение взрывной энергии, поскольку ианская «наука» развивалась в другом направлении. Но, может быть, они умели воздействовать на внутримолекулярные связи и так разрушили спутник своей планеты.
Но определить, верно ли это, было невозможно. У землян существовал корпус знаний, именуемый «наукой», который начал развитие со стали и паровых машин и сумел породить Врата и межзвездные корабли. При этом на каждой стадии весь корпус знаний был единым и опирался на человеческий образ мышления. По мнению же ианцев, такая система знаний дает практические результаты вне связи с теоретическими постулатами и не благодаря им, а неким магическим путем! Землянин может доказывать, что его точка зрения верна, поскольку машины работают, когда их включают. А его оппонент-ианец — хотя ианцы не опускались до такого рода дебатов — мог бы процитировать Книгу седьмую «Эпоса Мутины» и указать на Кольцо как на свидетельство того, что в Книге тоже содержится истина.
«Чтобы узнать вкус пудинга…» — подумал Марк и услышал шаги. Шайели принесла питье. Он обернулся, протянул руку за чашей и увидел, что Шайели изумленно уставилась в небо. Он последовал ее примеру и увидел луну.
Из всех жителей Прелла, спавших, когда появилась луна, едва ли не первыми были разбужены Старейшина Кейдад и его теперешняя «хозяйка» — это общепринятый термин, обозначающий женщину-ианку, которая живет с мужчиной и ведет его хозяйство, но не родила ему ребенка. Впрочем, анализ семейных отношений ианцев — дело весьма сложное.
Их сын и дочь — соответственно, ее сын и его дочь — оказались среди семнадцати молодых людей, проводивших вечер с Элис Минг и Рейвором. Их крики и переполошили весь дом.
А семнадцати горластых юнцов, рассыпавшихся по городу, вполне достаточно, чтобы перебудить все его население. Началось что-то вроде цепной реакции. Те, кто уже увидел луну, поднимали тех, кто еще спал; шаровые фонари оживали, пробыв выключенными не более получаса, и скоро весь город расцвел, словно поле фантастических цветов — синих, красных, желтых, зеленых, белых. В колонии лихорадочно жужжал коммуникатор, была пущена в ход редко употреблявшаяся срочная связь — жители будили своих друзей или требовали объяснений от информата. Земляне и ианцы, одетые и голые, оставив сны, видеозаписи, музыку и любовь, выбегали из дверей и с изумлением таращились на луну. Вскоре даже маленькие дети очутились перед ликом странного небесного светила — родители схватили их и вынесли на улицу.
