- Не дам! - твердо говорит он, делая огромные усилия, чтобы мадам Кивенко не услышала, как от ужаса и удивления перед собственной смелостью мелко дрожат и стучат его зубы. - Не дам! Я за ним на самое дно моря нырял. Я за него вам завтра рубль принесу, а его не дам.
Мадам Кивенко на секунду остолбенела. Кровь отливает от ее лица, но тотчас щеки снова лиловеют, и она взрывается целым фонтаном черной злобы.
- Так вот какая благодарность, - кричит она, упираясь руками в бока. - Вот какая благодарность! Ты о нем заботься, ты корми его, ты беспокойся о нем, а он, грубиян этакий, будет тебе разные подлости делать! Да как ты можешь сказать «не дам», когда я тебе приказываю? Да как ты подумать об этом можешь!
Глоба видит, что Вася колеблется. Он вспоминает, что это - тот самый мальчик, который доставал монету с морского дна. Еще минута - и напуганный Вася отдаст полтинник. Глоба решает вмешаться.
- Варвара Павловна, - говорит он. Разъяренная мадам Кивенко мгновенно забывает свой гнев и пытается мило улыбнуться.-Варвара Павловна, я думаю, что в ознаменование наше встречи можно устроить маленький праздник для него,-он показывает пальцем на Васю. - Пусть будут все радостными и этот день, когда мы так приятно встретились.
Мадам Кивенко уже не помнит своих угроз. Она лаже ласково улыбается Васе, но Вася хорошо знает цену этой улыбке.
- Ну, иди на кухню, ты, грубиян, - смилостившись, говорит она,- да благодари Петра Андреевича. Если бы не он, плакал бы твой полтинник.
Петр Андреевич наливает в стакан вина и водки, залпом выпивает и говорит:
- Не за что благодарить. Услуга за услугу.
Вася выходит в кухню, так и не разобравшись в словах Глобы. Полтинник лежит у него в кармане; он достает монету, чтобы еще раз полюбоваться ею и вспомнить сумерки морского дна, усатых бесстрашных рыб и солнце, сверкающее солнце, солнце и ветер над морем.
Но Марья, торговка и кухарка, давно ждет мальчика. Горы немытой посуды, неколотые дрова, не вынесенные помои и сор и еще много всякой кухонной работы оставлено для него. Далеко за полночь, когда мадам Кивенко уже громко храпит в кровати, а кухарка засыпает в своем углу, светится окошко в маленькой кухне.
Вася ложится только тогда, когда вся посуда перемыта, перетерта и выставлена рядами в шкафу, медные тазы сияют, как солнце, под светом лампы, кастрюли сохнут на теплой плите; чисто вымытый. пол начинает подсыхать, а в окне, поднимаясь из-за бледный, серый, предосенний, рассвет.
Первым в школу явился Гриша Глузберг. Он пришел рано. Все двери еще были заперты. Грише пришлось ждать, пока проснется сторож.
Однако Гриша нисколько не жалел об этом. Ему надо многим поделиться с товарищами, а разве успеешь на нескольких переменках выложить все, что собрал за целое лето? Гриша расхаживал у дверей школы и ждал, когда, наконец, придут ребята. Рассказывать Гриша любил. Не все его рассказы были правдивыми, любое небольшое событие достигало в его изложении катастрофических размеров. Но говорил Гриша всегда с таким восторгом и так искренне верил в выдуманное, что не слушать его было невозможно.
Гриша был невысокий чернявый мальчик со спокойными, будто сонными глазами. Толстенький и неповоротливый, он редко и неохотно бегал и боролся, но уж если брался, то соревновался деловито, с воодушевлением и до конца.
Глузбергу надоело ходить около школы, и он сел на скамейку. Ну что же они не идут? Ведь у него столько новостей! Он ведь знает такое, о чем, наверное, ни один ученик не догадывается.
Вот, например, он узнал, что по географии у них новый учитель. Кто из учеников знает такую новость? А кто знает, как собирают чай в Батуми? Никто! А Гриша знает, потому что он туда ездил и видел, как обрывают листочки с чайных кустов. Кто видел чилийские пальмы и мартышек в Сухуми? Может, кто-нибудь и видел когда-нибудь, а Гриша - совсем недавно! И еще множество важных новостей есть у Гриши, а рассказать их некому. Обидно!
Начинают сходиться ученики.
Сначала пробегают малыши, школьники младших классов, они боятся опоздать и приходят на полчаса раньше времени. Наконец собираются Гришины товарищи, и он чувствует, что вот сейчас сможет освободиться от груза новостей.
Одноклассники подходят к Грише, здороваются, разглядывают друг друга, словно не виделись очень давно. И в самом деле, за лето все повырастали, загорели, окрепли, у некоторых уже начинает срываться голос, и они совсем не похожи на робких мальчиков, сдававших экзамены весной.
