И я хочу тебе сказать: если сейчас ты не в восторге от самой себя в целом или от своей внешности, то возьми на вооружение мой девиз:
«Женщина может все! Если захочет».
В двенадцатилетнем возрасте я понятия не имела, какой будет потом моя внешность. Честно говоря, я тогда не верила, что стану красивой. Но ведь стала же! Начиная с 16 лет и до настоящего времени я слышала тысячи комплиментов. И до сих пор меня считают яркой и красивой женщиной. И я в этом ни чуточки не сомневаюсь.
Ты все поняла, надеюсь?
Но знай: чтобы стать успешной, нужно четко знать, чего хочешь, и упорно идти к своей цели, не размениваясь на всякие глупости.
А для того, чтобы тебя считали яркой и привлекательной — нужно считать себя яркой и привлекательной!
Быть может, кому-то не нравится моя внешность, быть может, кто-то не считает меня красивой или видит, что у меня есть лишний вес, — а мне это по барабану! Главное — что я люблю себя такой, какая есть! И близкие мне люди любят меня такой, какая я есть. А на остальных, говоря словами моей дочери, я забила! Еще один мой любимый девиз, ставший девизом героини моих романов: «Не нравится — не ешь!»
А вот теперь я расскажу тебе о себе — ту часть моей жизни, которая по возрасту примерно совпадает с твоим возрастом. Это отрывок из моей будущей книги «Глазами женщины» (подробно о том, как я стала тем, кем стала, о моих любимых мужчинах, мужьях и о многом другом ты можешь прочесть на моем сайте).
Если человек не видит свет в конце тоннеля, значит, он смотрит не в ту сторону!
Д.Е.
В юности у меня была нестандартная фигура: 84 — 56 — 90, рост 168.
— У тебя слишком большая задница! — не раз слышала я.
Да, и в самом деле, моя фигура была непропорциональной. Тонкая талия, широкие бедра и маленькая грудь. Мой “бэксайд”, по сравнению с верхней частью тела казался очень внушительным.
Зато на мне идеально сидели джинсы, брюки и юбки. Брюки и джины в талии обычно болтались, и мне приходилось их ушивать или утягивать ремнем.
— У тебя курносая попка, — как-то сказала мне приятельница, которая шила мне брюки. — На тебя трудно шить, ты — штучный экземпляр, но зато брючки сидят, как надо.
В 16 лет я стала мастером спорта по художественной гимнастике.
— Диля, подними задницу! — это говорила мне мой тренер. — Легче, легче, изящнее, пусть твой зад не тянет тебя вниз!
Для художественной гимнастки мой “бэксайд” и впрямь был великоват. Все остальные наши девочки были тонкими, как тростинки, и у них все получалось легко. А мне все давалось трудно. Но я, как говорится, “упертая”. Уж если что решила…
Я пришла в художественную гимнастику “переростком”. Обычно родители приводят 5-6-летних девчонок. А меня с 5-летнего возраста заставляли учиться музыке, хотя у меня ни слуха, ни голоса, ни желания играть на пианино. Пока была жива моя бабушка, а она — княгиня Еникеева и дала мне настоящее дворянское воспитание, — я терпела и занятия музыкой, и свою гувернантку, которая долдонила мне, что “барышня” должна делать, и чего она ни в коем случае делать не должна. Потом моя любимая бабушка умерла. Мне тогда было 6 лет, но я навсегда запомнила ее слова:
— Ты — из старинного княжеского рода[1]. Ты — княжна. Не позорь наш род!
После смерти бабушки у меня уже не было гувернантки, а были няньки, которые меня лупили за любое непослушание, но я, сцепив зубы, молчала и не жаловалась родителям.
Отмучившись в музыкальной школе, в 12-летнем возрасте я пришла в секцию художественной гимнастики. Тогда я была сутулым подростком ростом 168 см.
— Нет, — покачала головой тренер. — Поздно, деточка. Для художественной гимнастики ты не подходишь.
— Возьмите меня, — просила я. — Я буду очень стараться.
И я очень старалась. Тренер засунула меня в группу девчушек, тренировавшихся на 3-й юношеский разряд. Девочкам в этой группе было 7–8 лет. Гибкие, растянутые. А я — никакая. Но я работала “у стенки” до седьмого пота, растягивалась так, что потом не могла ходить — так болели мышцы. Я до одурения делала перевороты и прыжки, падала, была вся в синяках, но вставала и бежала к дальнему концу зала — оттуда самая дальняя дистанция для прыжка.
Разбег, прыжок, переворот…
Матов в спортивном зале не было, под ногами — голый пол. Если уж грохнешься, то или что-то сломаешь, или растянешь связки. А синяки — это ерунда.
Я ничего не боялась — ни травм, ни синяков. Хотела стать лучшей из лучших. Требовала, чтобы мне делали программу с самыми сложными элементами. И опять, снова и снова, бежала в дальний угол нашего спортивного зала…
И снова разбег, прыжок, переворот…
Тренер лишь качала головой, но всегда была рядом, чтобы подстраховать, чтобы я не сломала себе шею. Зато наш хореограф была мной довольна. Да и тренер не жалела, что взяла в секцию “переростка”.
Уже через год я получила 1-ый взрослый разряд, потом стала кандидатом в мастера спорта, а в 16 лет — мастером спорта.
У меня всегда была куча поклонников. А уж когда стала известной спортсменкой, их стало еще больше. На балконе спортзала, где мы обычно тренировались, стояли толпы парней, которые аплодировали каждому моему прыжку, после тренировок кто-то из них непременно пытался увязаться за мной. Но я быстро научилась отшивать нежелательных кавалеров.
Однажды я переодевалась в раздевалке, и вдруг зашел парень из секции тяжелой атлетики. Так получилось, что все наши девчонки оделись раньше и уже ушли, я осталась в раздевалке одна. Он — громила втрое весом больше, чем я, притиснул меня к стене и стал лапать за грудь. Ну, у меня уже был опыт, как отбить охоту у таких озабоченных. Как саданула ему коленом промеж ног — он взвыл. Ноги-то у меня тренированные.
Больше ко мне никто не лез.
Как-то на соревнования, где я завоевала 1-ое место, пришел мужчина, который искал манекенщиц для Дома моделей.
В те времена не было модельных агентств. Манекенщиц никто не учил, как ходить по подиуму, как показать себя в выигрышном свете, как повернуться. Если дано — то дано. Поэтому их искали среди балетных девушек (а те не соглашались, фыркали) или среди гимнасток. Но спорт и подиум — это разные вещи.
