Снарядов для орудий тоже было в обрез, и Ушаков приказывал во время осады всячески беречь их для решительной атаки.
Что же было в таком случае у прославленного русского адмирала? Только свои матросы и солдаты небольшого, в пятьсот человек, десантного отряда, привезенного из Севастополя. О них писал Ушаков впоследствии так:
«Наши люди, от ревности своей и желая угодить мне, оказывали на батареях необыкновенную деятельность: они работали в дождь, в мокроту, в слякоть, или же обмороженные, или в грязи, но всё терпеливо сносили и с великой ревностью старались».
Приказ о штурме был передан по всем русским и турецким судам объединенной эскадры под великим секретом.
Он был немногословен, этот приказ, так как все, что нужно было сделать для штурма, было уже сделано: костер был сложен, — оставалось только выбить в него искру, чтобы он вспыхнул.
Корфинская крепость была сильна не только сама по себе: все подступы к ней как с моря, так и с суши были укреплены тщательно.
С моря — весь берег и острова вдоль берега ощетинились батареями, а самый большой из островов — Видо — имел даже и свой гарнизон в пятьсот человек. Всюду вдоль берега в каменистое дно моря были вбиты мачты, соединенные железными цепями для того, чтобы воспрепятствовать высадке десанта. Десятилетиями трудились тут люди, чтобы выдержать любую осаду, но всего только четыре месяца прошло с тех пор, как появился в виду крепости русско-турецкий флот, и Ушаков уже отважился на приступ твердыни, которую никто не мог взять в течение нескольких столетий.
Конечно, нужна была ему большая уверенность в своих силах, чтобы не осрамить ни свой русский флаг, ни доверенный ему флаг турецкий, ни честь России и Турции, ни свою личную честь. Приходилось еще и спешить со штурмом, так как французы готовились, по слухам, идти из Анконы на выручку гарнизона Корфу с десантным отрядом от трех до десяти тысяч человек, между тем как вполне достаточных и надежных войск для штурма Ушаков не имел.
Он писал об этом и в донесении Павлу:
«Если бы я имел один только полк русского сухопутного войска, непременно бы надеялся я Корфу взять, совокупясь вместе с жителями, которые одной только милости просят, чтобы ничьих войск, кроме наших, к этому не допускать».
Добровольцев из греков на острове почему-то становилось все меньше и меньше, вооружение их — все хуже… И только когда один из подвластных султану пашей, имевший свое войско, прислал по приказу Селима четыре тысячи албанцев, Ушаков почувствовал почву под ногами.
Батареи судовых орудий были уже установлены на острове и действовали по крепости; оставалось только под прикрытием огня с кораблей и фрегатов высадить достаточной силы десант, чтобы захватить сначала форпост крепости — остров Видо, а потом и самую крепость.
Все необходимое для штурма было наготове. Свыше ста сигналов флагами было придумано Ушаковым, чтобы передавать с флагманского корабля приказания и всем судам в море и десантным отрядам на берегу в день штурма.
Но он готовился не только руководить боем; ни одно сражение из всех, им данных, не обходилось без его личного участия в нем, и корабль «Св. Павел» обычно брал на себя труднейшую задачу. Это был уже несколько старый корабль, который и строился в Херсоне, — еще при Потемкине, — под наблюдением самого Ушакова, и поступил потом под его команду, так как был он тогда уже капитаном 1-го ранга.
Другие корабли, спущенные в воду с Херсонской верфи в том же 1784 году, частью были разбиты и потоплены, частью были приведены в ветхость проволочным червем, в изобилии водившимся в севастопольских бухтах; но свой шестидесятишестипушечный корабль Ушаков раньше, чем другие суда, спас от червя, обив его подводную часть медными листами.
Суровый с виду, Ушаков трогательно любил это свое создание.
Корабли при Потемкине строились в самом спешном порядке, из леса, которому не давали просохнуть, по старым чертежам, заранее обрекавшим их на тихоходность, и Ушаков, хорошо сведущий в деле постройки судов, сам просиживал долгие дни над чертежами, сознательно оттягивал срок выпуска корабля, чтобы дать возможность просушить для него доски.
В каждую мелочь при этой постройке вникал он, зато корабль вышел и наиболее ходким и наиболее способным к маневрированию, не говоря уже о том, что на нем была лучшая во флоте команда.
«Св. Павел» вышел показным кораблем. На нем любил бывать Потемкин, когда приезжал из Херсона в Севастополь; им же в первую голову щеголял он, когда принимал в Крыму Екатерину.
Тогда «Северной Семирамиде» вздумалось беседовать не только с самим Ушаковым, но и с одним из матросов его корабля — Филатом Хоботьевым. Она была тогда довольна всем, что видела: и только что завоеванным Крымом, и только что построенным флотом, и голубым морем, и солнечным ласковым днем, и больше всего собою лично, преодолевшей долгий древний путь «из варяг в греки» по Днепру, мимо Киева. Блистательно улыбаясь, как крымское солнце, обратилась она к Хоботьеву:
