Но сейчас, глядя на Гейба через прутья решетки, Дебби не могла найти в нем ничего от того человека, которого она знала и любила. Этот был холодным. Даже его улыбка была холодна как лёд.
Она опустилась на узкий матрас и тихо сказала:
— Думаю, мне лучше остаться.
Мужчина явно удивился.
— Камера тебе нравится больше, чем отель?
— Да.
— Ладно, — бросил он, направляясь к выходу. — Если передумаешь, скажи охранникам, чтобы позвонили мне.
— Я не передумаю, Гейб, — произнесла девушка. Он обернулся.
— Однажды ты уже так говорила. Давным-давно, И все-таки передумала.
Дверь за ним захлопнулась, и Дебби осталась в одиночестве.
В полночь Дебби села на своей узкой койке и бросила злобный взгляд на мужчину в соседней камере. Охранники притащили его час назад, и с этого времени он не затихал ни на минуту.
— «Я хочу тебя, красотка!»
Самая лестная характеристика его голоса — он очень громкий. Узник перебирал все песни восьмидесятых, которые хранились в его нестойкой памяти. Если он не помнил слов, он их придумывал.
У Дебби была тяжелая голова, ей словно песок в глаза насыпали. Она настолько устала, что не могла думать. При этом она понимала — с таким соседом ей не удастся заснуть.
— Эй, сладкая, — мужик вдруг бросился к прутьям, разделявшим их камеры, — тебе что-то не нравится?
— Точно, — сказала она. — Может, заткнешься?
Он ухмыльнулся.
— А может, наоборот — «ты слишком хороша, чтобы быть настоящей»...
— О господи! — Дебби закрыла лицо руками и тяжело вздохнула. Вынести это было трудно. Даже смотреть в ледяные глаза Гейба было бы, пожалуй, лучше, чем соседствовать с пьяным любителем шансона.
Кроме того, страшно даже подумать, кого охранники могут приволочь сюда в следующий раз. А когда свободных камер не останется, то начнут подселять, — и кто знает, в какой компании Дебби окажется к утру?
Она никогда не предполагала, что ей придется перенести такое. Она была унижена, напугана, страшно устала, и все, чего она хотела, — оказаться у себя дома. Но раз в настоящую минуту это невозможно, то лучше уж отель, чем клетка.
Черт бы побрал Гейба — он оказался прав.
— Охрана! Охрана!
Когда охранник открыл дверь, Дебби чуть не расплакалась от облегчения.
— Вы позовете Гейба? Я имею в виду мистера Вона.
— Что вы хотите ему передать? — спросил охранник, повышая голос, чтобы перекричать «Я буду любить тебя всегда», доносящееся из соседней камеры.
Дебби бросила в ту сторону еще один испепеляющий взгляд, а потом обратилась к охраннику:
— Скажите... скажите ему, что я передумала.
Дебби вошла в номер и сразу увидела Гейба — из одежды на нем были только пижамные брюки из черного шелка.
Широкая грудь мужчины была обнажена, и взгляду Дебби открылась рельефная мускулатура, отчего она сразу вспомнила о бронзовых статуях. Его длинные каштановые волосы были взъерошены, и Дебби поняла — ему пришлось встать с постели ради того, чтобы откликнуться на ее зов о помощи. Комнату освещал только слабый ночник, но в окно лился лунный свет, благодаря чему вся мебель и предметы интерьера казались серебристыми.
— Спасибо, что доставил ее, Эмиль, — сказал Гейб и, пожав руку охраннику, закрыл за ним дверь.
Некоторое время Дебби не осмеливалась взглянуть на Гейба, а когда все же решилась, угадала в темно-зеленой глубине его глаз досаду, смешанную с удовлетворением, и почувствовала себя очень неуютно.
— Отлично, — сказала она со вздохом, — ты оказался прав. Я передумала.
Мужчина прислонился спиной к двери, скрестив руки на груди.
— Я устал. У меня был длинный день. Поговорим обо всем утром.
— Ладно, хорошо, — согласилась Дебби и наконец улучила момент, чтобы оглядеться. — Только скажи, где мне можно поспать, и я не стану тебе мешать.
— Моя комната там, — Гейб указал на дверь на противоположной стороне комнаты.
— Ага, а моя?
Он многозначительно улыбнулся.
— Подожди-ка минуточку, — Дебби помотала головой, — я не давала согласия...
— Оставь это, Деб, — прервал он ее. — Я уже сказал, у меня был длинный день, я устал. Я не собираюсь спорить с тобой.
— Ладно. Я посплю на диване.
— У меня его нет. — Лунный свет скользил по его обнаженной коже, словно пальцы любовницы.
— У тебя нет... — она еще раз быстро огляделась. Кресла. Много кресел, но ни одного дивана. — Каким должен быть человек, чтобы у него не было дивана!
— Таким, как я. А теперь пошли.
— Я не собираюсь делить с тобой постель, Гейб!
— Спать, Деб, — мужчина открыл дверь спальни. — Здесь ты отлично выспишься. Я слишком устал, чтобы искать тебя по всему острову, если тебе вздумается улизнуть.
— Я не убегу.
— Вот именно. Пошли!
Разделить постель с Гейбом — подобный вариант развития событий вовсе не входил в планы Дебби. Но она не знала, как этого избежать, и, черт побери, она тоже устала! В конце концов, вовсе не он, а она последние несколько часов пыталась уснуть на узкой койке в тюремной камере.
Она двинулась через комнату, не спуская с него глаз.
— Не делай лишних движений.
Гейб рассмеялся.
— Не строй иллюзий, детка. Ты не настолько неотразима.
— Большое тебе спасибо.
— Хватит разговоров. Спать. Поговорим завтра.
— Отлично.
Она вошла в его спальню и с трудом сдержала возглас изумления — комната была громадной, с камином, со множеством застекленных дверей, ведущих на просторную каменную террасу, и книжными полками от пола до потолка. Лунный свет освещал кровать, огромную, словно футбольное поле.
Каждая клеточка в теле Дебби завибрировала — Гейб сбросил шелковые пижамные брюки и теперь стоял перед нею обнаженный.
— Ты в своем уме? — спросила она, быстро отвернувшись.
Господи, он выглядит просто потрясающе!
— Ты и раньше видела меня без одежды.
— Да, но следует ли тебе оставаться без одежды сейчас?
Рассмеявшись, мужчина забрался в постель и накрылся одеялом.
— Как уже было сказано, я устал. Так что ложись и спи.
— Я не могу спать, когда ты тут голый.
— А я не могу спать в одежде. Попробуй угадать, чье самочувствие для меня важнее.
— Что уж тут гадать, — пробормотала она и уселась на другую сторону громадного ложа. Сбросив босоножки, Дебби на мгновение призадумалась, не остаться ли ей в одежде, но потом решила, что это глупо. Не похоже, чтобы Гейбу было до нее дело. Если он сделает хоть одно движение, она сможет остановить его.
Она должна будет остановить его. Искоса поглядывая на Гейба, Дебби расстегнула молнию на шортах и сбросила их.
— Так, значит? — спросил он, подначивая ее. — Будешь спать в рубашке и бюстгальтере?
— Мне очень удобно, — солгала она, опуская голову на пуховую подушку, легкую и мягкую, как облачко.
— Отлично. Как хочешь. — Мужчина вздохнул, повернулся на бок и предупредил: — Не пытайся выйти из комнаты, Деб. Я сплю очень чутко.
— Я помню, — тихо ответила она в темноту. Слышал он ее или нет, она не поняла. А еще через мгновение ей стало все равно. Она провалилась в сон, словно камень в колодец.
Дебби застонала во сне, перевернулась на бок и почувствовала рядом теплое и упругое тело. Ее голова покоилась на сильном плече, и она не стала открывать глаза, несмотря на то что даже сквозь веки чувствовала солнечный свет.
Настало утро, но она была совершенно не готова подняться. Ее сознание уплывало, возвращалось и уплывало вновь. Дебби было так уютно, что не хотелось пока и думать о каком-нибудь движении, а хотелось...
— Удобно?
Этот голос мне знаком.
Дебби широко распахнула глаза и отпрянула — лицо Гейба было приветливым, но нечто опасное промелькнуло в глубине его глаз. Желание. Она узнала его, потому что ее тело тут же откликнулось, и она ощутила внутри себя танец огненных языков.
— Что ты делаешь? — спросила она, отбрасывая с лица волосы и отодвигаясь как можно дальше.
— Сплю. А вот что ты делаешь? — уголок его рта приподнялся, и получилась полуулыбка, которая тронула Дебби так же, как когда-то прежде.
Господи, десять лет прошло — и все еще один его взгляд способен заставить ее задрожать! Что в нем такого особенного, чего она так и не нашла больше ни в ком? И как она собирается и дальше находиться вблизи него, но при этом без близости с ним?
Вот незадача.
— Ничего, — пробормотала она. — Я ничего не делала, я просто... ничего.
Она соскользнула с кровати, подхватила шорты и натянула их поверх белых кружевных трусиков.
Святые небеса, она свернулась клубочком в его объятьях, а он был таким теплым, таким сильным, и с ним она чувствовала себя... да, именно, защищенной. Но постойте-ка, человек ведь не несет ответственности за то, что он делает во сне, разве не так?
Гейб приподнялся на локте, и толстое белое одеяло соскользнуло с него, оставив прикрытыми лишь бедра. Дебби плотно закрыла глаза и помолилась, чтобы он больше не двигался. Она совсем не хотела снова увидеть обнаженного Гейба.
Он усмехнулся, будто прочел ее мысли.
— Если тебе что-нибудь нужно, просто скажи.
— Ничего, но спасибо за предложение, — парировала Дебби. — И... у тебя нет оснований выглядеть таким самодовольным. — Она старалась говорить уверенно. — Я спала. И не сознавала, что ты находишься рядом, и...
— А, — перебил он ее, отбрасывая одеяло одним быстрым движением.
Дебби с трудом сглотнула, но не стала закрывать глаза. Она не собиралась показывать Гейбу, что его нагота тревожит ее.
Да, он и в самом деле выглядит отлично.
— Так ты говоришь, — продолжал он, поднимаясь и лениво потягиваясь, — что, когда спишь, готова прижаться к любому теплому телу, оказавшемуся поблизости?
— Да. — Она нахмурилась, пытаясь отвлечься от игры солнечного света на его бронзовой груди и упругом животе. Не смотри! — Нет! То есть, хочу сказать... — она вздохнула и заставила себя поднять глаза. — Тебе это нравится, да?
— Что-то не так? — усмехнулся он.
Дебби скрестила на груди руки и постучала носком туфли по блестящему паркету.
— Да уж. Все не так.
Глядя на нее, он напомнил:
— Ты выбрала вариант, который тебя устроил, Деб.
— Я говорю не об этом, — возразила она и тяжело вздохнула. — Может, оденешься?
— Тебе что, мешает?
Она деланно улыбнулась ему. Ни за какие деньги в мире она не созналась бы, что это ее... возбуждает.
— Нет. Просто неудобно разговаривать с обнаженным мужчиной.
Одна темная бровь приподнялась.
— Нам не обязательно разговаривать.
— Нет, обязательно.
Отлично. Если он не оденется, она отвернется. Незачем сводить себя с ума попытками отвести взгляд от этого загорелого мускулистого тела. Загар без границ, ни одного белого кусочка.
Он загорает голым? О-о-ох.
Дебби закрыла глаза и тихонько застонала от той картины, что предстала ее внутреннему взору.
Чтобы привести себя в чувство и вернуться к рациональному мышлению, она заговорила:
— Прошлой ночью я согласилась перебраться сюда, потому что не хотела оставаться в тюрьме.
— Ну, и?
— Ну, и... —Дебби посмотрела на картину, висевшую на противоположной стене. На картине был изображен закат на океанском побережье. В нарисованном небе играли яркие краски, отражаясь в высоких волнах, поднятых вечерним ветром. — Сколько мне придется здесь оставаться?
Она слышала, как Гейб ходит по комнате у нее за спиной, и надеялась, что он наконец решил одеться.
— Это зависит от многого.
— От чего именно?
— От того, сколько времени уйдет на то, чтобы тебя перестали подозревать в кражах.
— Да хватит уже, Гейб!
Он не ответил, и она обернулась. Увидев, что он надел пижамные брюки, она издала тихий вздох облегчения. И следом за ним вышла на примыкавшую к спальне террасу, выложенную изразцами.
Терракотовые плитки холодили ей босые ноги, но солнце уже поднялось довольно высоко. В отдалении виднелся берег, а за ним до самого горизонта простирался океан. Прямо под ними находилось поле для гольфа, покрытое такой яркой зеленью, что на него было больно смотреть, а справа между заботливо подстриженными кустами и ухоженными клумбами тянулись каменные дорожки, которые вели к купальням на побережье.
