— Присаживайтесь к столу. Кубок доброго вина украсит любую беседу.
Скинув плащ, Мил перебросил его через спинку кресла и уселся. Властимир неловко опустился на свое место и долго не мог устроиться — видно, донимала больная нога.
— Извольте, — он поочередно коснулся трех пузатых графинов, — вино красное и белое, а это — настойка на горных травах. Отменно хороша, если не увлекаться… Слушаю вас, господин Дружен. Вы хотели о чем-то спросить?
Мил из вежливости налил себе вина, пригубил и похвалил, хотя не распробовал.
— Ваше высочество, на этой картине, — он указал на пылающий город, — рокконы изображены правдиво? Они на самом деле такие?
— Они гораздо гаже. Здесь, я бы сказал, нарисованы благородные демоны. А рокконы… во-первых, у них нет хвостов. Во-вторых, они куда тяжелее и плохо летают. В-третьих, лично я их на дух не переношу, — признался Властимир с подкупающей прямотой. — Да вы угощайтесь. Берите закуски, сласти.
Мил сюда не ужинать явился. Однако, чтобы не обидеть хозяина, он положил в рот ломтик копченого мяса.
— Рокконы вправду могут сжечь целый город?
— В хрониках таких случаев не описано. Рокконы плюются зеленым огнем, это верно. Но у каждой твари хватает слюны на один дом, не больше. Летописец Химантий весьма достоверно повествует о гибели Белле-Дионе. Позвольте, я процитирую, — Властимир сощурил глаза и заговорил нараспев: — «Они прилетели маленькой стаей. Уцелевшие жители рассказывали про тучу ревущих, извергающих пламя рокконов, которые заполонили небо, однако у нас есть все основания больше доверять словам очевидцев из близлежащего села Рамотани. Его жители видели всего лишь семь или восемь тварей, летевших к городу. Сообразуясь с направлением ветра, рокконы подожгли каменный дворец графа Мильтенарао и деревянные склады в порту, с которых огонь перекинулся на соседние здания. Парализованные страхом жители ничего не сделали для спасения города, и поскольку деревянных строений было много, а ветер силен, Белле-Дионе наполовину сгорел. Вторая половина уцелела благодаря разделяющему город каналу; хоть вода в нем была вонюча и не годна для питья, она сыграла надлежащую роль без участия людей». — Принц закусил длинную цитату персиком и добавил: — Вообще-то рокконы уже давно ведут себя смирно и людям не досаждают. Скрываются в горных жилищах и молятся, чтобы люди о них не вспоминали. Против отряда арбалетчиков им не устоять, они это превосходно сознают.
Мил помолчал, размышляя. Допустим, его дом сожгли рокконы… Чем провинился перед ними отец, почему они рискнули отомстить так страшно? Понимая, что люди могут в наказание извести их подчистую.
Он задал следующий вопрос:
— Ваше высочество, зачем вы держите роккона во дворце?
— Такова воля отца. — Властимир коснулся рукой угла губ, успокоил вновь начавшуюся дрожь. — По правде сказать, мне жаль беднягу. Уж он-то ничем не провинился.
— Тогда почему?..
Принц беспомощно развел руками.
— Он свалился с неба. Ни вечером, ни ночью еще не было, а на рассвете — бац! — роккон на крыше, в саду принцессы. Верния, его увидев, перепугалась до обморока. Визгу было! Мамки-няньки всей толпой прочь ринулись. Кто от чудища спасался, кто за помощью бежал…
— А роккон?
— Улететь порывался, да крылья не держали. Он поднимался над крышей — и падал. Зрелище было прежалостное. Моя воля — я бы его накормил да и отпустил в небо. Но отец объявил, что роккон нам послан неспроста и должен остаться во дворце. А потом случилось это несчастье с Вернией, и он отлично сгодился для казни злодея. Король так решил — и точка. Для роккона особую клетку смастерили. Она заморской сетью затянута. Он много раз пытался ее сжечь. Подкопит слюны — и плюнет. А сеть поиграет зелеными огоньками, потухнет — и хоть бы что ей. Надежная. — Властимир горько усмехнулся снова задергавшимся ртом. — Я иногда хожу к нему. Навестить. Прощения прошу…
— Отпустите, — Мил подался вперед, отвел от лица прядь волос, глянул на принца двумя глазами. — Ваш отец носит прозвище Великодушный. Заслужите и вы достойное прозвание — Милосердный.
Властимир покачал головой:
— Я не пойду против воли отца.
— Почему?! — вскричал Мил. — Мне говорили: король безнадежно болен, он не приходит в сознание. Но будь он здоров, разве бы он не помиловал пленника?
Чужак смотрел на принца так, как глядят Разноглазые: убеждая не только словами, но и силой собственной души. Однако Властимира убедить не удалось. Вид у принца сделался затравленный и несчастный.
— Я ничего не в силах предпринять, поверьте.
— Ну, хорошо, — вздохнул Мил, отступаясь, — но зачем же казнь? В городе болтают, будто вы дадите роккону сожрать человека.
— Рокконы человечину не едят — только дичь и домашнюю птицу. У нашего, представьте, и нож имеется: он им разделывает кроликов и кур. Целыми не ест, культурный… Отец повелел, чтобы именно роккон казнил злодея.
— Ваше высочество! Полторы тысячи невинных уже прошли через это… и еще будет тысяч шесть-семь. Для чего?!
— Не знаю, — потупился Властимир. — Так велел отец.
Разволновавшись, он налил себе вина, глотнул. Отставил серебряный кубок:
— Лекарь мне запрещает вино. — Плеснув в другой кубок из отдельного кувшинчика, принц сделал неохотный глоток. — Вам я этого не предлагаю, извините.
Густой запах напитка показался смутно знакомым. Впрочем, сейчас Мила занимало другое. Он попросил:
— Расскажите мне о злодеянии.
— Зачем?
— Я попытаюсь понять, что произошло и кто виновен.
Принц улыбнулся — снисходительно, мягко, словно разговаривал с несмышленышем.
— Господин Дружен, виновного и тогда отыскать не смогли. Неужели вы полагаете, что теперь…
— Полагаю, — прервал Мил и даже не извинился. — Мой отец был судьей. Он был наделен даром видеть суть вещей и понимать, что справедливо, а что — нет. А у меня дар дознавателя. Я вижу, кто и в чем виноват. И могу по памяти других людей восстановить картину происшедшего.
— Докажите. В чем провинились двое стражей там, за дверью?
— Четверо, — поправил Мил.
— Их двое. — Принц нахмурился.
— Позовите капитана, который меня привел. Спросите у него.
Властимир тронул рычажок, вделанный в край столешницы; за дверью звякнул колокольчик. Офицер мгновенно явился.
— Капитан Погребец, сколько стражей у двери?
— Двое, ваше высочество.
— А сколько лучников держат меня на прицеле и шпионят за принцем? — осведомился Мил.
Капитан метнул тревожный взгляд на стену, за которой под драпировками таились солдаты. Отверстия в стене были прикрыты зеркалами, прозрачными с обратной стороны.
— Сколько их? — с нажимом спросил Властимир.
— Тоже двое, ваше высочество, — пробормотал обескураженный офицер.
Принц встал.
— Кто распорядился?
— Начальник дворцовой стражи, ваше высо…
— Убрать! — обрубил принц. Капитан вышел.
Властимир опустился в кресло, тяжело дыша, как после бега. Уголок рта дергался.
— Шпионить вздумали! А я-то полагал, будто нас не подслушивают.
Он поднял свой кубок с напитком. Внезапно Мил вспомнил, в какой связи он чуял этот крепкий дух: когда отец отдал его в ученики знахарю. Мил много у кого перебывал в учениках — у кузнеца, каменщика, плотника, печника; повсюду он мгновенно схватывал основы мастерства, и отец отсылал его к следующему умельцу.
— Не пейте!
— Что такое? — принц удивленно поднял бровь.
— Ваше высочество, простите, если невзначай обижу. Человеку некрепкого здоровья «отвар воздержания» пагубен.
Властимир залился краской. Поставил кубок. С достоинством проговорил:
— Вы заблуждаетесь. Этот бесценный отвар поддерживает мужскую силу, и его надо принимать каждый день. Мне нужен наследник…
— Не видать вам наследника, если хлебать что ни попадя! — вскричал Мил в запале. — Ваш лекарь — бессовестный враль. Или, скорее, наймит соседнего королевства, которое враждебно вашей фамилии. Хотите знать, каким сбором вас потчуют? Две части сонного корня, три части слабинки и целых пять частей повисухи. А повисуху дают солдатам, когда желают оградить захваченный город от их непотребных забав.
Властимир побледнел. Пальцы сжались в кулак.
— Ты… ты не лжешь?
— На кой ляд мне лгать тебе?
Принц откинулся на спинку кресла.
— Еще ни один подданный не говорил мне «ты».
— Я чужак и не твой подданный. К тому же никакой принц до сих пор мне не «тыкал».
Властимир вдруг захохотал, причем так заразительно, что Мил тоже не выдержал и рассмеялся. Затем принц спросил:
— Как назвала тебя мать?
— Милом. А Друженом назвал отец.
— Чтоб ты был мил женщинам и дружен с мужчинами?
— Именно так.
— А меня мать назвала Снегом. Властимир — чепуха. До власти ли над миром? Свои бы границы удержать; соседи зарятся на наши земли. А снег, говорила она, холодный и чистый, и когда по весне тает, становится водой, дающей жизнь.
Мил подумал. Принц — белокурый, светлоглазый, белокожий. И одет в белое, как будто для того, чтобы полностью оправдать данное матерью имя. Но он не холодный, а теплый.
— Какой из тебя Снег? Ты — Снежик.
— Ты снова прав. Кормилица рассказывала, что умирая, мать просила: «Принеси Снежика, дай взглянуть…»
— Отчего она умерла?
— Родами. Она была заморская принцесса. Красотой славилась необычайной… и глаза разного цвета, как у тебя.
Мил встрепенулся. Стало быть, Разноглазых женщин надо искать за морем? Вот не пошел бы на казнь — и не узнал бы. А что же сам принц? Потребовалось зрение Разноглазых, чтобы определить: светло-серые глаза принца и впрямь разных оттенков. Один отдает в чуть приметную зелень, в другом — намек на синеву. Однако даже этим зрением Мил не разглядел в принце дара, которым благословенны Разноглазые. От матери не передается, лишь от отца? Или же… Дар в нем убит? Отварами да настоями, которыми потчует его придворный лекарь? А чем тот же лекарь пользует короля? Какая отрава превратила Доброяра Великодушного в живой труп?
Мил выложил свои догадки Властимиру Снежику. Принц задумался, прижав пальцами подрагивающий уголок рта.
— Вызови лекаря, — предложил ему Мил. — Я в два счета заставлю его сознаться.
«Тогда ты не выйдешь живым из дворца, дознаватель!» — ворвалось в его мысли. Одновременно принц покачал головой:
— Я не хочу, чтобы тебя убили. За лекарем стоят влиятельные люди…
Неожиданно дверь распахнулась, и в комнату вбежала прелестная девушка, закутанная в отрез лиловой ткани, подпоясанная куском черных кружев. Ее темные волосы были заплетены в две косы, стянутые в узел под подбородком; девушка была босая, плечи и тонкие руки обнажены.
