— Пойдем со мной, м-м? Не пожалеешь…
— Может, попозже, — увернулся мистер Смит и выскользнул из ее удушливого парфюмерного облака.
— Гляди не опоздай.
Не обратив внимания на это предостережение, Смит вошел в ярко освещенный вестибюль бань. За портьерой царили сумерки. Там путь гостю преградили двое — жеманный громила, наряженный матросом, и седовласый джентльмен, тоже в чем-то морском.
— Покажи-ка, что там у тебя в сумочке, сладенький, — сказал громила. — Правила безопасности. Фашисты-гетеросексуалы нам уже два раза грозили бомбу подложить.
Смит безропотно открыл саквояж. Внутри оказались: косметический набор, шелковая комбинашечка, кружевные трусики, лифчик и розовая пижамка.
— Добро пожаловать, — приветствовал клиента седовласый яхтсмен. — Яи есть Уайльд. Пойдем покажу тебе наш клуб. Как тебя зовут?
— Смит.
— У нас тут принято называть друг друга по имени, а не по фамилии.
— Это у меня имя такое.
— Ну хорошо. Сюда, Смитик, сюда, душка.
Мистер Смит последовал за хозяином и оказался в некоем подобии тропического леса. Вскоре джунгли расступились, и впереди чудесным образом обнаружился мраморный бассейн в псевдоримском стиле, украшенный на манер помпейских терм похабными мозаиками и скульптурами. Вода в резервуар изливалась из позолоченного мужского органа, игравшего всеми цветами радуги. Два непременных атрибута этой конструкции, также покрытые позолотой, пульсировали, создавая волны и подводные завихрения. В ядовито-зеленой воде плескались совершенно голые мужчины, шумно демонстрируя свое хорошее настроение. На краю бассейна неподвижными статуями застыли два негра, весь наряд которых состоял из хрустальных сережек в ушах. Правда, у одного из них еще висело на шее ожерелье фальшивого жемчуга.
— Это мои туземцы, — хихикнул Уайльд. — Ну-ка, ребята, поприветствуйте Смита.
— Джамбо-джамбо, бвана! — хором прокричали «туземцы», синхронно покачивая бедрами и приплясывая.
Плескавшиеся в воде радостно заулюлюкали.
— Мальчики и девочки! — Уайльд лукаво повел бровями и сделал паузу, чтобы у слушателей была возможность наградить шутку аплодисментами. — Это Смит. — Вой и свист. Уайльд строго хлопнул в ладоши и, когда восстановилась тишина, игриво сообщил: — Смит в полном порядке. Уайльд видел, что у него в саквояже. — И сладкоголосо пропел: — Иди сокройся в нашей дивной раздевалке и скинь с себя эти ужасные одежды, явись к нам в своей истинной славе!
Снова взрыв энтузиазма в бассейне. Когда Уайльд уже уводил новичка, один из пловцов крикнул:
— Я балдею от веснушечек! — и был тут же шутливо укушен своим любовником, у которого на лице не было ни единой веснушки.
— Оставляю тебя здесь одного, — сказал в раздевалке хозяин. — Но торопись — тебя ждут. Ах ты мой рыжик!
Мистер Смит огляделся по сторонам. Белые стены, красные плюшевые портьеры, статуи римских юношей в бессмысленных позах. Отдернув портьеру, Смит увидел альков и вешалки с одеждой. В глаза злоумышленнику сразу бросились джинсы, расписанные павлинами и райскими птицами. Смит испытал полузабытое чувство радостного возбуждения. Примерил штаны — в самый раз. Ничего столь же восхитительного в тон джинсам обнаружить среди тряпья не удалось, и в конце концов Смит остановил свой выбор на просторной, фиалкового колера маечке с надписью на груди «ЗОВИТЕ МЕНЯ МАДАМ». Осмотрев себя в зеркале, он остался доволен.
Далее Смит действовал стремительно: скучную одежду бедного мистера Ксилиадиса повесил на вешалку вместо похищенной, схватил саквояж и ринулся вон из раздевалки, чуть не сбив с ног сначала Уайльда, а затем и мускулистого матроса. Проститутка все еще томилась на том же месте. Мистер Смит дернул ее за руку и прошипел:
— Живей! Куда идем?
По-лошадиному цокая своими ходулями, девица успела только пискнуть:
— Стольник! Я меньше не беру!
— Ладно-ладно.
Она затащила клиента в темный подъезд, где сидел какой-то нахохлившийся субъект, разглядывая пол у себя под ногами.
— Это я, Долорес.
Не поднимая головы, субъект сунул девице ключ с биркой:
— Сто шестнадцатый.
По узкой лестнице они поднялись на второй этаж. Найдя нужную дверь, девица включила свет и подтолкнула клиента вперед, чтобы он смог по достоинству оценить спартанскую простоту этого алтаря быстротечного служения пороку.
Дверь Долорес предусмотрительно заперла, а ключ спрятала. Затем клиент получил приглашение сесть на кровать, что и исполнил. Девица щелкнула выключателем, и слепящий белый свет сменился унылым красным. Закурила сигарету, предложила Смиту, тот отказался.
— Долорес, — произнес он.
— Ну?
— Красивое имя.
Но девица не была настроена тратить время на пустую болтовню.
— Ты по какой части?
— То есть? — не понял Смит.
— Я же вижу по твоему прикиду, что ты не просто перепихнуться пришел.
— Не знаю что и сказать…
Она раздраженно фыркнула табачным дымом.
— О'кей, тариф у меня такой. Цены, может, покажутся тебе крутоватыми, но зато я мастер экстра-класса по всем видам секса — от нормального до самого кудрявого. Программа-минимум — стольник, это ты уже знаешь. Каждые десять минут нормального траха сверх минимума — двадцатник.
— Нормального? — угрюмо переспросил Смит.
— Ну да, нормального, без выкрутасов. Если хочешь, чтобы я тебя отшлепала, как школьника, — по полтиннику за каждые десять минут помимо основного тарифа. Я только сбегаю наверх и переоденусь учительницей. Если хочешь поиграть в раба — семьдесят пять за четверть часа. Одеваюсь богиней, госпожой — кем скажешь. Захочешь меня постегать — это уже стольник, и сильно не бить, понял? Могу нарядиться французской горничной, могу школьницей. Если надо, есть кожаные браслеты с шипами, ошейники, деревянные колодки на щиколотки, зажимы для сосков, вибраторы, пластиковые хрены — в общем, что хочешь.
— А страсть? — трагически звенящим голосом вскричал Смит.
— А — что — перепугалась Долорес.
— Страсть! — вознегодовал он. — Не бывает порока без страсти, без опасного, головокружительного парения над бездной, без сладостного, подобного смерти забвения, без фейерверка чувств! Да разве это опишешь словами? Страсть! Какие там еще тарифы?
