— Да что же это такое?! — воскликнул он, указывая на видение.
— Это остров Верона, — отвечал Канелес. — А если тебе кажется странным, что острову вздувалось вдруг прогуляться в воздухе, так это отражение, мираж.
— Мираж… — повторил Арнт Осей. Он задумчиво глядел на небо и пожевывал табак. — Чего только не увидишь на Лафотенах!
Море было усеяно белыми и коричневыми парусами. Рыбаки направлялись к тем же рыбным отмелям, куда ходили их отцы и деды в течение многих веков, а под ними, вдоль Лафотенской стены расстилалось дно, привлекавшее целые стаи ботов из каждого рыбацкого становища вплоть до самого. Мальштрема, что лежит далеко на западе…
Сети заброшены. Тонкий морозный туман рассеялся, и Вестфиорд развернулся во всю свою необъятную ширь.
Далеко-далеко на востоке виднелись белой волнистой грядой горы материка. На западе возвышалась неприступная, одетая снегами Лафотенская стена. Среди шхер стоял шум разбивающихся волн и гомон птичьих стай.
Рулевой отдавал команду, и парус спускался; Над бортом поднимались тяжелые весла лафотенских ботов, которые может опустить и протолкнуть в воду только взрослый мужчина.
— Бросай!
Бочка с буйковым шестом мелькает в воздухе, летит за борт и тянет за собой длинный канат. Качаясь на волнах, она уплывает Бее дальше. Канат шелестит о край лодки, сматываясь с валика по мере того, как бот двигается. Теперь бочка уже так далеко, что ее едва видно. Наконец размотан весь канат, и начинает разматываться сеть с привязанными к ней грузилами и стеклянными шариками.
Генрик Раббен и Элезеус Гюлла стоят у валика и следят за тем, чтобы петли и грузила не цеплялись за борта лодки. Впереди на веслах сидят Ларс и Арнт. Канелес Гомон расправляет сеть.
Снасти в первый раз опущены в море. Рыбная ловля началась. Рулевой с надеждой смотрит на сеть, которая должна принести ему заработок. Перед ним встает родной поселок на берегу фиорда. Там в тесном домике жена и дети с не» терпением ждут, что отец сколотит деньгу.
Вот появляется рыбный вор и идет наперерез «Тюленю». Это, конечно, рыбак из Намдаля! Погрузив в море сеть и раскрыв парус, Криставер набросился на помешавшего ему намдальца:
— Эй, вы! Как вам не стыдно итти под моей сетью! Неужели вам не хватает места на море!
Рулевой-намдалец даже не взглянул на Криставера и отвечал певучим голосом:
— И мы имеем право выбрасывать наши сети в этом море. Мы до сих пор не знали, что ставерингцам принадлежит весь север.
— Уж берегись ты!.. — проворчал Криставер. За разговором он выпустил весь ветер из паруса, и его прибивало теперь к берегу.
На следующий день была метель и тот же шум и гам при отплытии ботов. Это был достопримечательный пень для ста-верингцев, которые в первый раз должны были вытащить из моря свои сети.
Однако на отмелях из-за падающего снега невозможно было разглядеть буйков. Сотни ботов час за часом рыскали по морю, разыскивая каждый сбою бочку с отмечающим ее шестом.
Слышно было, как перекликались голоса на невидимых ботах.
— Ну, что, нашел?
— Нет. А ты?
— Тоже нет.
Боты качались на свинцовых волнах, а снежная буря так и хлестала их. Кто становился за ветер, кто свертывал паруса, чтобы постоять на месте; некоторые шли наугад и грозили врезаться в корпус товарища. Погода не прояснялась, и полдня они зря промотались по серому морю.
Наконец одному из намдальцев удалось найти свою бочку. Мало-по-малу и остальные добрались до своих. Якову Колченогому повезло: он добрался до своей бочки прежде других ставерингцев.
Парус убран, весла опущены в море, бочонок поднимается на борт. Это торжественный момент для Ларса, — ведь и он примет сегодня участие в вытаскивании сети. Что-то будет: большой улов или «черная» (пустая) сеть?..
Ларс налег на весла, чтобы остановить бот, и следит за канатом, который со свистом наматывается на валик; брызги фонтаном разлетаются вокруг. Наматывать становится все труднее, наконец, сеть показывается из глубины.
Отец отошел от руля и подходит к борту с темляком в руке: он готовится вытаскивать рыбу. На валик начинает наматываться серая масса — первая сеть. С нее стекает вода, и широкие белые рукавицы рыбаков так же мокры, как и сама сеть. Спины сгибаются, ноги крепко упираются в дно, липа искажены от натуги. Тяни, тяни!..
Сеть имеет сотни метров в длину, она чрезвычайно тяжела; ей во что бы то ни стало хочется обратно в море, и она тащит за собой Элезеуса и Генрика Раббена, но они упираются, тянут ее к себе и в конце концов одолевают ее. Первая сеть оказывается пустой. Напрасно она прогулялась на сотни метров в морскую глубину — она заявляет, что ничего там не видала…
Рыбаки принимаются за вторую сеть. Наконец что-то живое начинает извиваться на борту: первая треска в этом году!
Серая рыба со светлым брюхом, широкой пастью и стеклянными глазами.
Генрик Раббен вынимает ее из сети и держит некоторое время за жабры хвостом вниз…
Час за часом вытаскивали сети. Пот лил с рыбаков ручьем. Хотя и с большими промежутками, треска все-таки попадалась. Изо всех сетей вытащили до сотни рыбин.
Когда снова начали выбрасывать сети, стало холодно. Ветер дул с берега так, что рыбакам пришлось лавировать ту милю пути, которая отделяла их от становища. Вспотевшие при вытаскивании сети парни принуждены были стоять неподвижно, и одежда замерзала на них.
На следующее утро была такая погода, когда приходится оставаться на берегу. Весь день бушевала буря, боты срывало с якорей и швыряло на скалы, лес мачт в проливах и на море качался и скрипел, с крыш срывало черепицы и разбрасывало их по всему становищу. А наверху, в сером воздухе на тяжелых напряженных крыльях боролась с ветром чайка, и крик ее был похож на вопли утопающего…
Рыбачье становище напоминало острог, в котором заперто несколько сот человек. В лавке целый день толпились рыбаки в непромокаемой одежде и зюйдвестках. Изредка небольшая группа парней взбиралась на скалу и долго стояла, глядя на море. Просмоленную куртку так и трепало ветром, и зюйдвестку приходилось придерживать рукой. В лицо им летели соленые брызги и клочки водорослей.
