— Тогда продолжаем движение к ядру, — подвел итоги Олег. — Не ввязываемся в местные схватки, только присматриваемся.
После совета Камагин упрекнул меня:
— Эли, раньше вы были решительней! И раньше вы не соглашались поспешно со всеми, а имели всегда свои решения — и такие смелые, что голова кружилась. Вы постарели, адмирал!
Я с нежностью смотрел на Эдуарда. Он не постарел. Он ровно вшестеро старше любого из нас — и моложе всех. Маленький, быстрый, широкоплечий, с красивым лицом, с темной шевелюрой, темными живыми глазами, он сохранил ту смелую душу, что некогда повела его в космос на примитивных досветовых звездолетах, дала возможность пройти испытания трехсотлетней космической одиссеи. Он был все так же по-юному отважен, все так же неизменно рвался в сгущение событий. Его имя, высеченное золотыми буквами в Пантеоне, начинает длинный список великих галактических капитанов, в отличие от него давно, давно умерших. Среди нас, участников второй экспедиции к ядру, он самый выдающийся. Я ласково положил руку на его плечо:
— Дорогой Эдуард, я и вправду всего боюсь. Я не могу забыть, что мы вышли на поиски рамиров, таинственного народа, о котором известно только то, что он могущественнее нас. Что, если события, свидетелями которых мы стали, являются формой их деятельности в районах, прилегающих к ядру?
Камагин слушал меня с недоверием:
— Разумная цивилизация занимается истреблением звёзд, обрекая на гибель все формы жизни в окрестностях этих звёзд? Разум ополчился на разум? Не перехватили ли вы, Эли?
— Не знаю. Вдруг рамиры не одни, — вы можете отрицать такую возможность? Не враждуют ли между собой несколько могущественных цивилизаций, обитающих в околоядерном пространстве? Вы говорили об уничтожении посевов и отравлении рек в древних человеческих войнах. Не является ли нападение на звёзды каким-то эквивалентом прежних нападений на посевы, реки и форты? Действие по могуществу действующего… А почему она такая, не спрашивайте, знаю одно — действие по могуществу действующего…
— Хорошо, будем действовать по нашему собственному могуществу — всего пока побаиваться, — сказал, прощаясь, Камагин и дружески мне улыбнулся, чтобы я не счел его возражения за обиду.
Ольга задержалась у Ирины, потом прошла к Мэри.
— Ты доволен моей дочерью, Эли? — спросила она.
— Надо спрашивать, довольна ли она мной, — отшутился я. — Она не очень-то меня жалует, но ссор у нас нет. Ты бы лучше спросила Олега.
— Я спрашивала. Нареканий на Ирину у Олега нет. Но сказал он это очень сухо. Меня тревожит, что между Олегом и Ириной пробежала черная кошка.
— Не черная кошка, а Эллон, — вмешалась Мэри. — А этот демиург страшнее любых кошек.
— Ирина увлечена работой в лаборатории, — уклончиво сказал я. — Вероятно, она не может уделять Олегу столько внимания, сколько раньше.
Олег приказал запустить аннигиляторы Танева. Мы вынеслись в сверхсветовое пространство. Красная с ее гибнущей планетой осталась позади.
Олег вызвал меня в командирский зал.
Корабль вел Осима, Олег разговаривал с Эллоном. Что-то важное должно было произойти, чтобы Олег захотел вызвать Эллона к себе и чтобы тот захотел покинуть лабораторию.
На звездных экранах смутно, сквозь бесконечный сумрак бесконечных туманностей, очерчивалось ядро, до него оставалось не более трёх тысяч светолет. Сбоку мерцало пятнышко шарового звездного скопления. Пейзаж не показался мне удивительным: я видел его на экране всю последнюю неделю.
— Впереди по курсу — яма в пространстве, — сказал Олег. — Прямая на ядро — длинней обхода по кривой. И прямая — непостоянна. Чем мы ближе к ядру, тем оно дальше. Ядро отдаляться не может, следовательно, мы падаем в какой-то провал в метрике.
О провалах в пространстве я слыхал и раньше, теорию их излагали в курсе астронавигации. Что пространство Евклидово лишь в абстракции, известно каждому. Но никто из космических путешественников еще не встречался с подобными «провалами в провалах», как их называли. Было предположение, что в один из них угодило созвездие Гиад, оно непонятно как удалялось от всего окружающего. Олег должен был возглавить экспедицию в Гиады для проверки этой гипотезы, но, как я уже упоминал, ту экспедицию отменили в связи с нашим походом к ядру.
— Значит ли это, что сохранив курс, мы не доберемся к ядру? — спросил я.
— Свет от ядра через яму проходит, — ответил Олег. — Но пройдем ли мы в сверхсветовой области? Что, если там не найдется физического пространства, которое смогло бы аннигилировать в генераторах Танева? Мы тогда будем падать и падать в бездонной бездне!
— Сколько помню теорию Нгоро, — сказал я, — провал в метрике может объясняться и замедлением времени в этих местах.
Мне ответил демиург:
— Это было бы еще хуже, адмирал. Замедление времени — та же яма, только из нее еще трудней выбраться, чем из пространственной. Я решительно против спуска в провал!
— Курс в обход пролегает через шаровое скопление, иной дороги нет, — задумчиво сказал Олег.
Я показал на звездные экраны. Космос нигде не заколочен досками. Почему не идти левее шарового скопления, выше, ниже его? Разве что-нибудь там тоже грозит?
— В том-то и дело, что грозит. Космос нигде не заколочен досками, ты прав, Эли. Но МУМ указывает, что окрестности ядра изобилуют такими же ямами метрики, как и та, что разверзлась впереди. Мы прокладываем курс по всей совокупности звезд, а не по одной, произвольно выбранной. И вот все звезды, что были справа и слева по курсу, вдруг стали очень быстро отдаляться. Разбегание достигает тысячи световых лет в неделю. Звезды не корабли, они не могут вырваться из оптического пространства. И красного смещения света нет, значит, нет и реального разбегания. Вывод один — свет в этих районах попадает в провалы метрики, где инерциальные линии колоссально удлиняются.
— А те звезды, что мы оставляем за собой?
— Там все нормально, Эли. Мы ведь не оставляем за собой провалов в метрике! Нет, надежный путь только через шаровое скопление! Другого пути я просто не нахожу.
— Мне можно уйти? — спросил демиург. — Я свое мнение высказал.
Он удалился, а мы с Олегом молча всматривались в звездную полусферу впереди. Шаровое скопление появилось на экранах недели две назад, за это время мы в сверхсветовой области сблизились с ним почти на сто светолет. Оно было ещё далеко, но МУМ знала о нём немало: шарообразный звездный рой, десятка два светолет в поперечнике, около пяти миллионов звезд поздних классов, мчится от ядра, перпендикулярно к плоскости Галактики, скорость — 50 километров в секунду. Скорость невелика, но если помножить ее на давность существования звёзд? За двести миллионов лет — срок по космическим масштабам небольшой — оно вообще покинет Галактику! Оно не просто двигалось в пространстве — оно убегало!
