– Пожалуйста, не надо, – запротестовала Софи, смеясь. – Ты не можешь чувствовать себя не в своей тарелке. Ты можешь говорить со всеми и обо всем, даже если тема разговора тебе совершенно незнакома. Почему, как ты думаешь, тебе удается так удачно продавать дома? Потому что ты способна убедить человека, у которого уже есть пять домов, в том, что ему необходим шестой.
– Значит, ты придешь?
– В честь чего вечеринка?
– Обычное предрождественское сборище. Повод показать свои наряды и утереть нос отсталым деревенским жителям.
– Необыкновенно заманчиво! – ехидно заметила Софи.
– В прошлом году было не так уж плохо. – Кэтрин налила им обеим кофе. – Было море шампанского, оно помогло мне расслабиться и видеть жизнь в розовом цвете. – Кэт откусила кусок шоколадки и задумчиво посмотрела на подругу. – Я думаю, они собираются пригласить и новичка.
– Новичка?
– Несравненного мистера Уоллеса. Ты помнишь его. Он показывал тебе свой дом.
Софи покраснела, желая, чтобы Кэтрин не смотрела на нее так, будто намекала на что-то неприличное.
– А это для меня еще одна причина отказаться от приглашения.
– Да? Если не возражаешь, объясни мне, почему?
На самом деле Софи еще как возражала. Причину она не могла понять и сама.
– Мне он просто не нравится, – бросила она небрежно. – Он слишком напоминает Алана.
– Да ничего общего! Я признаю, что у них обоих есть деньги, но на этом сходство и кончается. Если ты не обидишься на то, что я обсуждаю твоего бывшего мужа, Алан любил только себя. Он считал себя центром вселенной, а всех остальных телами, вращающимися вокруг него. Он не имел ни времени, ни желания общаться с теми, кто не восхищался им или не был ему полезен.
– А Грегори Уоллес разве другой?
– Ты можешь сходить на вечеринку и выяснить сама. Кроме того, Кэтрин посмотрела на подругу задумчиво, – он может тебя не правильно понять.
– О чем ты?
– Ну, ты знаешь поговорку о том, что если леди слишком много протестует, то… Одним словом, он может подумать, что небезразличен тебе, если ты все время будешь доказывать обратное.
Как она может спорить с Кэт, подумала Софи, когда сама понимает, что правда не на ее стороне?
Поэтому вечером тридцатого ноября Софи поднялась в спальню и достала несколько туалетов, сохранившихся со времен Алана. От большей части она избавилась после развода, когда горечь и гнев переполняли ее. Потом пришло материнство, ей некуда было наряжаться, и оставшуюся часть она убрала подальше, чтобы потом тоже выбросить, но забыла.
Джейд уже лежала в кровати и внимательно следила за матерью. Девочка показала Софи на черное платье, такое крошечное, что могло уместиться в пудренице.
– Слишком маленькое, – внятно проговорила Софи, скорчив рожу, и рассмеялась вместе с дочерью. – А что ты скажешь об этом? – спросила она медленно, доставая длинное зеленое платье – наименее откровенное из всех нарядов.
– Фу! Скучно! – Джейд написала что-то на листочке бумаги и добавила:
– Я люблю тебя, мама. – Послание сопровождалось дюжиной поцелуев и сердечек.
Если Джейд думает, что это платье скучное, значит, оно подойдет. Софи надела платье, не глядя в зеркало, и уселась за туалетный столик, раздумывая, что сделать с волосами. Джейд вскочила, и Софи увидела, что у нее в глазах загорелся огонек. Девочка предвкушала свою любимую игру в парикмахера. Софи не разделяла восторга дочери, но послушно сидела, пока Джейд причесывала ее, и старалась не очень гримасничать, когда девочка слишком сильно драла волосы.
Через пятнадцать минут Софи похвалила дочь за хорошо выполненную работу, хотя никакой разницы не наблюдалось, волосы по-прежнему представляли собой массу непослушных завитков. Затем она открыла коробочку с макияжем, которым пользовалась так редко, что удивилась тому, что срок годности еще не истек.
Молодая женщина нанесла на лицо пудру, немного румян, затем неохотно подчернила тушью ресницы и добавила последний штрих – помаду. Когда Софи выпрямилась и пристально посмотрела на себя в зеркало, ей пришлось признать, что она выглядит прекрасно, хотя и напоминает себе миссис Софи Брейквелл прошлых лет, опирающуюся на руку мужчины, который ценил ее внешность выше, чем ее душу.
Кэтрин и няня прибыли почти одновременно.
– Вот это да! – благоговейно прошептала Кэтрин, и Софи притворно вздохнула.
– Это дело рук Джейд, – сказала она, беря свою крохотную сумочку с дивана. – Она выбрала платье и сделала мне прическу. Но… – Софи повернулась к Энн Уорнер, жившей по соседству, – по-моему, у нее нет никаких признаков сна. – Джейд, стоявшая рядом с ней, с готовностью улыбнулась, хотя и не слышала слов матери.
Софи наклонилась к дочери и попросила вести себя хорошо, потому что Рождество не за горами, а Санта-Клаус дарит подарки только хорошим девочкам.
– Я буду в полдвенадцатого, – пообещала она Энн.
– Можешь не спешить! Мне нравится проводить время с Джейд.
– Да, – заявила Кэтрин, когда они шли к машине, поспешно накидывая пальто, потому что холод был ужасный, – ты не будешь спешить и будешь наслаждаться вечером, потому что ошеломишь всех своим видом.
– Это приказ? – рассмеялась Софи, скользнув в машину.
– Так точно!
– В таком случае признаюсь, что не переношу, когда мне приказывают.
Софи увидела длинный ряд автомобилей и подумала, что у нее вряд ли получится насладиться вечером.
– Мне совсем не хочется туда, – произнесла она жалобно, в тщетной надежде, что подруга смилостивится над ней и отвезет ее домой. Она чувствовала себя неловко в платье, туфли уже начали жать, и, как бы Кэтрин ни восторгалась ее внешним видом, Софи казалась себе раскрашенной куклой.
