Так что Кирилл, памятник которому посреди Москвы, такой же миссионер, как твой Штирлиц — штандартенфюрер. Но даже несмотря на все тысячелетние гонения в своем живом языке мы храним вековую мудрость предков наших, тайный смысл черт и резов, — воодушевлялся старик.
— Много ли от языка-то нашего осталось?
Кругом, куда не глянь, надписи инородные, фьючерсы и сниккерсы, памперсы и конценсусы, — проговорил Игорь задумчиво.
— Вот и я говорю, — подтвердил Олег. — А малец, у которого молоко не обсохло на губах, сыпет матом да курит зелье заморское, чтоб похожим стать на взрослого. Кто разъяснит глупому, что матерный — от матерой бабы, от матери. В старину лучшим женам лишь доводилось к пращурам с мольбою обращаться. То не ругань — оружие слабого, то к рогатым берегиням весть!
— Где ж искать мне письмена заветные?
— Влас знает, — вздохнул дед, — Нам пора! Сейчас я твой проводник, потом поведут меня. Доверься и иди следом! Твой смуглый противник — не простой враг. За его плечами — тысячелетний опыт магии, и кабы не я лежать тебе, Ингвар, ниже корней травы. В хитросплетениях его заклятий мне толком разобраться не удалось. Очень смахивает на каббалу, но не она. Закабалить вольного человека не всякому и бессмертному под силу.
Старик, пропустив внука вперед, в последний раз уже с порога оглядел избу.
— Ну, вот и все. Ничего не забыл! — молвил он, прихватив толстый и невзрачный на первый взгляд ореховый посох, дед затворил дверь на щеколду снаружи.
Они спустились с крыльца и направились вдоль по вымершей улице этой глухой, всеми забытой деревни прямо в лес. Впрочем, у самой кромки встретилась им старушка с пятнистой буренкой.
— К Коровичу, дед?
— К нему родному, Долюшка. Пора мне.
— Тогда, прощай. Да сестрице старшей моей привет передай.
— Передам. Не поминайте лихом! — отозвался Олег.
Через несколько шагов Игорь обернулся и бросил прощальный взгляд на деревеньку. На месте бабушки стояла высокая златоволосая статная девица и махала вслед платком. Рядом мирно щипал травку годовалый теленок.
И лес раскрыл им объятия.
Неприметная чужому глазу тропа уводила деда с внуком все дальше и дальше. Подходил к концу Велес-житник, близилось успение Златогорки. Листья не спеша соскальзывали вниз и ложились на мокрую росистую траву.
Эти места Игорь по детству не помнил, хотя мальчишкой забирался в погоне за грибами в такую чащобу, что узнай родители — три шкуры бы спустили. Но та глушь, сквозь которую они с дедом держали путь, была уж совсем заповедная. Люди проломились сквозь густой ельник, затем долго шли вдоль студеного ручейка, пока не уперлись в болото. Игорь обрадовался было, что дед не полез через него напрямик, но оказалось, тот лишь искал одному ему известные ориентиры. Вероятно, выбирал самые непролазные трясины. И это удавалось старику на славу.
— А ведь тропы то нехоженые! — бросил Игорь, с трудом поспевая за проводником, ловко прыгающим с кочки на кочку.
— Да, места те еще, потаенные! Не всякий их найдет! А кто и отыщет вряд ли вернется обратно. Глубоко Влас спрятался, на самый Перекресток. Разве, зимой и выглянет пошалить, побаловаться… Или же, иначе, где Влас, там Перекресток и обозначается, это как посмотреть…
Внук снова не понял старика, но промолчал, решив поберечь дыхание. Ему чудилось, они плутают кругами, но каждый раз, когда должны были показаться только что пройденные дебри, пейзаж становился иным, незнакомым.
Смеркалось, когда люди, миновав студеный ручей, выбрались на опушку. Посреди поляны к удивлению Игоря стоял двухэтажный старинный терем. Неподалеку чернел пруд, между ним и домом были вкопаны какие-то здоровые столбы. На крыше дома, сложив крылья, сидела гигантская сова. Игорю показалось, что у нее очаровательная женская головка и развитая, пышная грудь, но присмотревшись повнимательней, он понял, к несказанному изумлению — никакая это не птица, и даже не сфинкс, а огромный черный кот.
Зверь зевнул, показывая ряды неимоверно острых белых зубов да изящный красный язык, и подозрительно сверкнул зелеными глазищами, вспыхнувшими, словно две сверхновых, в сгустившейся тьме. Кот бесшумно стек на землю, подбежав к Олегу, он ткнулся холодным мокрым носом ему в бок.
— Хорошая киса, хорошая! — ласково молвил дед и почесал кота за ухом.
Раздалось довольное мурлыканье, переходящее в урчание, напоминающее приглушенный рев мотоцикла.
Котище потоптался возле Игоря, потерся мягкой гривой о его куртку, причем, пару раз пушистый хвост зеленоглазого мурлыки задел Игорево ухо. Закончив обследование, зверь снова одним прыжком очутился на крыше, где принялся вылизывать шикарный мех, искрящийся серебром в лунном свете. Так он снова стал похож на сказочную птицу, перебирающую перья.
— Здрав будь, хозяин! — громко воскликнул Олег, замерев у крыльца.
— Здравствуй и ты, хозяюшка! — вторил ему Игорь, так и не поняв, почему это делает.
— Здравы будьте и вы, гости ночные! — раздался глубокий, неестественно проникновенный бас, от которого, казалось, завибрировало само Пространство на версту от терема, — Что на пороге стоите? Проходите в горницу! Отведайте, чем богаты!
