По первой проблеме: если на адаптацию в США тратится один доллар, какова будет отдача по части уменьшения ущерба или прямых затрат? Какова отдача на один доллар, инвестированный на эти нужды в России? С практической точки зрения, можно обратить внимание на величину затрат на холод в части здоровья и смертности. Американцы расходуют гигантские суммы на охрану своего здоровья и лечение разного рода болезней, включая и те, которые вызваны холодом. Россия явно так много не расходует, даже в перерасчете на долю от ее значительно более низкого валового дохода. Такой низкий уровень затрат (и, следовательно, низкий уровень здравоохранения), возможно, имеет своим следствием высокий уровень смертности. По подсчетам, в Соединенных Штатах один градус холода дает прирост смертности на 16 000 человек. В пропорции к численности населения, в России прирост смертности на один градуса холода составил бы приблизительно 9000 человек в год. Но сопоставимы ли эти данные?
В данном случае возникает вопрос об экономической ценности каждой потерянной жизни. Расчеты стоимости жизни сами по себе достаточно спорны. Экономисты базируют их на оценках того, сколько тот или иной человек сможет заработать за остаток своей работоспособной жизни (так оценивается вклад индивидуума в экономику). Это означает, что нам следует учитывать продолжительность жизни в России, а также специфику структуры заработков в ней.
Таким образом, попытка применения американских данных к стоимости холода в российских условиях может оказаться не особенно целесообразной. Разумней было бы использовать американские результаты только как весьма обобщенный показатель того, что любая степень холода и в любой холодной стране, безусловно, приводит к издержкам. Однако для того чтобы точно определить, каковы эти издержки в России, надо провести отдельные исследования.[8]
В качестве еще одной веской причины для проведения отдельных исследований по России можно назвать вторую оговорку, сделанную ранее о применимости результатов исследований по США к России, а именно в отношении того, что диапазон температур в этих странах сильно разнится. Оценка затрат на один градус холода по США производилась с учетом современной ТДН в Америке, которая значительно выше российской. Проблема в том, что функция холод-затраты нелинейная. Воздействие при температурах в -12° и при +3° или +4° будет различным. Но какова же будет эта разница? Правомерно ли в случае использования техники в холодных регионах утверждать, что хотя бы некоторые из затрат, связанных с холодом, возрастают с каждым градусом при низких температурах. Как говорилось ранее, понижение температуры с -25° до -30° оказывает всемеро более негативное воздействие на людей и машины, чем понижение с -10° до -15°.
Еще важнее разобраться в том, что же произойдет, если показания термометра упадут ниже определенной критической пороговой величины холода, которая вызывает масштабное и пагубное повреждение материальной части. Для большинства населенных мест на земле критическая пороговая величина холода, к счастью, незначительна. В России же это не так. Далее, нигде подобные критические пороговые величины не являются настолько повседневной реальностью для большого числа людей, как в Сибири. И не удивительно то, что наиболее систематическое изучение пороговых величин холода проводилось именно россиянами — в целях выяснения, нуждается ли Сибирский регион в специально спроектированной технике или типовое оборудование можно было бы как-то модифицировать путем добавления особых деталей, изготовленных из холодостойких сталей. Собранные данные о поведении оборудования при низких сибирских температурах рисуют пессимистическую картину (см. таблицу 3-6).
Источники: Адаптировано из кн: Victor L. Mote. Siberia: Worlds Apart. Boulder, Colo.: Westview Press, 1998. P. 22; извлечения из ст: Догаев Ю. М. Экономическая эффективность новой техники на Севере // Наука. 1969. № 36. С. 29-31.
Таблица 3-6 свидетельствует о присутствии некой «сейсмической» составляющей очень низких температур: предельные колебания температур подобны землетрясению. Они могут происходить очень редко, но, когда они происходят, их воздействие пагубно. Отсюда следует, что значение имеет не только уровень температур, — значение их колебаний тоже очень велико. Пытаясь проанализировать эту составляющую «предельно низкой температуры» общего температурного профиля месторасположения, мы создали понятие холодный дециль. Холодный дециль — это самые холодные 10 процентов от всех температур (дневного измерения) за учетный период, и температура обреза холодного дециля является верхней границей тех 10 процентов. Например, температура обреза холодного дециля в -20° означает, что шанс понижения температуры до -20 градусов и ниже равен 1:10. Наше исследование показывает, что на большей части территории России показатель обреза холодного дециля примерно на 10 градусов ниже среднего. Иначе говоря, при любой данной средней температуре января можно ожидать, что в 10 процентах времени дневная температура будет на 10 градусов ниже среднемесячной. Например, среднемесячная температура в Омске составляет -19°. Однако в среднем три дня в каждом январе столбик термометра опускается до отметки ниже -29° для миллиона жителей Омска. (И, конечно, существует меньшая, но вполне реальная вероятность еще более низких температур.) Омск — это только начало, так как расположен в более теплой части температурного диапазона Сибири. Настоящие холода начинаются еще восточнее.
В 1983 году американский географ Виктор Моут (Victor Mote) написал статью, представлявшую собой настоящий каталог барьеров для жизни и работы в Сибири. Если даже жители и способны были там работать, то производительность как людей, так и машин была очень низкая, а зачастую создавала такие условия, когда работать было просто невозможно. Поломки типового оборудования в Сибири из-за разрушения и износа происходили в 3–5 раз чаще, чем в более умеренных регионах. Из-за холода типовое горнодобывающее оборудование можно было использовать при добыче олова и золота на севере Сибири только 3–4 месяца в году. Даже хваленые советские роторные экскаваторы невозможно было эксплуатировать с ноября по март. Из-за отсутствия соответствующих гаражей и подогревателей двигателя на типовых советских моторизированных транспортных средствах двигатели не заглушали на морозе даже на стоянках. Из-за отсутствия качественного антифриза и гидравлических жидкостей сибирские механики часто добавляли водку в соответствующие резервуары и цилиндры16.
Именно поэтому в Сибири всегда было необходимо значительно больше строительной техники, чем предполагалось темпами строительства. Поскольку оборудование часто и неизбежно ломалось, то и советский подход к нему было простым: разобрать часть оборудования и пустить его на запчасти к другому. В конце 1960-х годов самые холодные регионы потребляли «30 процентов всех советских грузовиков, 37 процентов бульдозеров, 35 процентов экскаваторов, 33 процента подъемных кранов, 62 процента бурового оборудования и 64 процента гусеничных тягачей». Моут отмечает, что этот процент, несомненно, только вырос в 70–80-х годах17. Люди страдали от холода еще больше, чем машины: «Производительность труда при работе на открытом воздухе заметно падает, когда температура опускается ниже 0… Когда температура опускается до -20°, каждый час требуются десятиминутные перерывы для обогрева при семичасовом рабочем дне, что приводит к трудовыми потерями в размере почти 73 процентов. В среднем в год общие потери из-за холода оцениваются в 33 процента от всего возможного рабочего времени на советском Севере»18.
