Потом она вспомнила про Лиду, про то, что подруге нравился Илья. Думать об этом тоже было приятно, потому что происходящее находилось в какой-то удивительной гармонии — Валя с Ваней, Лида с Ильей. Редко когда бывает все так удачно! Было бы неприятно, если бы Лиде тоже нравился Ваня, или наоборот…

Ставни стукнули друг о друга, и сразу в соседней комнате кто-то заворочался, босые пятки застучали по деревянному полу.

— Валя, ты не спишь? — трагическим шепотом спросила Клавдия Петровна, заглядывая к дочери в комнату.

— Не сплю, — сердито ответила Валя. — Не спится чего-то.

— А что ты у окна стоишь? Тебя продует!

— Ничего меня не продует, я просто свежим воздухом дышу.

— Воздухом? У тебя голова, что ли, болит?

— Нет, нет, нет…

С матерью спорить было бесполезно, поэтому Валя немедленно закрыла окно и легла в постель. Дверь закрылась, и босые пятки прошлепали в обратном направлении. Впечатление от дивного ночного сада, от воспоминаний о сегодняшнем дне было смазано…


Разбудили ее утром голоса на веранде. Голосов было два — ее мама говорила с мамой Лиды, Анной Михайловной. Они тоже были подругами — поскольку дачи находились рядом, и между ними даже существовала калитка, которая закрывалась на символическую щеколду.

«Господи, чем это они там гремят… — недовольно подумала Валя, натягивая одеяло на голову, но голоса все равно лезли в уши сквозь плотную шерстяную ткань. — Безобразие!»

— Раз сахара нет, Анечка, вари на ксилите.

— Клава, это же химия!

Никакая не химия, наоборот очень диетично и полезно для организма! Кстати, предотвращает развитие диабета…

— Ладно, я подумаю. До тех пор, когда ягоды пойдут, еще куча времени!

Женщины продолжали греметь чем-то, обсуждая, каким способом варить варенье, и это показалось Вале невыносимо скучно.

— Анечка, может быть, кофе? У нас есть кофе, удалось достать несколько банок. Настоящий бразильский.

Анну Михайловну это очень возбудило, и она с вожделением и завистью произнесла:

— Хочу! Очень хочу, Клавочка! Что, прямо бразильский?

— «Касике».

— «Касике», какая прелесть!

— Шесть рублей банка. То есть сто граммов — шесть рублей.

— Они совсем озверели! — с негодованием произнесла Анна Михайловна. Кто «они», Вале было непонятно. Вернее, понятно — правительство, чиновники и прочие люди, которые закупали товары для страны, но почему нельзя было назвать конкретные фамилии?

По дому разнесся запах крепкого кофе — очень приятный, бодрящий… Валя любила этот запах, а сам напиток — нет. Кофе казался ей горьким. Запах и вкус — обманчивые обещания…

Валя перевернулась на другой бок и попыталась снова уснуть, но разговор за стенкой продолжал навязчиво лезть в уши.

— Вот интересно, а сколько там получают врачи? Я потому спрашиваю, Клава, что на те сто сорок рублей, которые мне платят, прожить совершенно невозможно. Сейчас вот дали отпускные — и крутись до конца лета, как хочешь. Если бы не дача…

Я тебе сейчас скажу, Анечка… Я недавно газету читала, и там прямым текстом было написано, что врач «Скорой помощи» в Америке получает двадцать пять тысяч долларов в год. А сосудистый хирург — сто двадцать пять. Тысяч долларов, разумеется. Тоже в год…

— Ну, значит, я, как терапевт, стоила бы там тысяч тридцать-сорок… Ладно, пусть даже тридцать, — с удовлетворением произнесла Анна Михайловна. — Это что же выходит — если в год тридцать тысяч, то в месяц…

— Тридцать на двенадцать — две с половиной тысячи долларов, — быстро подсказала Клавдия Петровна.

— А если пересчитать на рубли? — ошеломленно воскликнула ее подруга. — Сколько там курс? Один к четырем, один к шести?..

— Один к четырем — десять тысяч рублей, один к шести — пятнадцать.

— Пятнадцать тысяч… — Анна Михайловна поперхнулась кофе и закашлялась. — Ой, не могу… Пятнадцать тысяч! Нет, Клавочка, мы с тобой что-то напутали…

— Да ничего мы не напутали, я, слава богу, умею считать!

— Нет, точно напутали, потому что такого не может быть, чтобы врач получал в месяц пятнадцать тысяч рублей!

— Воля твоя, можешь мне не верить, но мы все правильно посчитали… — Голос матери приблизился к двери: — Валя, вставай там, сколько можно спать!

После завтрака Валя тщетно ждала, что вот-вот должно произойти что-то необыкновенное — появится Иван, и они опять, вчетвером, куда-нибудь поедут… Но утро было скучным, жарким, Лида отправилась в автолавку — а это надолго, — и, судя по всему, в ближайшее время никаких чудесных событий не должно было произойти.

— Прогуляемся, Валя? — предложил Арсений Никитич, спускаясь с крыльца. Да, палочка была ему явно ни к чему.

— Куда? — спросила она.

— Да куда хочешь…

Солнце припекало. Валя надела на голову широкую соломенную шляпу и сбежала вслед за дедом по ступеням.

— Пошли вон в ту сторону, — строго произнесла она. — Дед, нам надо именно в ту сторону!

— Ну надо так надо… Только не беги так, пожалуйста, я совершенно за тобой не успеваю.

Валю тянуло к тому месту, где они вчера были — словно там можно было поймать вчерашнее счастливое настроение. Солнце светило сквозь листву, вдоль дороги летали бабочки.

Дорога не показалась долгой. У пруда никого не было, стояла полная, абсолютная тишина — даже птиц не было слышно. И вчерашнего счастья (это вдруг стало очевидно) найти здесь было уже нельзя.

— Красиво здесь, — произнес Арсений Никитич, вытирая белоснежным платком вспотевшую круглую голову без единого волоска. — Только вот беда…

— Чего?

— Ты видишь, вон, на поверхности?

— Ряска эта? — наклонилась вперед Валя.

— Да. Сине-зеленые водоросли. Это плохо. Они живучие и неистребимые. Что называется, ни в огне не горят, ни в воде не тонут: легко переносят, например, температуру в восемьдесят градусов.

— Ого! — засмеялась Валя. — Это же почти кипяток!

— Да, детка… Возможно, это объясняется тем, что они возникли в струях кипящих гейзеров — сине-зеленые водоросли не нуждаются в кислороде и легко переносят сернистые соединения. Исчадия ада, по сути.

— А чем они плохи? Ну подумаешь, водоросли какие-то… — спросила Валя и бросила в воду камешек. По зеленой поверхности у берега стали расходиться круги.

— Во-первых, вода становится непригодной для питья. Во-вторых… — вздохнул Арсений Никитич, упираясь палочкой в пологий берег, — цветение, то бишь эвтрофикация, болезнь не только водоема, но и человека. Сине-зеленые водоросли выделяют мощные токсины, так что кожные поражения и аллергические заболевания у тех, кто захотел искупаться в таком водоеме, — наиболее легкие неприятности. Более опасно наесться рыбы, которая в нем живет. Токсины концентрируются в ее тканях… И главное — бороться с этой дрянью очень трудно: сине-зеленые чрезвычайно живучи! Если хочешь искупаться, иди лучше на Иволгу.

— Нет, там вода пока еще холодная, — покачала головой Валя.

«Если Иван не зайдет, то я могу встретить его у реки. Скоро там весь дачный поселок будет, на берегу. Надо же, он запомнил, как угощал нас с Лидкой семечками… Боже мой, у меня же такой купальник старый! — вдруг обожгла ее мысль. — Был синий, а сейчас какой-то… неопределенный, серо-голубой стал. Хм, серо-голубой… но все-таки лучше, чем сине-зеленый!»