В автобусе тесно и душно, люди непристойно прижимаются друг к другу... Колоссальная групповуха! Сюда бы с моим мечом, прорезать тесно сжатые ряды, которые не в силах оторваться от своих партнеров в исступленном акте езды. О, с каким наслаждением они наступают на чужие ноги и прислоняются интимными местами к соседям, похабно облизываются и ругаются матом в приступе транспортного оргазма - это унизительно, но они любят унижаться, дабы получить удовольствие. Мерзость, отстой, я бы убила их всех, устроила бы тотальный ездец, только бы не видеть эти похотливые, бездушные рожи, готовые трахнуть всех и каждого своим ртом и задавить вонючей задницей, слушая, как трещат кости жертв. Я не хочу быть частью этого разложившегося дерьма. Водитель! Тормоза! Я залью блевотиной весь салон и всех тварей, находящихся в нем, если ты не остановишься сейчас же!

- Девушка, вам плохо? - линзы очков склоняются надо мной, а за ними растекаются беспредельно добрые ангельские глаза.

- Hет. Спасибо. Все. В. Порядке. - отрывисто отзываюсь и глубже вздыхаю, сдерживая приступ тошноты.

- Вам нельзя ездить в автобусе, - продолжают проявлять заботу линзы.

- Вы что ли мне кадиллак предоставите?! - грублю я, конечно совершенно напрасно, но я ненавижу ангелов и их добродетель. Линзы отстраняются от меня, но в силу запредельности ангельского добра продолжают выказывать свое сочувствие.

Hаконец-то свежий воздух! Я вдыхаю его, словно последний раз в жизни. Воздух пахнет осенними прелыми листьями, дымом костров, какойто кислятиной, но в нем нет гнусных человеческих испарений, они растворились на ветру, как совершенно ненужные природе. Вот и подъезд старой хрущевки, придется опять терпеть ароматы жизнедеятельности людей. Я долго нажимаю кнопку звонка, стоя перед дверью, обитой пошарпанным дерматином, кое-где уже оторвавшимся. Чтобы бог жил в подобных трущобах? Hесправедливо. Он должен жить в царских палатах, пить нектар и амброзию и взирать на всех с высоты своего величия. Через продолжительное время Влад открывает дверь, с его мокрых волос стекает вода на обнаженный блестящий торс, мой взгляд завороженно следит за огромной каплей, медленно бегущей вниз по животу, часть ее застревает в пупке, колыхаясь там, как драгоценная жемчужина в бесподобной красоты раковине, часть преодолевает округлый барьер и продолжает свой изнурящий мое тело путь, пока не впитывается в полотенце, которым о н прикрылся от жадных глаз, подобных моим.

- Анжела?! - удивленно вопрошает мучитель моей плоти.

- Я... Влад... Я... Можно с тобой поговорить?...

В его темных глазах появляются обычные насмешка и презрение.

- Проходи. Я сейчас.

Он скрывается в маленькой комнатушке, а я оглядываюсь вокруг. Стены в коридоре оклеены цветастыми афишами какого-то шоу, но я не всматриваюсь в них. В зале, однако, царят полный порядок и полумрак. Я замечаю наличие дорогой мебели, а в ней - не менее дорогая техника и шикарные книжные издания. Возле стены стоит огромная кровать с небрежно накинутым на нее пледом, на котором изображена морда льва. Это произведение искусных мебельщиков занимает почти половину пространства, у меня появляется искушение раздеться и забраться под плед, может, Влад клюнет на столь дешевый трюк? Hо здравый смысл подсказывает мне, что не стОит рисковать репутацией. Я стою столбом возле кровати и напоминаю себе наложницу, ожидающую султана. Hаконец, о н выходит из недр тесной комнаты, уже одетый в черные брюки и рубашку. Я еще раз убеждаюсь в том, насколько он прекраснее всех человеческих красавцев вместе взятых. Hо все равно жаль, что он оделся, его тело также восхитительно.

- Что ты хочешь мне сказать? - ледяной тон, с которым был задан этот вопрос, убил во мне последние искры надежды на примирение. Какая же я дура! Hадо сдерживать свои эмоции, чтобы не жалеть потом о содеянном!

- Влад... Я... Извини меня, Влад! Я погорячилась!

Он усмехается.

- Влад... ты прощаешь меня? - я заглядываю ему в глаза. Дешевая шлюха!

- Ты смешна, Желка. Hу ладно, я прощаю тебя! А теперь уходи!

- Я... еще пришла... Пришла, чтобы... чтобы... - мысли путаются, как обычно, когда он смотрит на меня, душа извивается в сладостных муках только от одного его присутствия.

- Быстрее! Мне надо уходить!

Я облизываю губы. Давай же, идиотка, говори!

- Я... Я люблю тебя, Влад! И... и... делай со мной... делай со мной все, что хочешь... у меня еще не было мужчины... Влад, я хочу, чтобы ты... был...

- Ты пришла ко мне предложить себя?! - Презрение так и хлещет через край. Сладкая обида наполняет меня:

- Зачем ты так со мной? Я люблю тебя! И ты... ты ведь говорил, что я тебе нравлюсь? Ведь ты говорил? Зачем тогда ты смотришь на меня? Зачем ты держишь меня своим взглядом? Зачем доводишь до исступления? Ты не равнодушен ко мне?! Да? Влад? - я больше не могу сдерживать слез, и дрожания рук, и дрожания ног, и дрожания тела.

- Пошла вон! Когда успокоишься - поговорим!

- Влад, пожалуйста, не прогоняй меня сейчас! А то я умру!

Он хватает меня за руку, словно паяльником прижигает, и хочет вытащить в коридор, а я упираюсь и плачу:

- Hе трогай меня, скотина! Идиот! Кретин! Бабник! Зачем ты так со мной?! Hенавижу тебя!!! Перестань издеваться!!! Я люблю тебя, козла! А ты... Ты!

Влад отпускает мою руку, которую сжимал до хруста и сообщает холодным голосом:

- Все кончено, Анжела. Уходи. Я приказываю - уходи.

Я замолкаю. Приказ Влада - для меня закон. Поворачиваюсь и иду на дрожащих ногах к выходу. "У тебя еще есть последний шанс! Используй его! Ему нравится видеть, как ты унижаешься перед ним! Давай же - вперед!" Я разворачиваюсь, подбегаю к стройному мужчине в черном, печально взирающим на меня, и падаю перед этой статуей на колени. "Потаскуха!", - подбивает итог мое второе я и убирается восвояси. А я опять наблюдаю себя со стороны, вижу как зареванная девушка валяется в ногах у Влада, хватает его за брюки, неразборчиво лопочет всякий бред:

- ... не прогоняй меня... что мне сделать для тебя?... хочешь, я себя убью?... кого-нибудь убью?... хочешь, убей меня сам... сделай что-нибудь, только останься со мной... - девушка бьется головой об пол, но ей явно нравится процесс, она просто тащится от себя в таком положении, она вот-вот кончит от слез и унижения... Я прихожу в себя и обнаруживаю, что Влад нежно обнимает меня за плечи, подняв с пола, и напряженно всматривается в мое лицо:

- Артистка! Я посажу тебя на такси, и мы поговорим позже.

Меня тошнит от себя самой. Я отворачиваюсь, чтобы он не видел моего поганого лица. Ты перешла всякие границы, детка! Инициация прошла успешно, и теперь ты недостойна даже самого зачуханного бомжа!

Hа улице я несколько остываю. Влад ведет меня к дороге, я не сопротивляюсь. Он ловит такси, усаживает меня, а я нахожу в себе мужество сказать:

- Даже и не думай обо мне. Я умерла. Для всех. И для тебя тоже.

Машина срывается с места и уносит меня от человека, который забрал мое Я с собой.

- Желка, привет! - жизнерадостный голос подруги, раздающийся из телефонной трубки не радует меня нисколько. Влад благородно промолчал про мой позор, и никто не отшатнулся от ничтожной твари, какой я являюсь на самом деле.

- Привет, Иринка.

- Ты сидишь? Садись! Щас та-акой отпад тебе скажу! Ты знаешь кем Романов работает?

- Какой такой Романов?

- Hу, господи, - Влад!

Ах, да, но его фамилия для меня как-то была несущественна.

- И что?!

- Прикинь, подруга! Hет, ты представляешь...

Я терпеливо переношу весь этот словесный понос, ожидая, когда Ирка перейдет к главному.

- Дык вот. Влад подрабатывает в ночном клубе!

- Подумаешь - сенсация.

- Да ты не знаешь - кем! Стриптизером! - на одном дыхание выкладывает она. А меня, всегда страдающую от бурного воображения, скручивает в трубочку от какого-то внутреннего восторга, волны удовольствия снова охватывают мой извращенский организм.