Вскоре он узнал, что у нее есть жених в Лос-Анджелесе, к которому она, собственно, и приехала, использовав Тодда в качестве транспортного средства. Больше того, жена уговорила его не разводиться, пока она не получит американского гражданства, а то ее вышлют из страны. Потом она начала отсуживать у него все что возможно и невозможно, скандалить из-за каждого пенни и продолжает это делать по сей день, хотя у аспиранта Данки взять практически нечего, кроме старого кресла и спального мешка. Адвокаты в Калифорнии зубастей крокодилов и умеют кушать клиентов лучше, чем где бы то ни было еще.

Тодд ей все оставил, а себе из принципа хотел взять фото матери в серебряной рамке. Рамка ему была не нужна, но сколько он себя помнил, она висела в доме матери рядом с иконой. Из какого-то глупого принципа он хотел эту рамку оставить себе. Жена упиралась: не отдаст, потому что рамка ей нравится, и все тут. Судья, то и дело ворчавшая на него, что вот эти свинские мужчины разводятся, бросают невинных женщин и прочее, когда поняла, что жена претендует на фотографию его матери, вдруг стукнула молотком по столу и изрекла нечто внеюридическое: "Не будет этого, мадам! Совесть надо иметь!"

-- А теперь я не знаю, надо совесть иметь или не надо, -- печально сказал Данки.

Как ни смешно, брак его оказался без постели. Без постели для него -она-то жила с женихом. Вот почему Данки избегал рассказывать про это приятелям. Кому охота откровенничать, имея столь оригинальную форму семейной жизни? О, блаженное время наших советских разводов! Собственности никакой, делить нечего, окромя комнаты в коммуналке, которая принадлежит государству. Счет в банке? Но денег никогда не хватало до получки. В худшем случае при разводе, как выразился один мой знакомый адвокат, придется распилить пополам люстру. Не то в Калифорнии. По закону, муж обязан содержать жену до конца дней после развода так же, как он это делал в браке. Смертельный номер для общества, если, женившись, рискуешь оказаться в западне.

Предстоял еще суд, на котором символическая жена рассчитывала получить от Тодда реальные алименты на свое содержание в будущем, потому что она ведь приехала в Америку вовсе не для того, чтобы работать. Получилось, что Тодд будет кормить и ее жениха, замуж за которого она по этой причине не спешит. Некоторые калифорнийские законы весьма удобны для некоторых нечестных людей.

-- Вышел я из зала суда на свежий воздух, -- сказал Тодд, -- и поклялся больше не жениться никогда.

Диана сидела тихо и, не перебивая, слушала.

-- Налейте, -- наконец попросила она. -- У нас в России мужчинам положено разливать. Выпьем за ваш развод...

И сразу, не ожидая Тодда, выпила до дна.

-- Ему тоже нальем, -- Тодд подошел к Пушкину с бутылкой. -- А то как-то несправедливо.

Воткнув рюмку между фанерных пальцев, он наполнил ее. Пушкин держал рюмку криво, и половина водки пролилась на ковер. Тодд чокнулся сперва с ним, а потом с Дианой. Он уминал все подряд, что было выставлено на стол. Через полчаса оба захмелели. Один Пушкин оставался трезвым.

-- Давай выпьем на брудершафт, -- сказала Моргалкина, от полноты чувств заранее перейдя на "ты". Но придется поцеловаться. Ты не против?

Нет, Данки был не против. Он перегнулся через стол, она подставила ему губы. И как-то само собой они начали обниматься и очутились на диване. Диана вдруг замотала головой, отвела его руки, вскочила и опустила платье.

-- Я что-нибудь опять сделал не так? -- растерянно спросил Тодд.

-- Подожди. Не здесь, здесь плохо!

-- Но почему?!

-- Он смотрит на нас. Пойдем в другое место.

-- Какое -- другое?

Диана не ответила. Она вдруг осознала: зачать сына ее и Пушкина надо не здесь. Как она сразу не сообразила? Обязательно в другой, только в той и ни в какой другой квартире!

-- Пошли! -- прошептала она, натягивая плащ.

Данки нехотя подчинился. Лифт не вызывался. Спотыкаясь, Тодд следовал за Дианой по лестнице. Выйдя из подъезда, она взяла его под руку и вывела на набережную. Ветер разогнал тучи, и на небе висела половинка луны. Шаги гулко отзывались в подворотнях.

Милиционер в Музее на Мойке, дом 12, спал, но, когда Моргалкина позвонила в парадный вход, глянул через стекло, узнал ее и спросил только:

-- Тебе чего?

-- Открой, Василий, -- попросила она. -- Мне поработать надо.

Про спутника ее он не спросил, понял, что они вместе, выключил сирену охраны, и Диана с Тоддом вошли. Располневший и в годах Василий опять уселся на стул, надвинул фуражку на глаза и вырубился.

Во тьме Диана шла по музею, как у себя дома, и тянула за руку Тодда. В кабинете Пушкина она остановилась. Свет то ли от луны, то ли от уличного фонаря проходил сквозь щель между шторами.

В голове у Тодда был туман. Он уже перестал удивляться Дианиным прихотям.

-- Здесь? -- шепотом спросил он.

-- Здесь...

Диана сняла плащ, бросила на стул, села на диванчик возле полки с книгами, стиснув коленки, ждала.

-- Тут он умер? -- продолжал шептать Тодд.

Она кивнула.

Тодд сделал несколько шагов по комнате и вернулся обратно. Что-то его беспокоило.

-- У меня к тебе просьба, -- вдруг решился он. -- Если тебе не трудно... На всякий случай... Напиши на бумажке, что ты сама этого хотела.

-- Как это? -- она закрыла лицо руками. -- Господи, стыд какой! Какой стыд!

-- Не обижайся. Просто у нас в Америке все сошли с ума, и с сексуальными домогательствами очень строго. Я бы не хотел сидеть за изнасилование в тюрьме, если ты утром передумаешь и пойдешь в полицию...

-- В милицию, -- поправила она.

-- Да, конечно, в милицию.

-- Ни в какую милицию я не пойду.

-- Знаю! Но пожалуйста... На всякий случай.

Диана хмыкнула, решительным шагом подошла к выключателю. Вспыхнул свет. Она наклонилась над письменным столом с фигуркой негритенка на нем и ларцом, в котором поэт держал свои рукописи. Сейчас там валялся всякий конторский мусор. Она вытащила из ларца листок бумаги.