«Моя жена! Ливи. Незнакомка, – думал граф, глядя на нее через комнату. – Вот уже девятнадцать лет мы женаты».
– Они прекрасная пара, правда, Маркус? – сказала герцогиня, когда хозяин дома вел ее к подносу с чаем, и ласково улыбнулась группе гостей. – Такая очаровательная девушка. Должна признаться, Фрэнсис ее не заслуживает, хотя он милый мальчик. Как считает Уильям, когда наш сын бросит свои юношеские увлечения, весь мир увидит его в ином свете. А я уверена, что он уже покончил с прошлым. София благотворно влияет на него.
– Кажется, прошло бесконечно много времени с тех пор, как они играли и беспрестанно ссорились, – ответил граф, избегая основной темы.
Саттон сделал предложение Софии, но окончательного ответа еще не получил. Ему сказали, что необходимо согласие матери Софии, потому что дело серьезное и нельзя не учитывать юность девушки. Но тем не менее Друзья графа – Веймауты – вели себя так, словно откладывание помолвки было простой формальностью.
– И он ближе ей по возрасту, чем Клод, Ричард или Берти, – продолжала герцогиня.
– Кстати, как прошло крещение сына Клода? – спросил граф, стараясь уйти от разговора.
Вопрос оказался на редкость удачным. Герцогиня, взяв у него из рук чашку с чаем, собрала вокруг себя нескольких дам помоложе и с довольной улыбкой начала занимать их рассказом о крестинах внука, а лорд Клифтон вежливо остался стоять в стороне, наблюдая за тем, что происходило в гостиной.
Молодежь сгруппировалась у фортепиано, София села за инструмент, а Саттон, стоя позади нее, наклонился, чтобы поставить ноты. Его руки оказались по обе стороны от девушки, и когда та обернулась, чтобы улыбкой поблагодарить его, молодые люди чуть не поцеловались. «Если этот щенок хоть одним пальцем дотронется до Софии без моего личного разрешения, я…» – мысленно пригрозил граф, сжав зубы, и глянул в сторону жены, ища поддержки.
Оливия должна была помочь. Она мать, она, без сомнения, должна знать, что нужно сделать, чтобы положить конец этой нежелательной связи. Когда-то она сумела убедить юную Софию провести Рождество с отцом в тот единственный год, когда девочка захотела вернуться домой к матери, с которой жила все остальное время. И когда пришло время, Оливия уговорила их дочь поехать в школу, хотя София капризничала, сердилась, не слушалась и громко заявляла, что мама станет на ее сторону и не будет настаивать, чтобы ее отправляли в школу, будто она никому не нужна!
Да, тогда Маркус понял, что нелегко воспитывать дочь, когда рядом нет жены, которая могла бы посоветовать и поддержать его. Он никогда не спрашивал совета у Мэри, хотя та была разумной женщиной и с радостью помогла бы ему. Мэри и София принадлежали к двум совершенно разным областям его жизни.
Графиня беседовала с Веймаутом, улыбалась и, видимо, чувствовала себя совершенно непринужденно, пока не посмотрела в сторону мужа и не поймала его взгляд. На мгновение смутившись, Оливия резко отвернулась.
Перед ее приездом граф волновался, узнает ли жену, и, наверное, действительно не узнал бы, если бы Оливия не была в объятиях Софии. Вероятно, на людной улице он прошел бы мимо, однако, несомненно, обернулся бы, чтобы взглянуть еще раз. В молодости она была очень хороша – на самом деле невероятно хороша. У нее были стройная, изящная фигура и живое выразительное веселое лицо, обрамленное массой белокурых кудрей.
И сейчас она была прекрасна, необыкновенно прекрасна. Немного располнела, но от этого фигура стала только более привлекательной; теперь ее длинные волосы были гладко зачесаны и собраны на затылке, но в них не было ни малейшего признака седины. А вот лицо, именно лицо, совершенно изменилось. Оливия улыбалась. Она улыбалась во время всего обеда и большую часть вечера, но, очевидно, улыбка была натянутой, из нее исчезли живость и одухотворенность и остались только красота и спокойствие.
Ливи! Когда он впервые увидел ее, девушке едва исполнилось семнадцать. Ее родители не хотели так рано выдавать дочь замуж, а вывезли в свет только потому, что должна была быть представлена ее старшая кузина, и обе семьи решили сделать представление совместным. Он сам тоже был очень молод, только что окончил Оксфорд и готовился начать самостоятельную жизнь. Он жаждал утвердиться в жизни и приобрести столичный лоск – пока не увидел Оливию и не понял, что она тоже заметила его, хотя большую часть вечера они провели в противоположных концах бальной залы и их взгляды ни разу не пересеклись. Но, встретившись взглядами, они уже не сводили глаз друг с друга. Потом Клифорд устроил так, чтобы его представили, и после ужина танцевал с ней. Ее щеки пылали, губы были полуоткрыты, и целый арсенал купидоновых стрел поразил его в самое сердце. «Бедный глупый юноша, веривший, что юная любовь может длиться всю жизнь, – с сожалением подумал граф. – Нужно предостеречь Софию от подобной ошибки, чтобы уберечь от повторения судьбы ее матери». Сам он вовсе не был повесой – не то что Саттон с огромной стаей пташек и такой же свитой респектабельных молодых леди, добивавшихся его благосклонности, сам он был невинным, опасно невинным, совершившим единственную ошибку и не имевшим здравого смысла умолчать о ней. Ливи!
