«В начале было слово», — говорит Евангелие от Иоанна (гл. 1, ст. 1).
В начале было дело — считает психологическая наука, доказывая, что только на основе предметной деятельности у человека образуется речь.
— В развивающемся животном мире на фазе человека произошла чрезвычайная прибавка к механизмам нервной деятельности. Для животного действительность сигнализируется почти исключительно только раздражениями и следами их в больших полушариях, непосредственно приходящими в специальные клетки зрительных, слуховых и других рецепторов организма. Это то, что и мы имеем в себе как впечатления, ощущения и представления от окружающей внешней среды как общеприродной, так и от нашей социальной, исключая слово, слышимое и видимое. Это — первая сигнальная система действительности, общая у нас с животными. Но слово составило вторую, специально нашу, сигнальную систему действительности, будучи сигналом первых сигналов. Многочисленные раздражения словом, с одной стороны, удалили нас от действительности, и поэтому мы постоянно должны помнить это, чтобы не исказить наши отношения к действительности. С другой стороны, именно слово сделало нас людьми, о чем, конечно, здесь подробнее говорить не приходится. Однако не подлежит сомнению, что основные законы, установленные в работе первой сигнальной системы, должны так же управлять и второй, потому что это работа все той же нервной ткани.
Приведенные слова принадлежат И.П. Павлову, создавшему учение о второй сигнальной системе. В них есть очень важная для психологии религии мысль, раскрывающая диалектику слова. Я ее выделил курсивом. Недаром, углубив ее, Павлов как-то сказал о второй сигнальной системе:
— А если она отрывается от первой сигнальной системы, то вы оказываетесь пустословом, болтуном и не найдете себе места в жизни.
Вторая сигнальная система — слово и понятие, создав из животного человека, вместе с тем создали ему опасность удаления от действительности. Но пока человек не овладел словом, ни о какой религии не могло быть и речи.
На опасность, заключенную в слове, о которой И.П. Павлов писал в 1934 году, В.И. Ленин указал значительно раньше и непосредственно связал с происхождением религии. Уже в 1915 году, конспектируя книгу Аристотеля «Метафизика», он отметил в своих «Философских тетрадях», что для первобытного человека понятие, идея есть отдельные существа. Он видел в этом первобытный идеализм.
«Это кажется диким, чудовищно (вернее: ребячески) нелепым. Но разве не в том же роде (совершенно в том же роде) современный идеализм, Кант, Гегель, идея бога?»
Ленин двумя NB (нотабене — лат. «заметь хорошо») отметил эту свою запись, которая оканчивается словами, раскрывающими психологическую сущность происхождения религии: «Раздвоение познания человека и возможность идеализма (= религии) даны уже в первой, элементарной абстракции…».
И сразу же за этим Ленин раскрывал диалектический смысл слова, о котором позднее писал и Павлов: «Подход ума (человека) к отдельной вещи, снятие слепка (= понятия) с нее не есть простой, непосредственный зеркально-мертвый акт, а сложный, раздвоенный, зигзагообразный, включающий в себя возможность отлета фантазии от жизни; мало того: возможность превращения (и притом незаметного, несознаваемого человеком превращения) абстрактного понятия, идеи в фантазию (in letzter Instanz[1] = бога)».
Основным вопросом философии является вопрос об отношении мышления к бытию, сознания к природе, о том, что считать первичным — материю, природу или дух, мышление. Ленин показал зависимость первобытного идеализма, а в конечном счете идеи бога от абстракции.
Идеалистическое решение основного вопроса философии и признание первичным духа родилось как иллюзия мышления. Оно неразрывно связано с религиозной психологией и лежит в основе любой религиозной идеологии.
Материалистическое решение основного вопроса философии и признание первичным материи — это продукт познания мира. Оно лежит в основе атеистической идеологии.
История философии не знает ни одного философа-идеалиста, являвшегося последовательным атеистом, хотя бывали случаи, когда материалисты, в силу путаницы и непоследовательности своих взглядов и давления традиций, были религиозными людьми.
Танцующие выбирают ровное и сухое место и встают в круг, иногда в два, иногда в три ряда. В центре круга — свободная площадка для танцев. На нее выбегает то один, то другой танцующий и пляшет, приседая и подпрыгивая, кланяясь и размахивая руками. Парный танец такой: танцующие становятся друг против друга, и один начинает кланяться, покачивая головой вверх-вниз, вверх-вниз; затем, хлопая руками, танцующий шагом прохаживается вокруг партнера. С каждым новым поворотом темп нарастает. И вот оба партнера, встав друг против друга, прыгают вверх, взмахивая руками. В прыжке левая нога — она держится слегка выше, чем правая, — энергично лягает воздух. В других случаях танцующие хватают с земли предметы и подкидывают их в воздух…
Вот описание другого танца — борьбы. Противники сближаются с высоко поднятыми головами и раскачиваются друг перед другом, расходятся, делают вольт направо, вольт налево. Снова сближаются, снова плавно повторяя одни и те же движения, снова один представляет зеркальное отражение другого. Первый акт танца длится минут пять. После перерыва соперники опять сближаются и плавно и ритмично то сплетаются, то опять расходятся. Финал танца всегда одинаков: он заканчивается борьбой. Миг силового напряжения — и один из соперников летит на песок. Сильнейший из борцов некоторое время прижимает к земле брошенного противника, потом с гордо поднятой головой совершает как бы круг почета.
