"В смутное время колебания или перехода всегда и везде появляются разные людишки… я говорю лишь про сволочь. Во всякое переходное время подымается эта сволочь, которая есть в каждом обществе… эта сволочь, сама не зная того, почти всегда подпадает под команду той малой кучки "передовых", которые действуют с определенной целью, и та направляет весь этот сор куда ей угодно, если только сама не состоит из совершенных идиотов, что, впрочем, тоже случается".
"И тогда из грядущего века
Незнакомого человека
Пусть посмотрят дерзко глаза…"
Светлой памяти моего отца, Николая Ильича Сойфера, посвящаю.
"Они вышли от нас, но не были наши; ибо если бы они были наши, то остались бы с нами; но они вышли, и чрез то открылось, что не все наши".
"Наша сила в том, что [нас] выпестовала родная партия большевиков, дорогая социалистическая родина. Наша сила в том, что мы в своей работе руководимся дарвинизмом, руководимся великой теорией Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина. Если отнять у нас все это, мы станем бессильными".
30 сентября 1898 года в селе Карловка Полтавской губернии в семье крестьян Дениса и Оксаны Лысенко родился мальчик. Назвали его Трофимом. Позже в семье появилось еще двое сыновей и дочь. Дети сызмальства трудились — и в поле и по хозяйству. На долю старшего сына и хлопот выпадало больше, и ответственность за дела была серьезнее. Постигать грамоту он начал поздно: лишь тринадцатилетним пареньком попал в двухклассную деревенскую школу. Окончил ее в 1913 году, а потом посчастливилось учиться в Полтаве в Низшей садоводческой школе еще два с небольшим года.
Верстах в трехстах от Полтавы — в Умани находилось самое известное на всю Россию Училище земледелия и садоводства, основанное в имении графов Потоцких еще в пору, когда Умань входила в состав Речи Посполитой (до 1793 года). Прямо от корпусов училища начинался Царицын сад, теперь называемый Софиевка (о нем в энциклопедиях до революции писали: "…лучший в России, основан в 1796 году" /2/). В училище в начале ХХ века работали корифеи плодоводства и овощеводства России — В. В. Пашкевич и П. Г. Шитт, помощником главного садовода работал известный специалист в области плодовых культур, прошедший школу у немецких садоводов и в будущем близкий сотрудник Н. И. Вавилова, Ф. А. Крюков (3). Оказаться в числе слушателей этого училища было почетным для любого крестьянского сына.
Осенью 1916 года, еще числясь учеником Полтавской школы, Лысенко решил держать туда экзамены. И чуть было его мечта не сбылась, но на экзамене по Закону Божию он срезался (4). Пришлось вернуться домой, однако он решил твердо от своего не отступать. И, действительно, осенью 1917 года его приняли в знаменитое Училище.
В середине восьмидесятых годов я решил специально съездить в Умань, чтобы посмотреть своими глазами на Alma-Mater Трофима Денисовича. Солнечным летним днем я миновал калитку огромных парадных ворот с массивной вывеской, извещавшей, что здесь располагается ордена Трудового Красного Знамени сельскохозяйственный институт.
Я разыскал старожила этих мест, показавшего мне здания, в которых до революции размешались аудитории, дома, где тогда жили студенты, корпус для преподавателей. И теперь еще эти здания производили отменное впечатление своей монументальностью и добротностью. Что же говорить о том времени, когда Лысенко переступал порог этих зданий! Как должно быть величественно выглядели эти корпуса семидесятью годами раньше!
В угловой части основного учебного корпуса, над входом в который сейчас сиял морковным цветом транспарант "Хай живе велика непорушна еднiсть партii i народу", высился купол Церковки.
Здесь впервые я задумался, что ведь Трофим был крещен и не мог не ходить в эту церковь, чтобы помолиться. Как он это делал? Искренне? По привычке? По принуждению? Что стало с его верой позже? Откуда идет слух, что он якобы коллекционировал нательные кресты? Наветы врагов, досужая болтовня? Или, может быть, остатки веры все-таки гнездились в тайниках его души? Кто это может сейчас знать? Наверняка даже дети его не были посвящены в такие детали, и остается только гадать, как это происходило, когда Лысенко, еще пареньком, пересекал эту площадь и шел молиться, причащаться и исповедоваться.
