В журналистских кругах о Федоровиче шла дурная слава. При нем замолкали острословы и критиканы (21). Но не он один грешил доносами, да и не имело это касательства к данному конкретному случаю. Федорович своей несерьезностью, презрительным отношением к настоящим ученым стимулировал Лысенко на новые такие же "подвиги". Как посланец Князя Тьмы он набросил темное покрывало на Трофима, и с этого момента все последующие его деяния несли на себе печать поспешности, дьявольского блеска и позорной несерьезности. Даже невинные, на первый взгляд, строчки о тех, кто изучает "мохнатые ножки у мушек", стали звучать набатом в мозгу новатора и на всю жизнь отравили его душу ядом ненависти и к самим мухам — излюбленному объекту генетиков, и к науке генетике как таковой — трудной для понимания людям полузнания. Так, счастливо начавшееся научное повзросление Лысенко, попавшего в хорошее место, в заботливые руки вавиловских соратников, вдруг в одночасье оборвалось.
После появления статьи в "Правде" Лысенко тут же охладел к бобовым, перестал работать с ними, но за такое вольничанье его не выгнали со станции, а благосклонно разрешили переключиться на новую тему. На станции вообще произошли внезапные перемены. Деревицкого от управления делами отстранили (нельзя исключить того, что докопались до его прошлого: во время 1-й Мировой войны он, по слухам, побывал в немецком плену, потом добрался до России, был мобилизован в действующую армию, но сумел быстро уйти из нее и вернулся к научной деятельности). У Трофима, напротив, дела неожиданно пошли по-иному: у него, младшего специалиста, появились вдруг помощники, коими он взялся руководить. Под его начало попали три практикантки — Т. Г. Джавадян, которая вела наблюдения за злаками (пшеницей, рожью, овсом и ячменем), А. А. Баскова, следившая за развитием хлопчатника, и В. А. Писемская, которая ставила опыты по воздействию полива на прорастание хлопчатника. (Вскоре Баскова стала женой Лысенко). Начал работать с ним и его будущий многолетний сотрудник Д. А. Долгушин.
С осени 1926 по весну 1927 года эта команда столь же молниеносно "расправилась" с новой проблемой — влиянием "различных средних суточных температур на продолжительность протекания каждой фазы" роста и развития у растений хлопчатника, пшеницы, ржи, овса и ячменя. За словами "каждая фаза развития" скрывалось нечто очень простое: Лысенко и его помощники сеяли на маленьких делянках семена, а затем ежедневно подсчитывали и записывали, сколько растений на делянке сначала проросло ("фаза всходов"), затем дало первый, второй, третий и четвертый лист ("фаза первого второго и т. д. листа"), когда злаки выходили в трубку, начинали колоситься, когда наливалось зерно и т. п. Столь же примитивной была технология опытов:
"Посев все время производился в сухую, заранее обработанную почву. Полив производился на другой день после посева по бороздкам, обыкновенно в течение 16–24 часов, пока земля не чернела сплошь. Последующие поливы и полки производились по мере надобности.
Физиологические наблюдения велись глазомерной оценкой делянки над началом фазы, когда единичные экземпляры вступали в данную фазу, и над 50 % фазы, когда половина всех растений на делянке вступала в данную фазу. Регистрировались следующие фазы: посев-полив, всходы, кущение, выход в трубку, колошение, цветение, восковая спелость и время уборки" (22).
Лысенковские помощники следили также за температурой на опытном участке, записывая нехитрые данные, всегда собираемые для контроля за развитием растений. Эти данные были сведены в длинные однообразные таблицы. Лысенко снабдил их довольно примитивными примечаниями и издал в 1928 году в виде книжки "Трудов" Ганджийской станции (12). Из 169 страниц книжки 110 было отведено под таблицы с первичными данными, которые никто в тексты статей, а не то что книг, не вставляет, ибо место им в журнале наблюдений, а в статьях и книгах приводят суммарные и статистически обработанные цифры. Из 59 страниц остального текста абзацы, различавшиеся лишь мелкими деталями, были повторены много раз и заняли еще около 30 страниц.
Единственный раз за всю жизнь Лысенко попытался в этой работе использовать математику, чтобы рассчитать среднюю сумму температур, нужную для завершения отдельных фаз развития, и его работа украсилась двумя страницами, на которых имелись четыре формулы, содержавшие буквенные обозначения А, В, t и (23). В предисловии он указал, что написать формулы и научиться подставлять в них цифры ему помогли Н. Ф. Деревицкий и И. Ю. Старосельский. Больше никогда в жизни никаких формул он в свои статьи не включал, а в пятидесятых годах даже пришел к выводу, что они вредны для биологов. Перед описанием формул курсивом было приведено видимо самое важное начальное правило, звучавшее очень заумно:
"Таким образом, выясняется, что каждая фаза у растений начинает свое развитие при строго определенной напряженности термической энергии, то-есть при определенном, всегда постоянном градусе Цельсия, и требует определенной суммы градусов-дней" (24),
а сразу за тем, но уже без всяких курсивов, шло примитивное объяснение всей премудрости, изложенное впрочем с претензией:
"Теперь мы можем ввести обычные обозначения этих величин. Начальную точку, при которой начинаются процессы, обозначим буквой В, сумму градусов, потребную для прохождения фазы, буквой А. В практике напряженность энергии измеряется термометром Цельсия, поэтому и наше В будет числовое значение градуса, соответствующего данной напряженности" (25).
