Она сидела, время от времени вздрагивая, подобно человеку, охваченному каким-то глубоким страхом. Вейни опустился на корточки рядом с ней, недоумевая и даже жалея ее, а в глубине его сознания неотступно вертелась мысль: как Моргейн смогла за такой короткий промежуток времени пораниться. Но в то же время он осознавал, взглянув на ее рану, что та выглядела немного подсохшей. Скорее всего, решил Вейни, это случилось, когда он был занят разделкой оленьей туши.
— Сколько? — спросила наконец она. — Сколько времени меня не было здесь?
— Больше ста лет, — ответил он.
— А я подумала, что наверняка меньше. — Она подвигала рукой и взглянула на рану, стараясь не придавать ей большого значения, потому что та была не достаточно глубокой, чтобы вызывать опасения, но все-таки причиняла боль.
— Подожди, — сказал он, доставая свою сумку с намерением помочь ей залечить рану: он полагал, что того требует долг, хотя бы в обмен на оказанное гостеприимство и ночлег в пещере. Но Моргейн отказалась от его помощи, предпочитая воспользоваться своими способами лечения. Тогда он сел и стал с беспокойством наблюдать, как она доставала небольшие металлические сосуды и другие предметы, вообще неизвестные ему. Она не стала перевязывать рану, а после всех манипуляций покрыла ее розоватой пленкой, которая, как ни странно, не позволяла ей кровоточить. И в этот момент Вейни вновь подумал о том, что перед ним образец медицины, явно заимствованной у кваджлинов. Вполне возможно, что она не хочет пользоваться обычными средствами, опасаясь, что они могут только повредить ей.
— Как это случилось? — спросил он, глядя на рану, напоминающую ровный след или от острого меча, или от боевого топора. Но у нее не было в руках ничего, чем можно было бы сделать такой порез. Сучья были нарублены еще раньше, а расположение раны на руке не позволяло ему понять, каким именно образом Моргейн могла ее получить.
— Инорцы сделали это, — коротко сказала она. — Предводитель Рис Хелн, сын Гира. Он и его люди.
Хелн был уже больше ста лет в могиле.
Вейни почувствовал, как его охватывает новое беспокойство, а в груди возникает щемящая пустота. И очень хорошо понял, что при этом означал ее взгляд. Она благополучно сбежала от инорцев, преследовавших ее, и теперь, почти через сотню лет, их пути пересеклись именно в тот момент, когда за мгновенье до этого на ее руке появилась эта самая рана.
Это было похоже на безумие. Он опустил голову и ушел в себя, предоставив возможность и ей побыть наедине с собственными мыслями.
Наконец, утомленный перенесенной дорогой и голодом, опустошенный волнением от волшебства и страхом от встречи с диким зверем, он завернулся в старый тонкий плащ и устроился спать около скалистой стены.
Треск новых сучьев, подброшенных в огонь, разбудил его, все еще не отдохнувшего, и он увидел, как Моргейн, стряхнув снег с плаща, вновь прошла на свое прежнее место. Ее взгляд скользнул по нему, и их глаза встретились. Теперь он уже не мог притвориться спящим.
— Разве ты уже отдохнул? — спросила она со странным акцентом, который с давних пор был характерен для народа Корис и действовал на Вейни, вызывая внутреннюю дрожь, гораздо сильнее, чем ветер или холодная скала за спиной юноши.
— Немного, — ответил он и с усилием сел. Ему часто приходилось спать и в полном вооружении, и в гораздо худших условиях, но сейчас он чувствовал себя еще хуже от того, что предыдущие ночи провел в седле, а между переходами через горные перевалы почти не отдыхал.
— Вейни, — окликнула его женщина.
— Да?
— Садись ближе к огню, мне нужно поговорить с тобой.
Он без особой охоты выполнил ее просьбу и пристроился у огня, по-прежнему кутаясь в плащ, чтобы согреться. Она сидела, укрывшись своей меховой накидкой, так что ее лицо наполовину находилось в тени, и смотрела прямо в его глаза.
— Хелн отыскал это место, — сказала она. — Об этой пещере ему рассказал охотник, которого я не стала убивать. И тогда едва ли не целая армия поднялась из Инор-Пиввна и бросилась сюда. Можешь себе представить: они послали за мной целую армию… — Она звонко рассмеялась. — Им понадобилась целая армия, чтобы захватить эту маленькую пещеру. Конечно, я догадывалась, что они придут, и была готова. А почему нет? Они заняли все поле, расположенное к югу от пещеры. Я сразу бросилась бежать, но они, даже пренебрегая опасностью, заняли и долину Камней, чтобы не дать мне уйти. Тогда я побежала туда, куда, как мне казалось, они не должны были бы пойти. Вот там-то я и должна была ждать, пока кто-нибудь не освободит меня. Я не имею возраста и поэтому не старюсь. Течение времени ничего не значит для меня. Но все, что происходит в жизни, должно быть освобождено от ненужных наслоений и вычищено от пыли, как чистят лошадей, а потому сегодня ночью нам надо кое-что исправить в нашей памяти. Ты боишься меня…
Это было очевидно, и даже слишком. Он боялся Моргейн и не стыдился признаться в этом. Его сердце начинало учащенно биться каждый раз, когда она пристально глядела на него. Он с трудом переносил взгляд этих серых нечеловеческих глаз. И если бы он не знал, что эта ночь наверняка может оказаться для него смертельно опасной, он убежал бы от этого места и от подобной компании. Но надвигалась снежная зимняя буря, уже были слышны ее яростные и свирепые завывания. Вейни очень хорошо знал горы. Иногда в горах снег шел не переставая по несколько дней, и все, кто оказывался в пути, не имея подходящего укрытия, погибали вместе с лошадьми.
— Наша беседа не принесет никому никакого вреда, — продолжала женщина. Она протянула Вейни небольшую фляжку с вином. Он нерешительно взял ее, но ночь обещала быть холодной, и к тому же он так или иначе уже разделил с ней ужин. Поэтому он сделал несколько глотков и вернул флягу Моргейн. Она аккуратно вытерла губы и тоже выпила и отставила фляжку в сторону.
