Реестр Оборотней велся очень плохо. Оборотни настолько сильно сторонились волшебного сообщества, что им приходилось избегать контактов со всеми людьми: они жили так называемыми «стаями» и всеми силами старались избежать занесения в этот реестр. Сивый, который в то время еще не был внесен в список, утверждал, что он самый что ни на есть обычный бродяга-магл, и невероятно удивлен находиться в одной комнате с волшебниками, и что его пугают разговоры о бедных мертвых детишках.
Грязных лохмотьев и отсутствия волшебной палочки оказалось достаточным, чтобы двое перегруженных работой и несведущих членов комитета поверили ему, но Лайелла Люпина было не так просто обмануть. Он распознал несколько характерных признаков в облике и поведении Сивого и сообщил комитету, что Сивого необходимо поместить задержать на двадцать четыре часа до следующего полнолуния.
Сивый молча наблюдал, как над Лайеллом потешаются его коллеги («Лайелл, ты просто помешался на уэльских боггартах, в них ты хорошо разбираешься»). Обычно спокойный Лайелл вдруг вспыхнул от злости. Он назвал оборотней «бездушными, злыми и заслуживающими лишь смерть» существами. Лайеллу приказали покинуть комнату, а глава комитета извинился перед бродягой-маглом, и Сивого отпустили.
Волшебник, который сопровождал Сивого к выходу, собирался наложить на него заклятие забвения, чтобы тот забыл свое пребывание в Министерстве. Но прежде чем он смог сделать это, Сивый и двое сообщников, прятавшихся у входа, навалились на него, и все три оборотня сбежали.
Сивый сразу же рассказал своим друзьям, как Лайелл Люпин их назвал. Их месть волшебнику, который считал, что оборотни заслуживают лишь смерть, была быстрая и ужасная.
Незадолго до того, как Римусу Люпину должно было исполниться пять лет, он мирно спал у себя в кроватке, когда Фенрир Сивый влез в окно детской комнаты и напал на мальчика. Лайелл вбежал в комнату как раз вовремя, чтобы успеть спасти сыну жизнь, и выбросил Сивого из дома мощнейшими заклятиями. Однако, с того момента, Римус навсегда стал оборотнем.
Лайелл так и не смог простить себя за слова, которые он произнес перед Сивым на допросе: «бездушные, злые и заслуживающие лишь смерть». Этими словами он выразил мнение, которое разделяли все окружающие, но его сын так и остался общительным и умным, за исключением тех ужасных часов полнолуния, когда он переносил ужасную трансформацию и представлял опасность для всех и каждого вокруг себя. Многие годы Лайелл, опасаясь обвинений, не говорил своему сыну правду о нападении и самом нападающем.
Лайелл приложил все свои силы, чтобы найти лекарство, но ни зелья, ни заклинания не смогли помочь его сыну. С тех пор жизнь всей семьи зависела от необходимости держать в тайне состояние Римуса. Они переехали из деревни в город, как только там ползли слухи о странном поведении мальчика. Соседи замечали, насколько изнеможенным становился Римус, когда приближалось полнолуние, не говоря уж о ежемесячных исчезновениях. Римусу не разрешалось играть с другими детьми, чтобы никто не догадался о его состоянии. Поэтому, несмотря на заботу родителей, у него было очень одинокое детство.
Когда Римус был маленьким, его было не сложно сдерживать во время трансформаций; обычно хватало закрытой на замок комнаты и множества заглушающих заклинаний. Но с возрастом становилось все сложнее сдерживать развивающуюся волчью сущность: к десяти годам он был способен выламывать двери и разбивать окна. Требовались еще более сильные заклятия для его сдерживания, это отразилось на Хоуп и Лайелле, которых истощали страх и беспокойство. Они души не чаяли в своем сыне, но они также знали, что их сообщество, — которое уже столкнулось с развивающейся вокруг темной силой, — не проявит снисходительности над не контролирующим себя оборотнем. Их мечты о будущем сына, казалось, разрушены; Лайелл давал Римусу домашнее обучение: он был уверен, что его сын никогда не сможет переступить порог школы.
Незадолго до одиннадцатилетия Римуса, на пороге Люпинов появился без приглашения не кто иной, как Альбус Дамблдор, директор Хогвартса. Напуганные и взволнованные, Лайелл и Хоуп пытались не позволить войти ему в дом, но через пять минут, непонятно как, Дамблдор уже сидел у камина с Римусом и кушал оладушки за игрой в плюй-камни.
